А где это лучше сделать, как не на практической работе...» Марал только пожимала плечами.
До Хаиткулы доходили слухи об особом расположении к нему министра, но он не придавал им значения. Когда подполковник Джуманазаров, возвращаясь из Ашхабада, передавал ему привет от министра, Хаиткулы говорил: «Спасибо»,— и пожимал плечами. Про себя же думал: «Это он для
красного словца, как будто у министра, кроме меня, никого нет...»
Как бы то ни было, новоиспеченный майор чарджоуской милиции делал все, чтобы те немногие друзья, которые остались у него в Ашхабаде, не краснели за него.
А что будет теперь? Ведь надо решить две сложнейшие задачи: найти убийц подпаска и установить происхождение золотых монет. А не решишь их — придется все же краснеть, и не только перед друзьями...
Когда его работники собрались, он прежде всего попросил отчитаться каждого из них, а сообщение о поездке в Ташкент отложил на вторую половину совещания.
— Кто выступит первым?.. Только сразу договоримся: все новости сортировать — шелуху в сторону, зерна на стол. За добрые вести — приз: пиала горячего чая.
Он встал, налил в электрический чайник из графина воды. Достал из шкафа пиалы, а из стола — кулек ташкентских конфет. Разложил все это на столе.
— Подвигайтесь поближе... Итак, чье первое слово?
— Мы — туркмены... значит, старший начинает,— сказал, тяжело поднимаясь, тучный капитан.— По картотеке, товарищ капитан... извините, товарищ майор, я проверил всех ранее судимых. Нет среди них такого, кто осмелился бы на злодейство. Все нормально трудятся, многие обзавелись семьями. В трудовом коллективе им доверяют, и дома они тоже ведут себя без нарушений. Один-два из них, конечно, такие, что можно на них подумать, но в ночь, когда произошло преступление, здесь их не было: уезжали, были в командировке. Все равно проверили. Жили в гостиницах. Там сказали, что они никуда не отлучались... Я бы все-таки как следует присмотрелся к доктору. Это мое личное мнение. Женщина, под окнами которой убили парня, живет одна, без мужа, симпатичная, назначила ему свидание. Доктор тоже конь, который на скачках не придет последним. Надо еще учесть, что работают они вместе в одном и том же отделении больницы. В один прекрасный день между ними встрял третий. Доктор, конечно, не хочет отстать в скачках. Возможно, что парень из-за нее бросил свой кош и прибежал туда. Возможно, доктор их застал... Считаю, что надо заняться и доктором, и этой женщиной...
Поднялся другой инспектор:
— Вот сведения о докторе: родился в тридцать шестом году в райцентре Карабекаул. Отец ушел на фронт и пал смертью храбрых под Москвой. Мать скоро умерла, и буду-
щий доктор оказался в детдоме. Воспитывался в детских домах Керки, Ашхабада, Халача. Закончил чарджоускую среднюю школу-интернат. Отсюда его направили в Баку в мединститут. В 1958 году закончил учебу. Первые три года работал в райбольницах в Дейнау, Фарабе, а потом перешел в нашу областную больницу. По отзывам главврача дело свое знает хорошо, но в быту немного легкомысленный человек. Знающий терапевт. Только недавно он получил больше тридцати благодарственных писем от бывших пациентов. Письма мне показал главврач.
Жена доктора работает техником в ЖЭКе. На мужа не жалуется. У них три дочери. Одна замужем, две учатся в школе. Заработков вполне хватает на всю семью. В квартире никаких признаков роскоши. Отношения с соседями хорошие. Это все такие же, как он, врачи, пользующиеся уважением. Сотрудники и соседи ничего плохого о нем не сказали. Один только выразился так: «Это тип, склонный к наживе, любит золотишко,— наверное, немало его припрятал». Доказательств, правда, никаких не привел, товарищ майор...
— Письма не взяли у главврача? Извините, что перебил.
— Взял.
— Изучили их? Инспектор пожал плечами:
— Товарищ майор (Хаиткулы почувствовал, что ему стало не по себе, когда его снова назвали так. «Оказывается, к званию, как к одежде, надо привыкнуть»,— подумал он), я все письма прочитал, кое-что подозрительное отметил, но никаких особенных фактов там нет. Больные все из разных аулов. Фамилии, адреса есть. У некоторых место работы известно. Если надо узнать еще что-то, вы только скажите...
Хаиткулы, улыбнувшись, кивнул ему:
— Хорошо. Письма оставьте мне... Продолжайте, мы слушаем.
— Интересующая нас женщина часто дежурила в одно время с доктором. Показания в отношении мужа достоверны. Это проверено. Капитан Абдыев выступил сейчас с обвинением против доктора, но оно не обосновано. Кстати, капитан должен помнить, как мы с ним задерживали мужа этой женщины. Он и сейчас в колонии. Это тоже проверено.
— Все эти сведения очень важны, товарищ старший лейтенант. Но мне хотелось бы знать, каковы ваши предположения...
