Почему же, яшулы, считаете меня таким охотником?
— А вот почему! Гостя мы. проводили с подпаском вместе. Помахали ему рукой и вернулись. Не обижал он его! Этого здесь никогда бы не случилось! — Саран повысил голос—Пока я жив, здесь никто бы его пальцем не тронул! ^
— Да... А моего зайца вы подстрелили.
— Если есть и другие, пускайте еще. Попаду каждому в глаз!
— Стрелок вы меткий, лижу... Все же пущу еще одного. Акы, перед тем как оставить вас, виделся не с одним... и сказал им...— Талхат пустил своего самого быстроногого зайца, которого он долго держал в клетке.— Сказал: «Саран-ага — не тот человек, за кого себя выдает. Надо, чтобы об этом узнали все».
— Неправда! Клевета! Вранье! Вах, кызыгар, смотри, какие негодяи... завидуют, а потом...— Лицо его стало совсем черным; казалось, Сарана сейчас вывернет наизнанку от злобы.— Верите в эту гадость? Хорошо! Поедемте вместе
туда, откуда приехали! Посадите меня, поставьте к стенке! Я старый человек, свое отжил, мне нечего терять!
Пора было смягчить накалившуюся до предела обстановку. Если бы у инспектора на руках были бы хоть какие-нибудь улики в подтверждение слов Акы Довранова, сказанных другу, то действительно можно было бы предложить Сарану ехать туда, откуда приехал Талхат. Но... надо согласиться, Саран подстрелил и самого быстрого зайца Тал-хата Хасянова. Правда, на этот раз он не попал ему в глаз, не убил, а ранил... Но здяц все равно захромал.
Талхат поднял голову, посмотрел на небо, облака разошлись, колючее зимнее солнце ударило в лицо. Он зажмурился, на душе стало легче.
— Саран-ага, прощайте.
Он повернулся к старику спиной и твердой походкой не спеша погдел к видневшемуся невдалеке колодцу. Когда до него оставалось несколько шагов, услыхал за собой шум, оглянулся — не с лаем, с каким-то жутким клекотом на него мчался сторожевой волкодав Сарана. Расстояние между ними сокращалось. «Оказывается, бывают чабанские псы, которые бросаются на людей»,— промелькнуло в голове у Талхата. Не успел он. и подумать о своей безопасности, как увидел, что Саран вскинул ружье, целясь в его сторону. Содрогая пустыню, один за другим грохнули два выстрела.
МАХАЧКАЛА
(Из записей Бекназара Хайдарова)
19 февраля 197... г.
Майор, пожалуй, прав, когда сказал мне: делай записи, примечай самое интересное, обобщай, когда-нибудь это пригодится. Не знаю, пригодится или нет, а писать попробую. С чего начать?.. Вот:
Аэропорт в Махачкале меньше, чем в Ашхабаде, но больше, чем в Чарджоу. Народу побольше, чем у нас, машин — тоже. Такси стоят длинным рядом, а леваки так и лезут: «Вам куда?», отбивают друг у друга хлеб. Подхожу к стоянке, но вот судьба — на ловца и зверь бежит, кто-то обгоняет меня, видно очень спешил, задел плечом, но я его и со спины узнал — Мегерем! Пошел за ним. В сторонке «Жигули» стояли, оказались его. Я этого не ждал, пока дошел, они
уже тронулись. «Проморгал»,— подумал про себя, но смотрю — могу догнать, потому что загорелся красный свет. «Теперь не уйдешь»,— сказал я и побежал за машиной вдогонку. Постучал в стекло. Он сначала очень сердито посмотрел на меня, потом нагнулся, открыл переднюю дверь. Я сел рядом, поздоровался и думаю, чего же он не едет — свет-то зеленый, а он разинул рот на меня, забыл, что надо делать. Я говорю:
— Поезжайте, Мегерем-ага, что так стоять, задние уже бесятся.
Поехали. Я ждал, когда он начнет беседу. Не вышло. Сам повернулся в его сторону.
