— У меня к вам есть просьба. Нашему депутату товарищу Агзамовой необходимо сегодня же вечерним рейсом вылететь в Ташкент. Вы, наверное, слышали о ней... Вазира Бадаловна Агзамова... Не смогли бы вы позвонить в Домодедово? Да-да, в счет вашей брони... В зал депутатов? Ну, отлично! Спасибо! — Шерзод положил трубку, повернулся к Вазире: — Все в порядке. Пройдете прямо в зал депутатов.
Вазира захлопнула чемодан. Остановилась перед трюмо, оглядела себя в зеркало. Машинально взяла какой-го флакон. Шерзод понял, что женщине нужно сейчас остаться одной.
— Ну ладно,— сказал он с глубоким вздохом.— Вы тут завершайте экипировку, а я пока пошел вниз, такси буду ловить.
Тронутая предупредительностью, Вазира положила руку на его плечо:
— Спасибо вам за все, Шерзод.
Минут через десять спустилась вниз и Вазира. Шерзод ждал ее на улице с машиной.
— Позвоните, Шерзод, когда вернетесь в Ташкент,— сказала Вазира.— Знаете... проект, о котором вы рассказывали сегодня, меня заинтересовал. Мы могли бы включить его в наш план.
Конечно, не этого ждал от Вазиры на прощанье Шерзод, но... включить проект в план ее авторитетного учреждения... Ого, как это трудно! Однако у Вазиры сил хватит. На все хватит у нее сил, энергии, дружеской расположенности. Шерзод с нескрываемым обожанием посмотрел Вазире в глаза, поднес к губам ее красивую руку, поцеловал. И, не выпуская ее руки из своей, наконец попрощался:
— Счастливо долететь, Вазира! До встречи в Ташкенте!
ГЛАВА ПЯТАЯ
У Аброра и в мастерской работы было невпроворот, а тут еще хлопоты со сносом родительского дома. Замотался: то туда, то сюда ездить пришлось, бесконечные разговоры... Вот и получилось: о том, что сынишку укусила собака, услышал от соседа, случайно встреченного у дверей райисполкома.
Аброр сразу бросился назад, к машине, помчался домой.
Квартира заперта: Малика еще в школе. Аброр позвонил в квартиру напротив. Перепуганный, бледный Зафар сидел там.
Мальчик хотел бы, но не мог преодолеть страх, губы его дрожали, крупные слезы виднелись на щечках. «Папа... папа...» — только и сумел выговорить Зафар.
Аброр бросился к сыну. Соседка уже смазала йодом укушенное выше коленки место и забинтовала ногу мальчика. Аброр спросил:
— Сильно болит?
Зафар кивнул. И тихо заплакал: не столько, видно, от боли, сколько от испуга, от пережитого потрясения.
...В соседнем дворе трое мальчишек гоняли хорошенькую такую, светло-рыжую собачонку, швыряли в нее камни. «Не бейте ее! — закричал Зафар.— Я ее возьму... буду за ней ухаживать!..» Он подбежал к собаке и хотел приласкать ее. А собака зарычала и будто в отместку за что-то — хвать его за ногу! И убежала.
Аброр пощупал у сына лоб.
— Температуры нет, не бойся, все заживет,— стал он успокаивать , тфара: — Привык играть с кошкой и собакой у дедушки во дворе, вот и к этой побежал, к чужой. Дедушкина собака знает тебя. А разве можно к чужой подходить, да еще гладить? — Аброр похлопал сынишку по плечу и обернулся к соседке: — Спасибо вам, Сахиба-апа, за помощь.
— Ой, да что вы! Какое там спасибо... У бедняжки Зафарчика только сегодня каникулы начались, и вот на тебе... Хоть бы эта собака, чтоб ей пропасть, бешеной не оказалась!
— А вы сами ее видели, Сахиба-апа?