— Вах-хей, товарищ майор, мое предположение без головы и беа ног, одно туловище. Я считаю, вернется из песков Хасянов и привезет нам или голову, или ноги. Одно могу сказать,— старший лейтенант аккуратно сложил в папку все свои бумаги и передал их начальнику,— если мы будем руководствоваться тем, что убийство совершено из-за ревности к этой женщине, мы пойдем по неверному пути... Пусть меня дополнит Хайдаров!
Бекназар раскрыл свою папку:
— Я тоже считаю, что поиск и следствие надо вести в другом направлении. Характер доктора не таков( чтобы он совершил убийство. Биография тоже говорит в его пользу. Считать, что подпасок бросил кош, чтобы встретиться с этой женщиной,— абсурд. Проверено через его родителей, что он в городе никогда не бывал до этого дня или ночи... В их ауле ее никогда не видели. Жители аула, товарищи его, которые здесь учатся, все, как один, это подтверждают. Я этому верю. Все это во-первых... А что во-вторых? Сгоревшая машина. Бегство тех, кто ее сжег. Рисунки на наших дверях, записки с угрозами. При чем тут убийство из ревности? Экспертиза к тому же этого никак не подтверждает. Первые показания доктора — сбивчивые, неясные — от растерянности. Подошел к лежавшему человеку. Убедился, что в помощи он уже не нуждается. Испугался, как бы не подумали на него, вот и нес околесицу. Учтите, что доктор все-таки предупредил сторожа... Сторож овощного склада. Считаю, его тоже надо оставить в покое. Похоже, что он решил выгораживать доктора по чисто человеческим соображениям, уважает его, не захотел, чтобы он невинно пострадал. Поэтому в его показаниях кое-какие противоречия. Это пустяки...
Товарищ майор, я тоже считаю, что об убийстве из ревности не может быть и речи. Мотивы преступления — месть или нажива. Они пока не обоснованы, «без ног», но убежден, если руководствоваться ими, мы придем к цели. Думаю, мы на правильном пути... И последнее, товарищ майор. Золотые монеты. Путаются они сейчас под ногами, но надо найти им начало. Мне кажется, надо покопаться у Ханум в ее прошлом, ее биография до конца нам не ясна. Без встречи с ее мужем... или бывшем мужем, шайтан их разбери, не обойтись. Чтобы проверить самые последние показания Хакга-совой, считаю, надо отправиться в Махачкалу.— Бекназар
захлопнул свою папку, но сесть не торопился. Ему хотелось высказать Хаиткулы некоторые свод соображения о соседях Ханум и Мегерема, об антиобщественной, в чем он был твердо убежден, позиции шофера Зульпикарова, об озлобленности Халды Сеидова... Встречи на Докторской до сих пор не оставляли его в покое, он вспоминал о них повсюду: и дома, и на работе, и в автобусе. Вот и сейчас он хотел рассказать о своих сомнениях начальнику угрозыска и попросить его разрешения тщательно проверить всех соседей Мегерема...
— Слушаю, Бекназар...— Хаиткулы пристально смотрел на инспектора.— Еще что?
— У меня все, товарищ майор! — В последнюю минуту решимость оставила Бекназара, «И так дел у всех по горло. Что я буду забивать им головы посторонними вещами...» Но тревога отразилась на его лице.
Хаиткулы заметил это, .но заставлять Бекназара говорить не стал. Он зачитал вслух протокол экспертизы. Подкалывая его в дело об убийстве Акы Довранова, которое становилось все толще, сказал:
— В обнаруженной под кроватью женщины пепельнице были окурки с отпечатками пальцев другого человека — не доктора, не подпаска, но и не ее самой. Подпасок в доме не был, это точно. Похоже, доктор говорит правду, что не знает, кто курил у его приятельницы. Знает только она. Запись разговора с ней далеко?
Из сейфа вынули ленту, включили диктофон. Прокрутив катушку, нашли нужное место. «Инспектор:
— Это не случайно, что мы столько внимания уделяем вам. Сначала вы отрицали, что у вас в гостях был врач, потом на очной ставке признались, что пили с ним. Верно?
— Сразу не вспомнила.
— Или стеснялись вспомнить...
— Да. Все же. я женщина.
— Понимаю вас... Может быть, вы курили сигареты?
— В рот не беру эту гадость.
— Допустим... А доктор курит?
— Не знаю.
— Вы согласны с тем, что под вашей кроватью найдена пепельница, полная окурков?
— Да... согласна.
— Тогда придется рассказать, кто оставил эти окурки. Мы их тоже отправили на экспертизу. Завтра получим ответ.
Мы и без вас узнаем, кто курил. Но если вы сами это расскажете, принесете себе большую пользу. При вынесении приговора суд учтет ваши показания.
— Суд будет?
— А как вы думали? Убили человека — и не быть суду?! Что это вы такое говорите? Если вы поможете нам устано вить, что не имеете отношения к тому, что произошло у вашего дома, то на суде вы будете участвовать только как свидетель или вообще останетесь спокойно пить дома чай. Чтобы помочь вам, мы тратим столько сил, вы же нам отказываетесь помочь. Это плохо.
