Ни до этого, ни после я не могла спать с мужчиной, к которому не испытывала абсолютно ничего. Каждое мое увлечение, как мне казалось, будет длиться вечно.– Ты спишь, Изабель?– Ой, прости! – Я взглянула на Игнасио. – Ты что-то сказал?– Я спросил, может, пойдем, вместе поужинаем? Тут в округе полно симпатичных ресторанов.– Спасибо, Игнасио, но у меня на вечер другие планы. А вот еще одно пиво можно.В баре было полно народу, но атмосфера царила совсем иная, нежели в Дублине. Может быть, потому, что мужчины в углу играли в домино, как будто не в столице, а в деревушке. Может быть, потому, что женщины за соседним столиком заедали капучино засахаренными фисташками. А может быть, просто потому, что я здесь никого не знала.– Ты опять спишь, – вернул меня к действительности Игнасио.– Нет. Просто принюхиваюсь к атмосфере.Я заказала еще одно пиво, потом он заказал еще.
В его квартире царила тишина.– Ты самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо встречал! – шептал он нежно.– Не будь дураком.– Нет, правда! – убеждал он меня. – Кожа у тебя, как шелк. Волосы совсем мягкие. Глаза, как два озера.Ну, это он несколько перегнул, подумала я. Он погладил меня пальцами по щеке.– Ты такая хрупкая! Такая очаровательная! Неплохо, подумала я.После пива голова у меня кружилась. Надо было брать коктейль, подумала я, а то теперь от меня пахнет пивом.От него точно несло пивом. А еще коньяком и сигаретами «Кэмел».Совершенно не похоже на Тима, думала я, пока Игнасио расстегивал мою блузку. Я смотрела на все происходящее как будто со стороны. Как будто все это происходило не со мной. Я была статистом в чьей-то чужой жизни.– О Изабель! – продолжал шептать он. – Как ты прекрасна!Я понятия не имела, что я чувствую. Я не знала, почему меня занесло в эту квартиру на другом конце города. Когда мы вышли из бара, я просто села в такси вслед за Игнасио и вдруг почувствовала себя рядом с ним такой защищенной, что мне больше не хотелось от него отрываться. Раньше, перед тем как пойти в постель с каким-нибудь парнем, я узнавала, по крайней мере, его фамилию. А также имена его родителей, братьев и сестер, адреса, где они живут, и что любят есть на обед, то есть весь тот ворох вещей, который казался мне важным в преддверии долгих и серьезных отношений.Но так, может быть, даже лучше, говорила я себе. Сплошная физиология, щекотание чувств. И от этого мое настроение явно улучшилось.Он и любовью занимался не так, как Тим. Как-то более обдуманно, четко.– Тебе нравится? – шептал он мне в ухо.– О да! – бормотала я в ответ. – Да, да, да!
В три часа ночи я проснулась от пульсирующей головной боли и чувства сдавленности в груди. Я скатилась с кровати и начала шарить в поисках сумочки. Дышать с каждой минутой становилось все труднее. Наконец я нашла ингалятор и несколько раз вдохнула животворное лекарство. Воздух клокотал в моих легких, как в железной трубе. Сейчас тебе станет легче, убеждала я себя, такой шум означает, что воздух преодолевает какую-то преграду.Через некоторое время лекарство действительно подействовало. После чрезмерной выпивки мне всегда становилось плохо, особенно если пить пиво или красное вино. От красного вина я начинала к тому же чихать.В квартире у Игнасио было холодно. Я оделась, прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Глаза красные, макияж потек. Вот что значит пересоздавать саму себя, подумала я. Я приехала в Испанию и легла в постель с первым встречным. Я даже не знала его фамилии! Какое глупое безрассудство! Жюли могла мной гордиться…Меня мучили угрызения совести перед Игнасио за то, что я вот так, тайком, покидаю его квартиру. Но встречаться с ним утром мне точно не хотелось. Мне вообще не хотелось с ним больше встречаться. Он, конечно, отличный парень, и с ним, наверное, я бы чувствовала себя хорошо. Но мне не хотелось узнавать его фамилию, или имена его родителей, или подробности из жизни его братьев и сестер. Мне хотелось оставаться Изабель Каваной, свободной и одинокой женщиной, счастливой своим одиночеством. Мне хотелось стать сердцеедкой, которая от жизни получает максимум удовольствия.Я проснулась в одиннадцать часов утра и долго не могла понять, где нахожусь. Я долго искала на стене репродукцию «Подсолнухов» Ван Гога, которая висела у меня дома в спальне, но голая белая стена начала падать на меня. Я закрыла глаза, чтобы не потерять сознание.Слишком много выпивки, вспомнила я наконец. А потом – Игнасио.От этого имени внутри у меня все похолодело. Неужели я с ним спала? Какой стыд! О чем я думала раньше? Куда подевался мой рассудок? Может быть, он выпал, когда я летела через Пиренеи? Прыгать в кровать к незнакомому мужчине! Да ты просто спятила, Изабель Кавана!