— Ну как, Мегерем-ага, дела идут хорошо? — Тут я улыбнулся. Сам не знаю, почему улыбнулся, по глазам Мегерема понял, что сделал это некстати.
Он решил сорвать зло на акселераторе, изо всех сил нажал на газ и сказал, не глядя на меня:
— Если кто-то уедет из Чарджоу, он с голоду, что ли, помрет?
— Разве я об эхом подумал; Мегерем-ага? Просто спросил... Поскольку вы сидите и молчите, думаю, хотя я и моложе вас, дай справлюсь о вашем здоровье.
Он не смолчал.
— Мы с вами встречались, не в такие дни, когда спрашивают друг у друга — «как ваше здоровье?». Наше знакомство лишило, меня здоровья и многого другого, даже имущества. Сперва бьют по ногам, а когда свалишься, интересуются здоровьем. Или вы считаете, что не совсем рассчитались с нами?
— Мегерем-ага, вы напрасно меля обижаете. Давайте не будем так. Может быть, мы. еще встретимся, можем пригодиться друг другу. Вижу, вы. очень сердиты на меня, но все-таки не лишайте нас с вами возможности при следующей, встрече пожать друг другу руки. Все мы люди, все мы ч.е-ловеки, хотя и по уши заняты казенными делами. Я вас увидел и обрадовался, добежал за вами. Перед тем как сюда ехать, встретился с вашей женой. Она попросила: «Передайте привет Мегерему», и еще: «Я здорова, пусть обо мне не беспокоится». Обещал ей выполнить просьбу. Вот и решил выполнить свое обещание. А теперь остановите, пожалуйста, сойду!
Мегерем тут же сбросил скорость, нажал на тормоз, потом разу опять включил газ.
— Куда вас подвезти? Мы уже в центре... Ханум — женщина слабая, хоть и любит прикидываться властной. Я не верю вам, что у нее все в порядке. Знаю, настроение паршивое. Конечно, вы обрадовали меня, что она жива-здорова, спасибо.
— Изолятор, сами понимаете,— не санаторий. Но Ханум к нему привыкла. Я видел, как она шутила в камере, веселая была. А на допросах она меня с майором любит подковырнуть...
Мегерем опять посмотрел на меня с той же злостью: мол, нашел кого обвести вокруг пальца, сосунок... Но мне что, хочет — пусть верит, а не хочет — не надо. Меня это мало беспокоило. Мне же надо было подготовить его к следующей встрече.
Майор Мовлямбердыев рекомендовал мне писать всегда только правду. Я и сказал Мегерему чистую правду. Перед отъездом я видел Ханум, и она на самом деле просила передать то, что я ему и передал.
Перед самым вылетом сюда с разрешения Хаиткулы-аги потерял полчаса в изоляторе. Ханум вошла в кабинет веселая. Валла, это истина! Спросила кокетливо:
— Грузчик, почему это вы сегодня пустой — ни магнитофона, ни блокнота? Или вы не будете допрашивать меня? Не готовы?
Я в тон ей:
— Не готов, Ханум Хакгасовна. Пришел совсем по другой причине. Еду в Дагестан. Если хотите передать привет, это не тяжелый груз, отвезу.
Я не предложил ей сесть и сам стоял, думал — сейчас разойдемся.
— Э, я вас знаю хорошо, вы хоть и молодой, но очень хитрый парень. Опять хотите какую-нибудь ловушку подстроить... не знаю, зачем это вам...— Она подошла к стулу и села без разрешения, закинула ногу на ногу. — Лишили меня мужа, ну и черт с ним! Лишили работы — черт и с ней! Лишили свободы — и ее к черту! Теперь что хотите отнять у меня, грузчик?
