СУРХИ
Несмотря на поздний час, в доме Веллековых не спали,— ведь приехала Марал. Хаиткулы не ждали, поэтому его неожиданный приезд вызвал радостный переполох. Даже суровый Веллек-ага не отходил от зятя ни на шаг,, накрыл дастархан для него и его спутников. Узнав, что возвращаться им надо будет чуть свет, велел приготовить постели.
Хаджат-дайза, увидев Хаиткулы, оторвала голову от подушки:
— Не обижайся, прости меня, сынок, что встречаю тебя лежа.— На глазах у нее были слезы.
— Наоборот, извините нас, что долго не приезжали... Что поделаешь, если зять милиционер. Такая, понимаете, жизнь...
И хотя у него было совсем не радостно на душе, он почувствовал себя веселее, увидев, что теща улыбнулась. Хаиткулы, чтобы еще больше подбодрить и ее, и всех остальных, снова пошутил:
— Что это за «прости», мама? Что за юмор? У вас еще много будет дел. Не думайте, что вы одной только внучкой будете заниматься. Мы вам сюда еще столько внуков привезем, что только успевайте их учить, и как ковры ткать, и как овец пасти... У зятя-милиционера на это нет времени...
Вечерний, а точнее — уже ночной, чай пили в хорошем настроении. Никто, пожалуй, кроме Марал, не замечал, что Хаиткулы находится в большой тревоге.
РЕЙС КЕРКИ - АШХАБАД
Ранний утренний рейс оказался не прямым, о чем майор очень жалел. Оказалось, что самолет делает остановку в Чарджоу, и таким образом терялся целый час. В Ашхабаде его ждут, Джуманазаров должен был предупредить Ходжу Назаровича. Стрелки на часах двигаются еле-еле. Сорок минут, которые «Як-40» летел из Керки в Чарджоу, показались вечностью. Хаиткулы сидел в переднем ряду, занятый своими мыслями, и в Чарджоу даже не вышел из самолета. Впрочем, остановка, была короткой.
Самолет поднялся в воздух. По комфортабельному салону взад-вперед бегали малыши, которых родители везли в Ашхабад. Хаиткулы подумал о дочери... Когда они улетали в Керки, Солмаз прихворнула. Сейчас температура, наверное, нормальная. Марал показала свекрови, какое давать лекар-
ство и в какие часы. Салмаз — умная, послушная девочка, слушает бабушку... А вот мать Марал очень сдала, похудела так, что он ее почти не узнал, в лице ни кровинки. Скорее бы поправлялась. Смерть Бекджана сразу состарила ее... Надо серьезно заняться ее лечением, показать врачам в Чарджоу. Вернется из Ашхабада и займется этим...
Мысли Хаиткулы переключились на другую тему. Неужели преступники вчера проскользнули мимо него? Что им делать опять в Ашхабаде? Или всех денег не собрали? Если и на этот раз уйдут, его можно считать никчемным человеком. Работник милиции, не выполнивший задания, годится лишь пасти овец... Потерявших доверие людей не держат в милиции, и это правильно. В органах должны работать только способные... Такие, как Аннамамед, Рамаза-нов, Ходжа Назарович, Бекназар, Талхат... Мало ли и других...
И снова его мысли пошли по кругу — вернулись к Марал, к дочери, к другим родным людям, потом снова к тем, кого он ищет. Как эти тяжелые тучи скрыли город, когда самолет взмыл в воздух, так и думы о нераскрытом преступлении заслонили черной завесой все личное... Думы, думы... А ведь не так далеко уже и Ашхабад.
Громкий, сиплый голос за спиной заставил его вздрогнуть. Кто-то в категорической форме требовал, чтобы один из пассажиров прощел в кабину и вызвал бы командира корабля,— не стюардесса, а именно пассажир. Предупреждает, что если встанет хоть еще один человек, то сразу же будет застрелен.