Через секунду мне уже стало жарко. По ночам еще можно себя пересоздавать, подумала я с отчаянием, но при свете дня это пересоздание приобретало очень странные очертания. Жюли посоветовала мне развлечься, но вряд ли даже она имела в виду такую прыть!Я вскочила с постели, натянула халат и бросилась в ванную. Лицо вроде то же. Никаких следов вчерашнего приключения. Ничего, что могло бы поведать миру: я впервые после Тима переспала с мужчиной.Ну ладно, подумала я, слегка успокаиваясь. Теперь, по крайней мере, я могу думать о сексе без всяких ассоциаций с Тимом. Может быть, хотя бы ради этого стоило пойти на риск! Глава 11ВИНОГРАДНИКИ И ОЛИВКОВЫЕ ДЕРЕВЬЯ В МОНТРЕ (Хуан Миро, 1919)
Из полуденной дремы на рабочем месте меня вывел телефонный звонок. Мне грезился Тим Мэлон, который ехал на спортивном автомобиле по улице Мадрида. «А, это ты! – якобы сказала я ему. – Рада тебя видеть!»– Алло! – сказала я в настоящий телефон.– Изабель, это Луис!– Луис? – Некоторое время я не могла сообразить, кто это такой. – Чем могу быть полезна?– У тебя есть файл осенних курсов? Что-то я не могу его найти.– Нет. – Я точно знала, что у меня нет такого файла.– Ты не знаешь, где он может быть?– Ну при чем здесь я, Луис? Я не имею к этим курсам никакого отношения.– Я просто так спросил. – Он вздохнул. – Я его перезагрузил и теперь сам не могу найти.– Может, дискета с ним валяется в конференц-зале, где проходило утреннее совещание? Ты вечно там что-нибудь забываешь.На моем телефоне замигала красная лампочка – знак того, что звонит кто-то еще.– Извини, позже поговорим, – сказала я Луису и переключилась на другую линию… – Алло!– Я бы предпочла, чтобы ты по телефону называла свое имя. – Это была Габриэла, и я чуть не выронила из рук трубку.– Да-да, конечно, – забормотала я в ответ. – В следующий раз я непременно так и сделаю.– Послушай, – она звонила с мобильника, и на линии слышались постоянные электрические помехи. – Магдалены сейчас нет на месте, а у меня днем назначено несколько встреч. Я задерживаюсь. Ты не могла бы перенести встречи на более поздний срок? Ежедневник у меня на столе, там написаны имена и номера телефонов, так что никаких проблем не должно возникнуть.– Конечно! – воскликнула я, польщенная, что по такому важному вопросу она обратилась именно ко мне, а не к кому-нибудь еще. – Может быть, что-нибудь еще надо сделать?– Нет, – ответила Габриэла. – Только с этими людьми будь предельно вежлива. Терпеть не могу отменять договоренности и считаю это верхом неприличия, тем более в последний момент. Но я тут на переговорах и не могу их прервать.Я понятия не имела, на каких это она переговорах и о чем они там переговариваются. О Габриэле я знала только то, что она ухитряется успешно сочетать карьерный бизнес с воспитанием двоих детей. От нее словно исходила уверенность, что все должны быть счастливы с ней работать, и к каждому она обращалась так, словно была с ним лично знакома и очень дорожила его мнением. В то же время мне не хотелось попадаться ей под горячую руку. По словам Магдалены, у нее бывали кошмарные вспышки гнева, если дела шли не так, как ей хотелось бы, но эти вспышки, к счастью, очень быстро проходили.Я дозвонилась ее клиентам и переназначила все встречи без всякой суеты.Впервые за сто лет я наконец почувствовала себя действительно нужной.В четыре часа на край моего стола сел Луис. Я едва не опрокинула стакан с карандашами.– Что ты на меня так таращишься?– Я не таращусь, – усмехнулся он. – Это ты таращишься в свой экран, словно вокруг ничего не существует.– Да нет, дело не в этом.Он наклонился, чтобы заглянуть в мой экран, но там только плавала в энергосберегающем режиме заставка программы «Грааль».– И ты этим любуешься? – с удивлением спросил он.– Нет, – коротко ответила я. – Я думаю о своем.Я думала о Тиме. Какая-то неведомая сила внезапно перебросила меня в его дом. Я вспомнила, как однажды он сидел за своим компьютером, а я, заглянув ему через плечо, увидела у него на экране как раз эту самую картинку программы «Грааль». Вся боль и обида внезапно вернулись ко мне снова… Я едва не вскрикнула, сидя за две тысячи миль от места своего страдания.– Что с тобой?– Ничего.– Я нашел файл, – сообщил словоохотливо Луис. – Причем в конференц-зале, как ты и предполагала.– Хорошо.– Можно задать тебе вопрос?– Задавай. – Я дважды кликнула мышкой, и волшебная картинка с экрана исчезла.– Ты кого предпочитаешь: мужчин или женщин? Я воззрилась на него с удивлением.– Какое тебе дело? – наконец огрызнулась я.– Значит, есть дело. Мне надо знать.– Ничего тебе знать не надо. – Я не имела склонности вести с ним такие разговоры.