Между прочим, хотел напомнить ей, что я больше не грузчик и обращаться ко мне надо по правилам: «гражданин,..» Ну да ладно, раз пришел, пусть как хочет, так и называет. Говорю:
— Мы вам не ставим ловушку. Вы сами попались в сеть. Рыбак, когда ставит ее, не знает заранее,, какая рыба попадет. Узнает об этом, как вытянет сеть из воды: сом попался или севрюга, золотая рыбка или серебряная...— Мне уже
надоело кокетничать с ней, тоже сел и вполне серьезно сказал: — Мне очень хочется освободить вас раз и навсегда от всех ваших провинностей перед обществом. Как вы думаете, Ханум Хакгасовна, лучше это сделать сразу или постепенно, растягивая следствие как резину неизвестно Насколько?
— Лучше сразу,— говорит.— Можно было бы потянуть, если бы знала, что доживу до ста лет. Только зря вы теряете время. Я чиста, как голубка белая. Нет за мной большой вины. Я с шестнадцати лет сводила с ума своей красотой. Старше стала — то же самое, ни одна девушка не _могла со мной соперничать. Но запачкалась я только здесь, в Чарджоу. Пошла вверх, по служебной лестнице, но не жадность меня поднимала все выше и выше, а вы — мужчины. Сами предлагали должности, директором назначили...
Здесь я не утерпел, перебил:
— Давайте этот рдзгов.ор оставим. Не место и не время... Сколько лет вы живете в нашем городе? Десять?
Ханум утвердительно кивнула, а я стал жать на нее дальше:
- Говорите, вас здесь продвигали не по вашей воле? Но, между прочим, на старом месте, откуда приехали, вы занимали тоже яе маленькие должности. Например: еще учились заочно в институте, а уже были, директором кинотеатра. Потом администратором крупной гостиницы. И вдруг оказались совсем в другой системе: получили должность директора ювелирного магазина и довольно долго в нем работали. После этого перевелись в Чарджоу.,. Почему бросили ту работу? Надоело? Нелегко, наверное, работать в ювелирном магазине?
— Что вы хотите этим сказать?
- То, что занять, высокую должность было вашей заветной мечтой лет с двадцати, задолго до приезда в Чарджоу. Здесь вы этого добились. Причем сами!
Я увидел, что ей стало не по себе. Она смолчала, потому что испортил я ей настроение, постарела на глазах, почти никакой красоты не осталось, одни морщины вокруг глаз, на щеках и на лбу. Это была Ханум без прикрас, в своем настоящем облике.
Я продолжал:
— Вашу биографию, Ханум Хакгасовна, я изучил не для того, чтобы повредить вам. Если вы говорите правду, то это только поможет вам. Думаю все же, что в вопросе золотых монет мы все еще расходимся с вами, а решить его надо до конца. В последних показаниях капитану Мов-
лямбердыеву вы написали, что получили их в наследство от покойной матери. Чем это можно подтвердить? Мы все проверим. Ваша мама умерла, когда ей было семьдесят два года.. Шесть лет назад... в родном селе. В Чарджоу она только один раз приезжала. Отпуск вы с Мегеремом, как правило, проводили в Махачкале. Мать ваша, должно быть, далеко жила от дагестанской столицы? (Я сделал вид, что позабыл название села, важно было проверить ее.) В каком ауле она жила?
— В Цумаде.
Она сказала правду.
— Спасибо. Придется побывать в этом селе, чтобы проверить, могла ли мать оставить вам такое наследство, целое состояние. Если, ваши показания подтвердятся, мы будем только рады, говорю от чистого сердца. Но буду откровенен: наши предположения расходятся с вашей .версией... Отсюда я еду прямо в аэропорт, повидаю там вашего мужа. Что ему сказать?
...Примерно в таком духе, в таком разрезе был наш разговор. Я уже написал, что сдержал слово, передал Мегерему привет от жены. Поверил он мне или нет — это его дело. Главное, я остался хозяином своего слова.
Мегерем захотел меня подвезти. Куда ехать? Заранее я не побеспокоился о пристанище.
— Сколько в городе гостиниц, Мегереж-ага?
— Не знаю. Только, если хотите любоваться нашим морем, удобней гостиницы, чем «Каспий», не найдете.