Положение было критическим. Хаиткулы, прикрываясь спинкой, кресла, оглянулся. У самой двери стоял человек, держа в правой руке пистолет, в левой — гранату. Страшный человек! Лицо обвязано бинтами, только щелки глаз видны, да еще плоский нос и дырочка рта, похожая на норку суслика. Кто он? Может быть, сумасшедший, вырвавшийся из больницы на свободу? Никто не поднимается. Стюардесса как приросла к креслу. Дети перестали бегать, прильнули к родителям. Полная тишина, и снова тот же голос: ;
— Одному встать и идти за командиром. Если встанут двое — сразу стреляю! Быстро! Считаю до трех. Если не позовете командира, взрываю самолет... Раз... два... три...
Он сказал «три», и Хаиткулы встал и постучал в дверь кабины. Она открылась, и Хаиткулы вошел внутрь. Не прошло и секунды, как из кабины вышел летчик. Обвязанный бинтами махнул гранатой:
— Ближе, ближе!.. Так! Стой! Руки в карманы не опускать, застрелю! Ты командир?
— Нет... Второй пилот.
— Где командир?
— Он... Он в кабине... За штурвалом.
— Иди передай ему: изменить курс в...— Он назвал одну из соседних стран.— Если не сделает этого или обманет меня, самолет я взорву. Все — и дети, и женщины — все будут уничтожены. Мне-то все равно сейчас, что тот свет, что этот...— Он провел пистолетом по горлу.— Все равно, кх-эк... Даю тебе ровно две минуты. Потом взрываю самолет... Иди! — он посмотрел на часы, засекая время.
Летчик вернулся в кабину. Сто двадцать секунд истекли. Дверь кабины резко открылась, оттуда вышел человек в форме летчика и уверенным шагом пошел по проходу. Самолет резко накренился сначала на одно крыло, потом на другое. Бандит, потеряв равновесие, шарахнулся к другой стене салона... Раздались подряд два выстрела. Обмякнув, его тело сползло на пол.
Хаиткулы — это он переоделся в форму летчика и он стрелял — спрятал пистолет, подошел к убитому. Он присел и стал осторожно снимать бинт с лица преступника. Размотав бинт, встал, снова вынул пистолет и начал вглядываться в пассажиров. Где же Длинный?
Убит был Халлы Сеидов, он же Старик, он же Уруссемов.Хаиткулы, конечно, не мог знать, что полчаса назад в Керки опергруппой, руководимой Талхатом Хасяновым, был задержан Сахатдурдыев.
Через несколько дней на странице республиканской газеты можно было прочитать следующее сообщение:
«...Во время полета самолета, следовавшего рейсом Керки — Чарджоу — Ашхабад, вооруженный преступник пытался изменить курс самолета и заставить пилотов пересечь государственную границу СССР. Для предотвращения преступного акта были предприняты соответствующие меры. При оказании сопротивления преступник был убит. Пассажиры и экипаж не пострадали».
ЧАРДЖОУ
Выписка из протокола допроса Г. Сахатдурдыева. (Допрос произвел начальник отдела уголовного розыска майор милиции Хаиткулы Мовлямбердыев.)
Вопрос: ...Как видите, мы знаем больше, чем вы предполагаете... Вы в кош чабана Сарана сколько раз ездили? Зачем туда ездили?
Ответ: Только один раз... Один раз, правду говорю, гражданин майор. Мы ездили просить, чтобы он взял одного чабаном, другого подпаском. Халлы Сеид говорил мне: «Плохие сны „снятся — что я с коня падаю, а это нехорошее предзнаменование». Сам боялся и меня пугал. Этот совет, чтобы ехать к Сарану, мне понравился. Мы и поехали. Но Саран-ага отказался. «У вас,— говорит,— своя дорога, а у меня своя. Мы не можем работать вместе». Так и сказал. Мы без разговоров вернулись домой. Халлы Сеид очень расстроился и опять туда поехал: «Попробую еще раз уговорить». Я остался. Решили встретиться на другой день на автостанции. Пришел, а его нет. Смотрю, подпасок Сарана разгуливает. Я к нему: «Ты чего здесь?» Бросился ко мне, чуть не плачет — и с ходу: «Уруссемов и Саран-ага — преступники». Чуть не кричит. «В чем дело?» — спрашиваю. «Саран-ага не тот, за кого себя выдает. Он убийца, двух женщин зарезал». Оказывается, когда Халлы Сеид приехал к Сарану, они повздорили — очень хотел уговорить его Старик. Подпасок все слышал. Башлык мне потом сам рассказал: «Саран—злой, стал, как всегда, раздражаться. Наверное, и я переборщил». Так он сказал. Дословно передаю.