– О дорогая моя Изабель! – Он казался уязвленным. – Мой вопрос вполне корректен. В конце концов, ты не часто составляешь нам компанию после работы. И толкуешь в основном только о женщинах…– Луис, – сказала я с отвращением. – Заткнись.Когда он ушел, я решила, что он говорил несерьезно. Он же слышал, как я рассказывала Магдалене о разрыве со своим приятелем. Он просто издевался, потому что я с ним не флиртую, как поголовно все в офисе.Но даже если бы Луис был в моем вкусе, я бы все равно не хотела иметь с ним никаких взаимоотношений, потому что они наверняка закончились бы слезами и необходимостью уволиться из «Адванты».Я стояла перед делегатами конференции по управлению человеческим ресурсами. Руки мои дрожали, по спине текли струйки холодного пота. Это была первая конференция, которую я организовывала сама. На мне лежала полная ответственность за все: за аренду конференц-зала в отеле, за состав выступающих, за устройство буфета, за подготовку и налаживание оборудования. За то, что все участники получили информационные пакеты и расписались в ведомостях. В «Дельте» ничего подобного на таком уровне мне никогда не поручалось.Габриэле самой такая мысль пришла в голову внезапно.– Всю организацию я бросаю на тебя, Изабель, – сказала она. – Ты дашь мне знать, только если начнутся какие-нибудь неувязки.Но никаких неувязок не возникло. Все прошло на удивление гладко, и вот теперь я стояла перед аудиторией, чтобы произнести вступительную речь и представить участников друг другу. От страха я забыла все слова, Я так боялась за свой испанский, что некоторое время стояла безмолвно, как рыба, открывая и закрывая рот.Наконец я облизнула губы, сжала кулаки, чтобы никто не заметил, как дрожат руки, и кинулась в свою речь, как прыгун с вышки.Никто не заметил, что одного лектора я пропустила. Когда мне на смену вышел следующий оратор, я едва нашла в себе силы сойти со сцены и юркнуть в боковую дверь, где жадно начала глотать кофе. Никто мне не сделал ни одного замечания, все сошло благополучно. Семинар имел громадный успех, и позже, когда я просматривала опросные листы, в них делегаты проставили только высокие оценки, в том числе и за организацию семинара.В этот день мы с Габриэлой оставались на рабочем месте допоздна.– Изабель! Ну, как твои ощущения?Я не могла скрыть улыбку.– Отлично!Она тоже улыбнулась мне в ответ.– Хорошо, я очень рада.– И они тоже, Габриэла! – Я открыла свой кейс и вытащила наобум один опросный лист. – Вот, какой-то парень пишет, что организация была идеальной, а состав выступающих как нельзя лучше.– Это наверняка писал мой папаша, – сострила Габриэла, глядя на меня невинными глазами. – Я просила его прийти на семинар.С минуту я не могла сообразить, что это шутка.– Да они все так пишут! – наконец спохватилась я. – Только один сделал незначительное замечание, да и то не нам, а одному лектору.– Хорошо. – Она закрыла папку с бумагами. – Я горжусь тобой, Изабель. Шарон была права, рекомендуя тебя к нам на работу. Я очень рада, что ты с нами работаешь.– Я тоже!Она выключила настольный свет:– Хочешь, пойдем, выпьем после работы пива?– О…– Ты не обязана этого делать.– Спасибо, Габриэла, но я с удовольствием соглашаюсь.Мы пошли в уже знакомый мне бар.– Что ты хочешь? – спросила Габриэла.– Ветчину. – В стоячих барах это было едва ли не единственное блюдо, которое я могла есть. Всякие там моллюски, скаты, улитки мне что-то не очень нравились.– Хорошо, – снова сказала Габриэла и заказала ветчину, оливки и креветки. Креветки – это не так плохо, подумала я, потому что от змей или осьминогов меня просто тошнило.– Прими мои поздравления, – сказала Габриэла, когда принесли пиво. – Это твой первый семинар.– Спасибо.– Вначале я в тебе немного сомневалась, – продолжала она. – Все-таки взять работника не глядя…Интересно, что наговорила обо мне Шарон, чтобы только удалить меня от Барри? Интересно, а что бы она сделала, если бы Габриэла отказалась? Или, еще того хуже, если бы я не оправдала ее рекомендаций?– А тебе нравится в Мадриде? – продолжала расспрашивать Габриэла.– Да, здесь хорошо.– Ты не чувствуешь себя одинокой?– С чего бы это?Она экспрессивно пожала плечами на манер всех континентальных жителей.– Ну, ты далеко от дома. От своих близких и друзей.– Иногда чувствую. – Я не стала распространяться перед Габриэлой, какой ужас одиночества посещает иногда меня по ночам, когда, просыпаясь в одиночестве, я начинаю задыхаться и не могу найти свой ингалятор. Мне даже казалось, что я могу умереть.– Представляю себе, – улыбнулась она, и ее глаза потеплели. – Вот я всегда была очень домашним человеком.– Я тоже так раньше думала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56