— Да видела, видела. Чуть больше комнатной... они, маленькие, такие бывают противные.— Сахиба-апа стала рассказывать, при этом расхаживала, по-утиному переваливаясь, по комнате.— Хотела я позвать ее, ну, кусок какой-нибудь дать, да клички ее, пропади она пропадом, не знаю. «Эй-эй, иди сюда!»—так не идет. И никто не знает, откуда она взялась. Кто-то сказал, что из кишлака прибежала, другой говорит — из соседней махалли. Наверное, старый двор какой-нибудь снесли, хозяин в новый дом переехал, а собаку бросил. Нешто мыслимо это — на этажах дворовых-то собак держать! Вот эта по улицам и бродит...— Толстушка Сахиба глубоко и шумно вздохнула.— Доктору показать Зафарчика надо.— Она наконец вспомнила вопрос Аброра. Видеть видела, да кто ж ее знает, больная она или здоровая
Аброр, опасаясь, что собака может быть больной, не дай бог, бешеной, решил немедленно связаться с врачом. Он тут же позвонил
в поликлинику, нашел знакомого врача и все ему подробно рассказал.
Врач обеспокоился:
— Плохо, что собака бесхозная, бродячая. Сорок уколов могут назначить мальчику. В нижнюю часть живота. Очень болезненные.
— А нельзя ли вам сперва осмотреть Зафара?
— Нет, для этого существует специальная поликлиника. От вас ехать через улицу Самарканд-Дарбаза, потом свернуть направо, не доезжая до Актепе... И везите ребенка побыстрей. Сначала укол против столбняка надо сделать... Собаку тоже не упустить бы. Ее надо поймать и привязать.
— Может, не стоит поднимать шум?
— Нет, нет, это все очень для жизни опасно. Тут нельзя мешкать. Аброр положил трубку. Обхватил голову руками. Надо собраться
с мыслями. Наметить план действий... Где ветеринаров искать? Нет, сначала поймать собаку. Привязать. Куда ее привяжешь?.. А в мастерской срочная работа остановилась! Аброр снова взялся за телефон, позвонил к себе в институт. Хорошо хоть там все в порядке, люди заняты делом.
— Я, наверное, задержусь,— сказал он Лене.— Сынишку потребовалось к врачу отвезти. Срочно. А жена в командировке. Если из дирекции спросят, расскажите, пожалуйста, все как есть.
На кухне Зафар пил простоквашу, заедая хлебом, Аброр заставил себя пошутить:
— Ну, как дела, мулла Зафар? Хвост пистолетом? А не так, как у той собачонки — поджатый?
Зафар виновато-застенчиво улыбнулся и кивнул.
Время обеда подходило к концу, но Аброру не хотелось есть, хотя перекусить стоило бы: до вечера предстоит еще столько беготни и хлопот!.. Он налил и себе стакан простокваши, стоя опустошил его. Запил холодным чаем прямо из носика чайника. Вышел на балкон и отвязал веревку, на которой Вазира иногда развешивала белье. Потом достал из холодильника колбасу, отрезал несколько кусочков, завернул их в старую газету.
— А ну пойдем, Зафар, покажешь мне свою собаку.
Они спустились, сели в машину. Аброр переехал через широкую улицу, поставил «Жигули» в тени четырехэтажного дома. Здесь они вышли, обогнули дом, вошли во двор. Аброр стал расспрашивать ребятишек, и — вот удача! — быстро разыскали собаку.
И вправду светло-рыжая, маленькие ушки, тоненький хвостик. Спокойно лакает воду из лужи.
На помосте, установленном под деревьями, сидел старичок с короткой белой бородой. Аброр поздоровался, спросил:
— Отец, можно я поймаю эту собаку? (Старичок кивнул.) Никто не знает, как ее зовут? Может, вы слышали?
— Рыженькую-то? Слышать-то слышал. Да вот память, будь она неладна!.. Должно быть, Сиртлан... Бездомная, ничья она.
Аброр подошел поближе к собаке:
— Сиртлан, Сиртлан! (Собака с опаской оглянулась на зов.)
На, Сиртлан, на —Аброр кинул на землю почти рядом с собой два кусочка колбасы.