Подпасок на ногах еле стоял. Я ему говорю: «У меня хорошие связи в милиции, я здесь в командировке. Ты с дороги как следует отдохни, а завтра, если не спешить, сведу тебя с ними. Если спешишь, можно и сегодня. Я тоже слыхал, что Уруссемов неважный человек. Давай сначала чаю попьем».— «Ладно»,— сказал. Я его домой привел, никто нас не видел. Чай попили, говорю: «Отдохни». Не знаю, отдыхал он или нет, но я побежал к Старику. На наше счастье, он вернулся из песков. «Так и так»,— говорю. Он сказал: «Убрать!» Обещал приехать на машине. Я вернулся, растормошил подпаска. «Опоздали,— говорю,— в милицию. Теперь придется домой к начальнику ехать».— «Ладно»,— сказал. На улице нас поджидал «ГАЗ-69». Старика я сначала не узнал: борода, усы, чужое пальто, воротник поднят. Даже галстук под горло нацепил, окаянный. Я чуть не рассмеялся; хорошо, он приемник включил, но это он свой кашель глушил. А я по возможности старался отвлечь его разговорами. Погода была холодная. Печка в машине, оказалось, не работала, мы сидели, как сироты, съежившись.
Старик сначала повернул в сторону затона, потом назад в аэропорт, оттуда в Учпункт. В Учпункте улицы очень темные, хоть глаза выколи. У одних ворот старик остановил машину, куда-то пошел. Вернулся и говорит: «Начальника нет, придется поехать к его заместителю». Борода у старика отклеилась, у меня даже дрожь пошла по телу. Думаю, подпасок это заметил. Когда подъезжали к овощным складам, он украдкой стал поглядывать на дверь. Я старика стукнул в бок. Он как раз повернул налево. Подпасок выбросился из машины. Старик хотел наехать на него, но не сумел, не успел. Подпасок побежал к домику, где свет горел в окошке. На том месте он ею и...
Вопрос: Вы знали, кто живет в том доме, к которому вы подъехали?
Ответ: Нет. Подпасок убежал, и мы гнались за ним, гражданин майор. Он бросился к окнам, но постучать не успел.
Вопрос: Он успел нагнуться, чтобы взять кирпич?
Ответ: Успел... Два раза кидал. Сначала попал в стекло. Если бы старик не нагнулся, плохо бы ему было. Другой камень в фару угодил.
Вопрос: Халлы Сеидов сказал, где взял машину?
Ответ: Сказал, что реквизировал. У кого, где, я не спросил, сам он мне не сказал. Спросите у него самого.
Вопрос: Краденые ткани сами лривозили? Откуда?
Ответ: Сами ездили за ними в Дагестан.
Вопрос: Кто вас там обеспечивал отрезами?
Ответ: Я их не знаю, не видел ни разу. Об этом узнайте у Мегерема.
Вопрос: Сколько времени вы работали вместе с Мегере-мом?
Ответ: Столько, сколько знакомы с ним.
Вопрос: Почему в последний раз вы разделились с Халлы Сеидовым? Билеты столько раз обменивали вместе... Он что, вас бросил?
Ответ: Нет. Деваться было некуда. Мы пропустили несколько рейсов, рискнули сесть на утренний. Он перевязал лицо бинтами, чтобы его не узнали. Сел в самолет первым. Я шел самым последним. Ну, меня и взяли. Стали расспрашивать о нем, я ваших сотрудников обманул, указал место, где его не было в помине. Он к тому времени уже летел в самолете. Задержал милицию на полтора часа, а ему спас жизнь. Вернул долг, он же меня спас от верной смерти. Я не люблю оставаться должником.
