— Нет.
— Домой вчера когда вернулись?
— В шесть.
— Куда пошли после работы?
— Домой.
— Как добирались?
— Автобусом.
— С кем?
— Как с кем? Один...
— Можете назвать, кто вас видел, в автобусе? Может кто-то подтвердить, что вы ехали в автобусе домой?
— Нет, никого знакомых не было.
— Эта молодая особа знала, когда вы придете к ней?
— Зачем.вам это. знать?
— Я повторяю вопрос, доктор!
— Да.
— Кто открыл вам калитку, когда вы приехали?
— Никто. Она была, открыта.
— Почему, уходя, не закрыли ее?
— Торопился.
— Что было потом?
— Потом сообщил...
— Кому, о чем?
- Сторожу о происшествии.
— Какому сторожу? Имя?
— Азим-ага.
— Кто он — Азим-ага?
— Сторож овощной базы.
— Хорошо его знаете?
— Вообще мы знакомы...
— Близко знакомы?
— Нет, не близко, просто знакомы.
— Что ему сказали и что он вам ответил?
— Сказал: «Там кто-то лежит, сообщите милиции».
— Что он ответил? - «Хорошо».
— Где вы с ними разговаривали — внутри сторожки или на улице?
— На улице,
— Азим-ага выходил на улицу?
— Да.
— Эта женщина вас провожала?
— Какая женщина?
— Та женщина, у которой вы были.
— Что, это обязательно надо знать? - Обязательно.
— Нет, не провожала,
- И раньше не провожала?
— Нет.
— Значит, калитка у нее всегда открыта?
— Почему вы так считаете?
- Калитка, как известно, закрывается изнутри; если не провожала, то закрыть вы ее не смогли бы... Водку одни пили?
- Нет... Да...
— Все же — нет или да? — Оба пили.
— Кто оба?
- И она, и я.
— Извините, вопрос не по существу... Даже не вопрос, а просьба...— Хаиткулы сделал вид, что ищет что-то в карманах.
— Пожалуйста.
— Забыл сигареты, не угостите ли...
— Я не курю.
— Кстати, а много тогда выпили?
— Чего выпил?
— Водки с ней?
— Граммов пятьдесят.
— Сколько раз по пятьдесят?
— Один раз.
— Пили из стакана или из пиалы?
— Из пиалы.
— Вспомните точно, с кем пили?
— Сказал же: только вдвоем.
— С кем?
— С ней.
— Только вдвоем?..
— Да.
— Объясните, почему, когда вы уходили из этого дома, вернее — убегали из него, как-то криво ставили одну ногу?
— Испугался.
— Кого испугались и почему?
Доктор не ответил. Следующий вопрос задал Талхат, до сего времени хранивший молчание:
— Может быть, нога подвернулась, когда прыгали с крыши?
— При. чем здесь крыша?
— Давайте поднимемся на крышу, сравним следы, которые там есть, с вашими.
Наступила пауза, потом доктор покорно произнес:
— Признаюсь.
— В чем признаетесь?
— Прыгнул с крыши...
— Покажете, куда прыгнули?
— Покажу.
Хаиткулы, Талхат и доктор приблизились к тому месту, где еще час назад лежал труп неизвестного паренька. Талхат шагами измерил расстояние от места приземления доктора до места убийства — получилось пять шагов.
— Прыгнули и сразу его увидели?
— Сразу.
— В окно не постучали? На помощь не стали звать эту женщину?
- Нет.
— Что потом стали делать?
— Вы знаете — пошел к сторожу...
— Нет, не сразу. Ваши следы начинаются с того места, где он лежал. Вы что, решили оказать ему первую помощь... как врач?
— Может быть...
— Как вы оказались около него? Следов от места, куда спрыгнули, до трупа нет.
— Шел вдоль стены, следы снегом, наверное, замело.
— Еще одно обстоятельство остается непонятным. Почему вы не вышли через дверь, а полезли по лестнице с веранды на крышу, а потом стали прыгать?
— Не в состоянии объяснить. Возможно, испугался и не давал отчета своим поступкам, хотел оказаться подальше от всего этого... Сами понимаете, крайняя ситуация... Трудно объяснить свое поведение.
Отправив куда-то шофера оперативной машины, Хаит-кулы предложил допрашиваемому пройти вдоль цепочки своих ночных следов. У самых ворот склада следы обрывались...
— Доктор, следы ведут сюда. Здесь вы были, А куда пошли дальше? Хотелось бы узнать об этом от вас лично.
— Домой.
— Но как? По воздуху, что ли, или все же по суше?
— Не понимаю вопроса.
— Если вы пошли домой, то покажите, где шли. Где ваши следы? Знаете, хватит вилять, доктор. Проще всего сделать очную Ставку со сторожем, и все станет ясно... Как считаете?
Губы доктора посерели, он начал что-то бормотать...
Прибывшие на место, происшествия работники ГАИ вместе с экспертом установили, что следы от протекторов принадлежат легковой машине «ГАЗ-69». Автоинспекция немедленно приступила а проверке машин этой марки. Проверялись все газики на всех магистралях города и те, которые были за городской чертой.