Собака приблизилась. Аброр вытащил из кармана веревку и стал заходить к светло-рыжей сбоку, так, чтоб удобней накинуть петлю ей на шею.
— Папа, укусит! — крикнул Зафар, оставшийся у помоста. Аброр махнул рукой: мол, не шуми. «А вдруг правда цапнет?
Бродячие собаки бывают злые, особенно когда пытаются их приманивать, трогать. Но Сиртлан, видно, не бешеная собачонка. Бешеные боятся воды, к пище не прикасаются. А Сиртлан недавно из лужи пил да и колбасу вон как уплетает, будь здоров! Голодная, просто бездомная...»
— Сиртлан... Сиртлан... Вот сейчас... Сиртланушка... Лежать! Смирно лежать!.. Сиртланушка...
Аброр выбросил вперед, перед собачьей мордой, обе руки с зажатой в них толстой веревкой и дважды обвязал шею и грудь собаки Сиртлан попытался вырваться, но петля оказалась крепкой.
Старику на помосте понравилась смелость и ловкость Аброра.
— Молодец, сынок! Ты Сиртлана себе хочешь взять? — приветливо спросил он.
— Нет, папаша,— ответил Аброр, закрепляя веревку на собачьей шее.— Сиртлан этот паршивый вон того мальчика, сынишку моего, укусил. Теперь врач обследовать ребенка должен. Сейчас туда поедем... А пока я собаку к дереву привяжу, ладно? Только как бы ребятишки ее не отвязали. Или дразнить будут...
— Нет, нет, никто не тронет, никто не подойдет, я присмотрю,— заверил старик Аброра, с сочувствием поглядев на Зафара.
— Спасибо, отец.
Аброр привязал собаку к ближнему от помоста дереву, бросил ей оставшуюся колбасу.
Посреди двора был небольшой фонтанчик. Аброр и Зафар помыли руки.
— Папа, а вы совсем-совсем не боялись! Совсем-совсем!..— с искренним детским восхищением говорил Зафар.
Бойся не бойся, а поймать Сиртлана надо было. Нет, совсем-совсем не боялись!.. Совсем,— гордый за отца, понюрял Зафар. Страх у него уже прошел, лицо просветлело, ожило, порозовело.
Облегчение чувствовал и Аброр. Он даже удивился: как же, , человек, мужчина, отец привязан к ребенку! Когда с сыном что-то плохое случается, он тревожится и страдает больше, пожалуй, чем сам ребенок.
«Жигули» помчались в другой конец города. Старогородскую Чороу они миновали мгновенно. Осталась позади и узкая, вся в подъемах и спусках улица Самарканд-Дарбаза.
Поликлиника помещалась в неприглядном старом здании. В коридорах плакаты, изображения бешеных собак и кошек. Аброр смотрел на них, дожидаясь приема, и его снова охватил Страх за Зафара А вдруг светло-рыжая все-таки бешеная? И роковые
вирусы уже расползаются по организму сынишки, готовят ему гибель...
Молодой доктор снял бинты, осмотрел ранку на ноге Зафара, задумался. Аброр стал рассказывать ему про то, как разозлили собаку мальчишки, и про то, как собака после всего случившегося пила на его глазах воду, ела колбасу.
— Все равно... Бродячая собака есть бродячая собака,— изрек врач.— Поэтому, согласно существующим правилам, мы должны начать серию уколов.
— Это сорок-то уколов?! Ну нет! Зачем напрасно мучить ребенка? Собака ведь не больная.
— У вас есть справка ветврача?
— В данный момент ее нет, но я тут же отвезу собаку на обследование.
Седая медсестра наложила Зафару на ранку лекарство. И собиралась уже бинтовать ногу, но, видимо, лекарство начало сразу действовать, ногу защипало, задергало, и Зафар тоненько ойкнул. Из глаз его покатились горошины слез.
Медсестра повернулась к врачу:
— По нашим данным в Ташкенте сейчас бешеных собак не обнаружено.