— «Каспий»? Красивое название... Наверное, подойдет. Только, думаете, найдется в ней номер?
— Не скромничайте, товарищ Хайдаров. Для вас в любой гостинице найдется номерок. Даже если все будет занято, и то найдут... Причем «люкс». Как это вы не догадались забронировать номер?
— Не успел. А насчет «люкса» — это вы зря. Командировочные, суточные, квартирные у нас такие, же, как у любого гражданина, выезжающего по делу в другой город. Могу, конечно, взять «люкс», только что потом жена мне скажет? Странное у вас мнение о милиции, Мегерем-ага...
Он посмотрел на меня совсем по-другому: понял, видно, что переборщил.
— Извините, товарищ Хайдаров. Это я так, от плохого настроения... Если хотите, можете быть гостем в моей лачуге... Только будете обходиться без ванны. Готовить тоже придется самому.
Не поверите, но Мегерем подобрел на глазах, а тому, что он сказал лотом, и я не .поверил:
— Я на вас лично не в обиде. Вы правы, у каждого есть свои казенные дела, и надо их. хорошо исполнять. Не вы, так кто-то другой вмешался бы в нашу жизнь. Жена моя хорошая женщина, но натворила дел — пусть, за них расплачивается.. Делами темными занялась — совета у меня не спрашивала. Чего теперь ей жаловаться на судьбу? Я-то предчувствовал, что случится беда. Виноват — вовремя не углядел, откуда она придет... Ну так как? Ко мне, товарищ Хайдаров?
Его расчет, мне был ясен — заманить к себе инспектора, а там будет видно, что с ним делать. Надеется, что у меня перед ним обязательства появятся. Такие у меня мысли были, вот и записываю их.
— Нет, Мегерем-ага, едемте в гостиницу «Каспий».— Мне не хотелось отпугнуть его, поэтому старался быть как можно вежливей, хотя и не скрывал, что-есть дела и к нему.— Мы с „вами должны будем обязательно встретиться. Я пробудут Махачкале дня три. Раз вы приглашаете к себе, зайду в вашу лачугу без ванны. Почему бы не прийти? Как-никак, а мы с вами десять лет дышали одним воздухом. Впрочем, Мегерем-ага, вы теперь знаете, где я остановлюсь, заходите и вы.„
Дорога шла круто вверх по узким улочкам — выше и выше. Открылся прекрасный вид на город, в котором тесно сплелись древнее и новое, природа и цивилизация. Махачкала — город очаровательный и своеобразный. Очень мне нравится... Потом наша дорога пошла вниз, раздвоилась: одна улица пошла налево, другая направо. Она нас и привела к входу шестиэтажной гостиницы. До скорой встречи, Мегерем! Когда мы прощались, он крепко пожал мне руку.
ЧАРДЖОУ
Состояние Хаиткулы в последнее время было таким неважным, что он совсем потерял покой. Как это можно назвать? Что происходит?
Как-то утром он спросил у матери:
— Мама, на кого я сейчас похож? Мать ласково ответила:
— Ты похож на моего единственного и любимого сына. Сидевшая напротив Хаиткулы слегка встревоженная его вопросом Марал наморщила лоб:
— Ты похож на должника, который назанимал столько у разных людей, что не знает, с кем первым расплачиваться...
Хаиткулы рассмеялся. С облегчением вздохнула и Марал, увидев что мужу стало легче от ее, в общем, справедливых слов. Она очень переживала за Хаиткулы в эти дни, и сейчас, хотя все за столом повеселели после ее слов, руки у нее дрожали, половину чая из пиалы выплеснула на скатерть.
Идя на работу в .этот ранний час, он нагнал маячившего впереди Каландарова, рассказал, что думала Марал о своем муже. Каландаров, ценивший меткое слово, от души рассмеялся:
— Ох, молодец Маралджан! Как точно определила — должник. Истинность оценки, майор, определяется не только ее содержанием, но и своевременностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34