Вопрос: Почему вы решили угнать самолет? Ваше намерение уехать за границу выглядит очень глупо. Языков не знаете, люди кругом чужие...
Ответ: А! Другого выхода не было... Потом не зря, гражданин майор, говорится: «Были бы деньги—и в лесу шурпу можно сварить».
Вопрос: Где взяли гранату?
Ответ: Один тип стащил ее в школе. Учебное пособие... Так... баловство одно, попугать разве...
Вопрос: Посмотрите на эти фотографии. Это тоже ваших с Сараном рук дело... Я начну, а вы продолжите. Халыка Мангыдова помните?
Ответ: Ман-гы-дов? Нет, не помню.
Вопрос: Помните и знаете. Он сидел с вами в одной колонии. Не вспомнили?.. В таком случае слушайте, я вам расскажу, как было. В колонии вы познакомились, и он вам однажды доверился: «Хоть сто. лет просижу здесь, а за семью спокоен...» Похвастался вам, что нашел кувшин с золотыми монетами. Вы раньше его освободились... Вспоминаете?
Ответ: Гражданин начальник, отметьте, что я добровольно признался. Все расскажу, как было... Чистую правду. Вопрос, связанный с золотыми монетками, мы должны были с Халлы Сеидом решить. В последний момент Халлы Сеид вместо себя назначил Сарана. Когда я спросил у него, зачем нам втроем в этом деле быть, он улыбнулся: «Ты сходи, сынок, и принесешь сюда все, что найдешь. Саран-аге деньги не нужны, он идет мстить». Подмигнул мне... Пошли вдвоем а Сараном, передали привет от мужа. «Жив-здоров»,— говорим. Мать и дочка от радости нас чуть на голову себе не сажают... Пока народ гоношился во дворе, мы решили показаться: мол, уходим. Женщин предупредили — уезжаем, но если билетов не достанем, вернемся. «Пожалуйста, приходите, одна ночь — не тысяча ночей»,— сказали они. Мы пришли поздно, когда даже самые чуткие старики спят и ничего не слышат. Только постучали, хозяйка нам открыла. В маленькой комнатке постели уже были приготовлены. Через час встали... Нет, не я. Саран обеих... Сперва дочку... Так сладко спала... Потом он разбудил мать, прикрыл ей рот ладонью, показал нож, спросил, где золото: «Скажешь — будешь жить». Она показала, где лежит золото, ну... Саран и ее. За труды он платы не взял. Наотрез отказался от монеток.
Вопрос: Где были спрятаны золотые монеты?
Ответ: В матрасе, на котором лежала мать.
Вопрос: За что мстил Саран, знаете?
Ответ: Отец этой женщины раскулачивал родителей Сарана, когда Советская власть организовывалась. Он цотом погиб на фронте, но Саран не мог давнего простить, ждал подходящего случая. Он тогда ночью сказал мне: «Месть, не доставшая отца, настигла жену и дочь». Не упустите Сарана, гражданин майор.
Вопрос: ...Сколько вам досталось золотых монет?
Ответ: Сто пятьдесят.
Вопрос: А Халлы Сеидову?
Ответ: Столько же. Мы их поровну поделили.
Вопрос: Сколько штук вы продали Ханум Хакгасовой?
Ответ: Свои все до единой, и пятьдесят монеток ей продал Халлы Сеид.
Позднее в той же республиканской газете было опубликовано официальное сообщение «В Верховном суде...», которое кончалось так: «Президиум Верховного Совета Туркменской ССР отклонил просьбы Гоши Сахатдурдыева и Сарана Хатарлыева, обвиняемых в тягчайших преступлениях, о замене им смертной казни заключением в исправительно-трудовой колонии.
Приговор оставлен в силе».








1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34