— Что же мне делать? (Было слышно, как она заплакала.)
— Не плачьте, пожалуйста. От ваших слез никакого про ку ни вам, ни мне.
— Может быть, когда я выходила во двор, он курил?
— Кто курил?
— Д-Д-Доктор.
— Чтобы наполнить эту пепельницу, нужно искурить целую пачку, гражданка... Вообще-то скажите, раньше в вашем доме кто-нибудь курил? Попробуйте вспомнить!
— Нет... Что-то не припомню.
— Если никто никогда у вас не курил, то пепельницу должен был кто-то принести с собой.
— Пепельница наша, ведь у меня муж курит.
— Кто убирает у вас дома комнату?
— Сама. Кто же еще?
— Правильно. Свекровь ваша для этого стара. Правильно, комнату вы сами убираете. Если так, то каким же образом пепельница оказалась под вашей кроватью? С тех пор как муж не курит дома, прошли не дни, а годы. Выходит, три года и семь месяцев вы не убирали под своей кроватью? Никогда не поверю. Вы же такая аккуратная... За три года и семь месяцев вы под кроватью уже раз триста вымыли пол. И столько же раз вычистили бы пепельницу, если бы она наполнялась окурками. Правильно? Потом, знаете ли, под кроватью было очень чисто...
— Ох, голова болит...»
Хаиткулы был удовлетворен тем, что услышал.
— Хайдаров и Абдыев! Понимаю вас, вы хотите защитить честь женщины, но ничего не поделаешь — она сама себя подводит. Запирается неспроста... Или она хочет скрыть от нас свою связь с кем-то еще кроме доктора — подросток определенно тут ни при чем,— или же у нее есть какие-то
свои собственные веские причины, чтобы отмалчиваться. Надо продолжать убеждать ее, что, если признается, никто не узнает, кто у нее был,— ни муж, ни свекровь, ни доктор... Пусть нам доверится.
Хаиткулы рассказал обо всем, что происходило в Ташкенте. Подытожил совещание:
— Всем большое спасибо. Но работа, по существу, лишь начинается. Завтра с утра, получите фотографии преступников, сделанные по словесному описанию ташкентского свидетеля. Возможно, что преступники уже не в Ташкенте. Они или их друзья начали орудовать здесь. Считаю, что к розыску надо подключить общественность, комсомольцев. Бекназар Хайдаров завтра утром одиннадцатичасовым рейсом вылетает в Махачкалу с особым поручением. Для остальных сбор утром здесь.
Прощаясь с Бекназаром, Хаиткулы сказал, как когда-то:
— Будь начеку...
Бекназар и радовался, и огорчался предстоящему. Он сам предложил эту поездку, и начальник угрозыска поддержал эту идею,— значит, ему доверили весьма важное и, возможно, опасное дело. Это приятно. Огорчало то, что товарищи без него, возможно, выловят здесь этих негодяев, он же останется в стороне...
Майор Каландаров, вытерев ботинки о коврик, вошел в уютный теплый коридор, на ходу расстегивая шинель. Дойдя до середины, остановился и прислушался. Он привык приходить на работу намного раньше других, поэтому не мог сейчас поверить в то, что его кто-то опередил. Он дернул ручку двери кабинета начальника угрозыска и увидел Хаиткулы, с сигаретой в зубах склонившегося над раскрытой толстой папкой. Начальник следственного отдела, как всегда, с шумом подлетел к нему:
— Ого, смотрю, дело растет, но где же преступник? На каком ты нх оставил базаре? Салам, дорогой!
Не отвечая на колкости, Хаиткулы пожал руку следователю, а тот, хитро улыбаясь, вынул из портфеля пару погон с майорскими звездами и, ни слова не говоря, стал расстегивать прямо на плечах Хаиткулы его старые погоны. Хаиткулы смутился: как будто предвидел, что именно сегодня что-то такое должно произойти,— пришел в форме.
— Тебе только, в форме надо ходить! — Каландаров хлопнул его по новенькому погону.— Никому она так здесь не идет, как тебе. Это я, бурдюк старый, что бы ни надел, все таким же остаюсь. Тебе сейчас не только майорские, а генеральские звезды прицепи, в самый раз будут. От всего сердца поздравляю! Носи на здоровье!
И он ушел, чтобы не мешать Хаиткулы, не забыв пригласить его на пиалу чая.
Один за другим стали приходить его подчиненные. Начальник милиции вызвал его к себе, но вернулся он скоро, вернулся с кипой бланков, которые раздал инспекторам.
— Обойдете сейчас тех, кто два-три дня назад вернулись в Чарджоу из Ташкента. Действуйте решительно, но предельно вежливо. Проверьте прописки, место службы. Если кто-нибудь из них был в командировках., поинтересуйтесь, когда точно, куда и на сколько дней были командированы. Если кто отбыл в отпуск, узнайте, когда уехал и где находится. Везде требуйте паспорта, тщательно списывайте все данные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34