Обхватив её руки одной своей, он скользнул другой рукой между её телом и землёй и просунул её между её ног. Она закричала от такого сокрушительно интимного прикосновения. Каждый нерв в её теле жестоко пробудился от острой, алчущей пустоты. Мускулы глубоко внутри неё сжимали пустоту, стремясь быть наполненными и успокоенными. Его сдерживаемый норов, его грубость питали желание в ней, о существовании которого она не знала. Быть взятой, поглощённой мужчиной. Жёстко и быстро, и без слов. Каждой частичкой того зверя, как она знала, каким он был в тот день, когда она встретила его.
Ей нравилась опасность в нём, осознала она тогда. Она возбуждала ту её безрассудную часть, которую она так долго отрицала, немного боялась её. Часть её, которая иногда грезила о том, что она была в Галереях ночью, а система сигнализации вышла из строя, оставив все те великолепные артефакты без охраны.
Его вес был таким тяжёлым поверх неё, что она едва могла дышать. Когда его губы заскользили по задней части её шеи, она захныкала. Когда его зубы сомкнулись на ней в маленьком любовном укусе, она практически закричала. Она была головокружительно возбуждённой, горячей, испытывающей боль и потребность в нем. Потом его большая рука была на её лице, его палец проскользнул между её губ, и она всосала его, желая принять и испробовать любую его часть, до которой могла дотянуться. Другой своей рукой он подтолкнул вверх юбки её платья, и его пальцы безжалостно принялись исследовать её беззащитные нежные складочки, распределяя влагу, плавно скользя и поглаживая. В то время, как его затвердевшая мужественность толкалась в её зад, он ввёл в неё палец и глубоко вонзил его.
Хлоя закричала и надавила на его руку. Да, о, да - это было то, в чём она нуждалась! Слабые, прерывистые звуки слетали с её губ, когда он умело скользнул в неё вторым пальцем, пока не достиг её девственного барьера. Нежно, но безжалостно, он пробился сквозь него, покрывая её обнажённую шею и плечи обжигающими, жадными, с открытым ртом поцелуями, чередуя их с маленькими укусами. Боль была мимолётным и недолгим беспокойством, мгновенно сменившимся наслаждением от его пальцев, двигающихся внутри неё, его горячий рот был на её коже, его мощное тело двигалось по ней. Он был её самой сокровенной фантазией, превратившейся в реальность. Она мечтала об этом, о нём, овладевающим ею так, словно не было на земле такой силы, которая смогла бы это предотвратить.
Ничто не могло, смутно подумала она. С того момента, как она увидела его, она знала, что это случится. Никогда не стоял вопрос о «если», вопрос был лишь в том, где и когда.
Потом он прижался, толстый и твёрдый, как сталь, к этим мягким, нежным складочкам, и она издала болезненный, беспомощный звук. Она видела его. Она знала, что приближалось, но не думала, что сможет его принять.
- Ш-ш, - напевал он ей на ухо, пробиваясь дальше.
- Я не могу, - всхлипнула она, когда он начал проталкиваться внутрь неё.
Давление его, пытающегося войти в неё, было слишком сильным.
- Можешь.
- Нет!
- Тише, милая, - промурлыкал он.
Затем вышел, отступив на тот маленький дюйм, что отвоевал у неё, обхватил себя рукой и попытался снова, медленно. Хотя она отчаянно хотела заполучить его внутрь себя, её тело сопротивлялось вторжению. Он был слишком большим, а она просто слишком маленькой. С едва сдерживаемыми проклятьями он остановился снова, потом грубо сгрёб плотные складки её платья в кучу под её бедрами, приподнимая её зад выше и к себе под как раз нужным углом.
Потом весь его вес снова был на ней. Одной своей сильной рукой он обернул её плечи, другой - её бёдра.
Он терся взад-вперёд между её ног до тех пор, пока она не стала неистово тесниться к нему. Под этим новым углом она чувствовала себя беззащитной и уязвимой, но знала, что ему так легче будет войти в неё. Когда она уже кричала что-то бессвязное, он проталкивался внутрь неё, чувствуя, как на него накатывает облегчение, его дыхание с шипением вырывалось сквозь стиснутые зубы. Она задыхалась, стараясь изо всех сил вместить пронзающую толщину его плоти. Каждый малый дюйм, на который он всё глубже продвигался, забирая каждую крохотную частичку, которую уступало ему её тело. И когда она была уже точно уверена, что он вонзился до упора, что она заполучила его всего, он с грубым рыком сделал последний рывок, ещё глубже, и она беспомощно захныкала.
- Я в тебе, девочка, - его голос был глубоким рокотом у её уха. - Я - часть тебя теперь.
Боже, да он был в ней с того момента, как она увидела его. Вороватый негодяй, он взломал и проник в неё, потребовав поселить его прямо у неё под кожей. Как она жила без этого? - изумлялась она. Без этой яростной, неистовой близости, без этого большого, сильного мужчины внутри неё?