Молодой врач нахмурился:
— Я уступаю. Сделаем пока только укол против столбняка. Зафар понял, что упрямиться бесполезно, и стал молча снимать шорты.
— Ну вот, молодец,— похвалил его Аброр.— Спасибо вам за все, товарищ доктор! А теперь подскажите... как мне этот ветеринарный пункт найти?
— Так вы еще не знаете?.. Ну и ну! Раньше он рядом с Туркменским рынком был. А сейчас его на Куйлюк перевели. По маршруту пятого трамвая поезжайте. Далековато отсюда, километров пятнадцать...
Было уже три часа дня, машин тьма-тьмущая. Улица Куйбышева совсем ими забита — и легковыми, и особенно большегрузными, которые будто толкались в очереди, то останавливаясь, то снова медленно продвигаясь вперед, выбрасывая черные клубы выхлопного газа, так что трудно было дышать около их громадных колес. И по эдакой дороге пришлось проехать дважды: туда, в спецбольницу, и обратно, к себе в микрорайон, вместе с ветврачом.
Женщина оказалась знающей свое дело специалисткой. Она молниеносно справилась с привязанным к дереву Сиртланом, упрятав его в крепкий рогожный мешок. И Аброр, и старичок сторож только рты разинули, глядя, как ловко накинула женщина мешок на собаку, как быстро захлестнула горловину мешка специальным шнуром. Сиртлан начал барахтаться в мешке, громко заскулил, но женщина успокоила пленника, окликая почти ласково по имени, потом повернулась к Аброру и приказала:
— Берите-ка за другой конец мешка! Нет, не здесь, не здесь... Собака все же собака. Может и укусить. Поднимайте, понесли!
Мешок положили в багажник, и Аброру в третий раз пришлось проделать тяжкий путь. Во дворе ветпункта было устроено нечто вроде крытого навеса, под которым расположились решетчатые железные клетки. Собак в этих клетках в этот момент не было. Сиртлана водворили в одну из них, заперли дверцу. «Совсем как в зоопарке»,— подумал Аброр.
— Сейчас у собаки возьмут кровь на анализ,— сказала ветврач.
— Непохоже, что Сиртлан больной, правда? —с надеждой спросил Аброр.
— Выглядит он нормально. Только если собака заразилась недавно, болезнь даст о себе знать лишь через два-три дня. Поэтому ничего определенного сказать сейчас нельзя. За справкой придете через несколько дней.
Пока Зафар на улице присматривал за машиной, Аброр еще раз подошел к врачу и с тревогой спросил:
— А за это время с мальчиком ничего не может случиться?
— Уколы начали делать?
— Один, против столбняка. На другие я не решился.
— Рискованно поступили... Ну, оставьте свой адрес и номер телефона. Если собака окажется больной, я вам сразу позвоню...
Когда Аброр вывел свои «Жигули» в четвертый раз на дымящуюся, загазованную улицу Куйбышева, было уже пять часов. Спидометр отсчитал за сегодняшний день без малого сто пятьдесят километров.
Вконец издерганный Аброр поспешил к себе в институт — надо было во что бы то ни стало успеть приехать туда к концу рабочего дня, забрать домой чертежи, бумаги — все несделанное сегодня,— ночь придется просидеть над ними, ничего не попишешь.
Улицы гудели: начался пик автомобильного движения, колыхалось, густело и разрежалось половодье машин. Каждый метр дороги приходилось брать с боем, как говорится. То движущийся черепашьим шагом длинный трехосный грузовик никак не удавалось объехать, то какой-нибудь трактор с прицепной тележкой преградит дорогу. Вишневые «Жигули» Аброра тыкались-мыкались в потоке, будто уже и у машины нервы не выдерживали,— она то стремительным рывком кидалась вперед, то, вздрогнув, останавливалась, то растерянно металась влево-вправо... И, как назло, в такие минуты из всех щелей твоей памяти вылезает все тяжкое, неприятное, нервозное, что накапливается в душе.
Ну и деньки в самом деле выпали ему на долю, ну и «вчера-сегодня-завтра»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39