Дежурный ГАИ непрерывно звонил районным инспекторам, связанным с поисковыми группами, от которых по рации через каждый час они получали все сведения о ходе проверки. Вскоре было установлено, что в день, предшествовавший преступлению, в городе не случилось ни одной кражи машин, в том числе «ГАЗ-69». Ни один из водителей
машин этой марки, которыми располагал городской автопарк, подозрений не вызвал, у всех оказалось надежное алиби...
До сих пор не была установлена и личность убитого, хотя меры для этого приняты были сразу. Получив фотографию жертвы, участковые стали дом за домом обходить свои кварталы. Сначала осторожно расспрашивали, все ли находятся дома, а потом, улучив удобный момент, показывали фотографию убитого паренька. Никто не мог его. опознать.
Доктора после предварительного допроса привезли в милицию. Молодую особу, под окнами которой разыгралась трагедиями сторожа овощебазы временно оставили в покое.
Таковы были первые итоги этого дня, вернее — его первой половины, которые стали известны всем участникам операции, когда они собрались в кабинете Хаиткулы. Здесь разработали план, дальнейших действий. Каждый получил свое задание, и все разошлись. В кабинете остался только Нокеров, который стал тут же готовить постановление о проведении биолого-таксологической экспертизы.
Хаиткулы зашел к подполковнику Джуманазарову, но пробыл у него недолго. Коротко доложил о принятых мерах. Если бы подполковник не предложил ему пиалу чая, он, пожалуй, и не вспомнил бы, что еще не завтракал. Пригубил, поставил пиалу на стол:
- Не идет... Сначала надо перекусить.
Подполковник отпустил его, и Хаиткулы, быстро перейдя улицу, оказался у чайханы, взялся, было за ручку двери, но отпустил ее, передумав; вернулся в свое учреждение. Сунул под мышку дело Ханум Хакгасовои, стал шарить по шкафам, разыскивая магнитофон. Потом выругал себя: «Сам только что пользовался им во время допроса доктора! В машине он... Чего суетишься, куда спешишь?.. «Женщина, которая спешит родить, говорит туркменская пословица, обязательно родит дочь». Так и ты сейчас на допросе Ханум добьешься совсем не того, чего хочешь... Приди в себя!»
В холле здания милиции нагнулся к окошечку дежурного:
— Если меня будут искать, скажи: уехал на допрос. Вернусь через час.
Лейтенант привстал из-за стола:
— Хорошо, товарищ капитан... Только что-то вы быстро из чайханы вернулись. Наверное, оттого, что новый костюм на вас. Вон вы какой нарядный... А деньги остались в ста-
ром. И у меня всегда так бывает. Как в ресторан пойду, официантка подходит рассчитываться, я и вспоминаю, что костюм-то новый надел. Честное слово, каждый раз так получается... — Он весело рассмеялся.
Улыбнувшись лейтенанту, Хаиткулы вышел на улицу.
...«Счастье с несчастьем смешалось — ничего не осталось» — эту пословицу народ придумал о таких людях, как Ханум Хакгасова. И надо же, несчастье свалилось на нее в тот момент, когда оставались уже считанные минуты до взлета самолета, на котором Мегерем должен был отправиться в Махачкалу. Когда он спросил у инспектора, взявшего чемодан: «Могу я лететь?» — и как ни в чем не бывало отошел от нее, в глазах потемнело, и как будто камень лег на сердце. Что это? Предательство?.. Потом она пришла в себя. Возвращались в город вместе, в одной и той же милицейской машине. «Семь раз отмерь — один отрежь». За те двадцать минут, пока их везли из аэропорта в отделение, она успела все как следует взвесить: конечно, поторопилась с выводами — муж не предавал ее. Когда их выводили из машины, чтобы Мегерем неосторожным словом не испортил дела, Ханум презрительно сказала:
— Зачем вы привезли сюда этого дурака. Он и понятия ни о чем не имеет, и всегда был плохим мужем. Сейчас тоже страдаю из-за него. Вызвала, чтобы отдать деньги за проданный дом и монеты, найденные в кувшине, чтобы показать,... И вот что вышло.
Во время допросов Мегерем твердил только одно: «Понятия не имею, что мне хотела передать супруга...» Следствие не могло доказать его причастность к махинациям бывшего директора винзавода, и его освободили из-под стражи.
Вопрос о том,_ как попали золотые монеты к Ханум Хакгасовой, оставался открытым, ее показания не убедили Хаиткулы, поэтому, хотя за хищение на винзаводе срок наказания судом ей был определен, она по-прежнему находилась в следственном изоляторе.
Как она вела себя там? Вместо того чтобы задуматься о своей судьбе, без конца охала и проклинала своих бывших подчиненных: «Дураки, трусы, ослы! Себя не могли спасти, заодно и меня с собой потащили в эту яму. Откуда берутся такие люди? Вот времена — ни на кого нельзя положиться...» Все это веселило соседок Ханум, хотя никакой дружбы между обитательницами изолятора не было, да и не искали они ее, держались обособленно. Ханум же вообще всех прези-
рала. «Вах, что поделаешь, если обстоятельства уравнивают нас,— думала она.— Когда была директором, если бы они пришли ко мне, на порог бы не пустила...»