- Я буду любить тебя сейчас, медленно и нежно, но когда ты кончишь, я буду трахать тебя так, как надо мне. Так, как я мечтал об этом с того момента, как увидел тебя.
Она захныкала в ответ, пылая внутри, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он двигался, сделал то, что обещал. Она хотела всего: нежности и дикости, мужчину и зверя.
- Когда я увидел, как ты наклонилась к машине своего друга в тот день, Хлоя, я хотел быть сзади тебя, вот так, как сейчас. Я хотел задрать твою юбку и заполнить тебя собой. Я хотел отнести тебя в мой пентхаус, держать тебя в моей постели и никогда не отпускать. - Он застонал, тихим, грубым, урчащим звуком. - И, о, когда я увидел твои ноги, выглядывающие из-под моей кровати… - Он прервался, резко переключившись на язык, которого она не могла понять, но экзотический говор его хриплого голоса выткал чувственные чары вокруг неё.
Он медленно вышел, наполнил её снова, пронзая её длинными, медленными ударами, мягко пробиваясь вглубь. Его большой размер разбудил нервные окончания в таких местах, о существовании которых она даже не знала. Она чувствовала, как её оргазм нарастает с каждым уверенным ударом, однако в миг, когда она уже почти достигла его, он вышел, оставив её, испытывающей боль и почти рыдающей от неудовлетворённого желания.
Он наполнял её почти лениво, мурлыча слова на незнакомом языке. Он выходил, дюйм за дюймом, с мучительной неторопливостью до тех пор, пока она не стала хватать траву полными пригоршнями и вырывать её из земли. До тех пор, пока с каждым ударом она не начала стараться изо всех сил выгнуться к нему и вобрать больше его плоти, удержать его внутри себя, так, чтобы, наконец, достигнуть своего высвобождения. Какое-то время она думала, что это, должно быть, была её вина, что оно продолжало ускользать от неё, или, возможно, потому, что он был уж слишком большим, потом она поняла, что он намеренно сдерживал её разрядку. Положив свои большие руки на её бёдра, он прижимал её к земле всякий раз, когда она пыталась выгнуться вверх, не позволяя ей контролировать темп или взять то, в чём она нуждалась.
- Дэйгис… пожалуйста!
- Пожалуйста, что? - промурлыкал он ей в ухо.
- Дай мне кончить, - взвыла она.
Он хрипло засмеялся, его рука проскользнула между её бедрами и скомканной тканью под ним, проникла в её складочки, обнажив её напряжённый бугорок. Он легонько ударил по нему пальцем, и она почти закричала. Удар сердца, ещё два. Он нежно ударил снова.
- Это то, чего ты хочешь? - сказал он бархатистым голосом.
Его прикосновение было искусным, мучительным, настоящей пыткой, не вполне достаточным, вымеренным с бесспорным мастерством мужчины, который знал женское тело так же хорошо, как она свое собственное.
- Да, - задыхалась она.
- Ты нуждаешься во мне, Хлоя? - ещё одно легкое касание пальцем.
- Да!
- Скоро, - промурлыкал он, - я попробую на вкус тебя здесь. - Он нежно коснулся подушечкой большого пальца её твёрдого бутона.
Хлоя ударила по земле ладонями и плотно закрыла глаза. Эти простые слова почти - но не достаточно, проклятье! - подтолкнули её к вожделенному краю.
Он прижал свои губы к её уху и прошептал страстным, чувственным голосом:
- Ты чувствуешь себя так, словно не можешь дышать без меня внутри тебя?
- Да, - прорыдала она, смутно осознавая, что был некий эффект d?j? vu в его словах.
- Ах, девочка, это то, что мне надо было услышать. Я - твой, и всё, что ты пожелаешь от меня, тоже твоё.
Обхватив её лицо своей большой ладонью, он повернул её голову в сторону и, накрыв своим ртом её губы, одновременно вонзился глубоко и, продолжая тереться своими бёдрами о её зад, кругообразными движениями вбивать в неё свою плоть. Когда она выгнулась к нему, он сжал руку вокруг её талии и углубил поцелуй, его язык врывался в ритме с нижней частью тела, одновременно вонзающейся в неё. Напряжение, скрутившее её тело, неожиданно взорвалось, затопив её самым изысканным ощущением, какое ей доводилось когда-либо ощущать. Оно отличалось от того, что случилось в самолёте; это была более глубокая дрожь в самой её сердцевине, безмерно более сильная, и она выкрикивала его имя, пока кончала.
Он продолжал равномерно вонзаться, пока она не ослабла под ним, потом он потянул её бёдра вверх и на себя, поставив её на колени, и начал снова вбивать в неё свою плоть, тяжесть его яичек с силой ударялась о её горячую, ноющую кожу. С каждым пронизывающим ударом она всхлипывала, неспособная сдержать надсадные звуки, слетавшие с её губ.
- О, Боже, девочка, - простонал он.
Перекатившись с неё на бок, он обхватил её талию своими руками и сжал так сильно, что она едва могла дышать, и вонзился. И вонзался, его бёдра мощно выгибались под ней.
Он выдохнул её имя, когда кончал, и надрывная нота в его голосе, на пару с его рукой, так интимно двигающейся между её ног, ввергла её в ещё один стремительный оргазм. Когда она достигла вершины ещё раз, это случилось с такой интенсивностью, что края тьмы нежно сомкнулись вокруг неё.
Когда она отошла от мечтательной полудрёмы, он был всё ещё в ней. И всё ещё твёрдый.
Значительно позже он отвёз её в деревню Баланох, которая была на самом деле шумным маленьким городком. Они поели на базарной площади, вдали от лавок на ее наружном периметре, в которых разместились наиболее зловонные и шумные ремесленники, такие как сыромятня, кузнецы и мясники. Хлоя умирала от голода и съела со смаком полоски подсоленной говядины со свежеиспечённым хлебом, сыр, несколько пирожков с фруктовой начинкой, выпила ароматного вина, которое ударило ей прямо в голову, сделав её достаточно подвыпившей, так что она не могла держать свои руки подальше от него.
Она увидела многое в оживлённой деревне, что окончательно развеяло тень её сомнений - не то, чтобы они у неё ещё оставались - в том, что она была в прошлом. Дома были плетеными и обмазаны глиной, с маленькими внутренними двориками, в которых резвились босоногие ребятишки. Лавки были сооружены из камня с покрытыми соломой крышами, их широкие фасады щеголяли ставнями, которые открывались горизонтально, а на нижней части выставлялся напоказ товар. Возле чанов сыромятни она увидела молодых парней, бреющих свою кожу ножами кожевника. У кузницы она зачарованно смотрела на удивительно неотразимого кузнеца, пока он ковал длинный кусок раскаленной жаром стали, от которой разлетались искры.
Она уставилась в единственное окно дома ювелира и мельком глянула там на книги, по этому поводу Дэйгис пригрозил закинуть её на своё плечо, если она будет мешкать слишком долго. Когда она начала подниматься по лестнице, он прижал её к двери и целовал её до тех пор, пока она не только лишилась дыхания, но и всех воспоминаний о том, куда она пыталась идти.
Были ещё лавки свечных мастеров, ткачей, гончаров, даже оружейника и несколько церквей.
Она ничего не могла поделать с тем, что разевала рот от изумления, и дюжину раз, а то и больше раз Дэйгис нежно прикрывал её рот, приподнимая своим пальцем её подбородок. Она потеряла счёт тому, сколько раз она бормотала нечто бессмысленное, напоминающее: О, Боже, я действительно здесь!
Они недолго оставались в Баланохе, как бы там ни было, они нигде не были достаточно долго для того, чтобы Хлоя могла полностью всё исследовать; но, честно говоря, она была более увлечена исследованием большого красивого мужчины, который делал с ней такие вещи, что заставили её чувствовать себя так, словно она трещала по швам.
Они остановились в нескольких ”лигах”, так он называл их, от деревни, возле дубовой рощи, вблизи горного потока, разливающегося в широкую, мерцающую заводь.
Когда он снял её с жеребца в этот раз, его взгляд был нежным, его каждое прикосновение - неторопливой лаской, словно молчаливым извинением за более раннюю грубость (против которой она ни капельки не возражала!). И когда он снова её взял, это случилось в нагретой солнцем заводи, после того, как он нежно омыл те части её тела, с которыми так грубо обращался. В этот раз, он делал всё медленно, одаривая её множеством горячих, влажных, неторопливых поцелуев, расточая по её грудям нежные ласки и укусы. Уложив её спиной на край заводи, он скользнул между её ног, положив её икры себе на плечи так, чтобы мог попробовать её на вкус, как обещал ей ранее это сделать. Наслаждаясь ею, пока она неистово к нему не потянулась, потом стащил её обратно в заводь, приподняв её над собой и обернув её ноги вокруг своего тела. Она цеплялась за него, гладя в его глаза, пока он наполнял её, снова становясь частью её.
И прямо перед тем, как она погрузилась в сон в его руках, полностью насытившаяся, измученная и чувствуя боль в местах, которые раньше никогда не болели, она поняла, что она сделала то, что была решительно настроена не делать: она по уши влюбилась в странного, тёмного Горца.
Луна уже серебрила вереск, когда Дэйгис, наконец, пошевелился, выходя из дремоты. Он растянулся на пледе, держа Хлою в своих руках, аппетитные формы её округлого зада прижимались к нему спереди, их ноги переплелись между собой. Будь он слезливым мужчиной, то мог бы заплакать от столь простого удовольствия.
Она приняла его таким, каким он был. Всего его целиком. Он был неуправляемым, подгоняемый темными силами, его человеческая сущность и доброта ускользали от него, но она вернула его суть ему обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44