— Хакгасова, на допрос!
Она неожиданно с облегчением вздохнула. Хотя ее звали на допрос, это казалось ей лучшим, чем сидеть в изоляторе. «Все-таки кому-то да нужна, поговорить можно... Не по душам, конечно, но все же разговор, не то что здесь! — думала Ханум. — Впрочем, чему я радуюсь? Вдруг они еще что-то пронюхали?.. И кто со мной будет беседовать? Только бы не было «грузчика»! Этот может меня разжалобить, еще выболтаю что-нибудь... Какой парень! Посмотришь ему в глаза — покраснеет как свекла... Плохо мы с ним тогда обошлись, надо было не так, дура я...»
Когда ее вывели во двор, свет солнечного дня ударил в глаза. Она чуть не расплакалась от радости, хотелось рыдать и кричать так, чтобы слышал весь город... Вороны, залетевшие и сюда, неторопливо прогуливались по двору, долбили клювами покрытую тонким слоем снега землю. Они взмыли вверх, когда хлопнула дверь. «Даже эти птицы счастливей меня»,— подумала Ханум, вдыхая глубоко свежий воздух. Нагнулась, набрала в горсть снега, растерла им ладони и лицо. И вдруг вспомнила, что с самого детства не лепила снежков, не любовалась снежным покровом, не наслаждалась красками морозного дня. Но сразу же отбросила нахлынувшие чувства: «Разнюнилась! Забыла, где ты?»
Конвоир напомнил о себе, попросил не задерживаться. Вскоре она стояла у коричневой двери кабинета следователя. Конвоир открыл дверь.
— Осужденную привел, товарищ капитан.
Из кабинета послышался знакомый Ханум голос:
— Пусть войдет.
Конвоир отодвинулся, пропустил Ханум, закрыл за ней дверь.
— Салам, гражданин...— Ханум не договорила, остановилась у дверей. Она узнала Хаиткулы, но вид у него был такой необычный, что она растерялась. Он был и не в форме, и не в том костюме, к которому она привыкла. Серый крим-пленовый пиджак, модная рубашка с шашечками, черный галстук смутили ее. «Чего вырядился?» — подумала она, не зная, что день тридцатилетия капитана начался с чрезвычайного происшествия.
Хаиткулы встретил ее стоя, предложил сесть. Занял свое место за письменным столом только после того, когда села Халум.
Ханум знала, что перед ней сильный противник, но была уверена и в своих силах. Хаиткулы эту ее уверенность чувствовал и на прежних допросах, он тоже знал, с кем имеет дело. Она никогда не вела себя так, как вели, например, ее бывшие подчиненные: не кликушествовала, как экспедитор Кузыбаев, не играла в молчанку, как завскладом Нерзи КулОв, и уж конечно не спешила признаваться, как ее главный бухгалтер. Под давлением фактов она, в конце концов, признала свою вину, но сделала это нехотя.
Ханум Хакгасова была тонким игроком, ходы ее часто бывали неожиданными, а позиции свои она сдавала, сопротивляясь до последнего, мгновенно используя в свою пользу любое упущение противника.
Капитан приводил в порядок бумаги, в кабинете было тихо. Воспользовавшись его молчанием, Ханум обдумывала свою тактику. Она не знала, что нового придумал ее враг, но к бою была готова. «Собираешься с мыслями, многоуважаемый начальник? Собирайся. Посмотрим, что потом от них останется. Первый ход не дам тебе сделать. Он мне нужнее... Начинай! Как только поднимешь правую руку, чтобы пригладить волосы,— знаю этот твой жест,— я и сделаю первый свой ход... Ага, вот и поднимаешь!»
Не успед капитан, оторвавшись от бумаг, поднять руку, чтобы провести по своей шевелюре, как Ханум иронически улыбнулась:
— Гражданин начальник! Простите меня, хочу спросить вас об одном деле...
— Спрашивайте!
— Вот что меня очень интересует...— Ханум умышленно нагромождала слова — она давала понять капитану, что предстоящему допросу не придает серьезного значения.— Интересует, хотите ли вы меня высушить как воблу, задерживая так долго здесь?
— Вы хотите сказать, что мы нерасторопны, Ханум Хакгасовна? Неправда... Стараемся работать как можно быстрее. Только это не всегда получается. Не наша вина... Вы, кстати, завтракали?
— Да, а вы?
— Спасибо, это неважно... Итак, приступим к делу... Включаю диктофон, Ханум Хакгасовна. В том, что касается найденных у вас золотых монет, придерживаетесь прежних показаний?
— Разумеется.
— Здесь у меня ваши первые показания... А есть и последние, с дополнениями и уточнениями. Хочу их вам еще раз напомнить. С каких начать?
— С последних.
- «...Руины разрушенного экскаватором дома еще не были убраны полностью, как из-под обломков глинобитной стены показалось днище кувшина. Топором, стараясь не повредить кувшин, разбила ком глины вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34