Беречь от чего? - подумала Хлоя.
А потом она больше не думала, потому что внезапно камни начали вращаться вокруг неё - но это было невозможно! И как раз пока она спорила сама с собой о том, что было возможно, а что нет, земля ушла у неё из-под ног и перевернулась вверх дном, или что-то вроде этого, а потом и небо тоже куда-то подевалось. Трава и сумерки кружились вместе, испещрённые сумасшедшей гонкой звёзд. Ветер взмыл до оглушительного рёва, и вдруг она стала… какой-то другой. Она дико оглядывалась в поисках Драстена и Гвен, но они исчезли, и она вообще не могла ничего видеть, даже Дэйгиса. Жуткое свободное падение, казалось, затягивало ее, всасывая в себя, вытягивая её в полный рост, выгибая её невозможным образом. Она подумала, что услышала гул звука, а потом была внезапная вспышка белого цвета, такая ослепительная, что она утратила всякое ощущение способности видеть и слышать.
Она больше не могла чувствовать руку Дэйгиса.
Она больше не могла чувствовать свою собственную руку!
Она попыталась открыть рот и закричать, но у неё не было рта, чтобы его открывать. Белизна сделалась ещё более насыщенной, и хотя больше не было никаких ощущений движения, она почувствовала вызывающее тошноту головокружение. Не было звуков, но сама тишина, казалось, имела сокрушительную сущность.
И когда она уже была уверена, что не сможет выдержать это больше ни секунды, белизна ушла так неожиданно, что чернота обрушилась на неё со всей силой грузовика «Мэк».
Потом ощущение своего тела снова вернулось к ней, но она не была взволнована его возвратом. У неё во рту было сухо, как в пустыне, она чувствовала себя так, словно её голова распухла и сделалась невероятных размеров, и она была почти уверена, что её сейчас вырвет.
Ох, Зандерс, - слабо пожурила она себя, - я думаю, это было нечто большее, чем ещё один чудаковатый поворот.
Хлоя споткнулась и рухнула на покрытую льдом землю.

Глава 16
«Те, кто не помнят прошлого, обречены вновь пережить его».
Пророчица Эйру, шестой век до Р.Х.
«Те, кто не помнят прошлого, обречены вновь пережить его».
Кодекс Мидха, седьмой век после Р.Х.
«Те, кто не помнят своей истории, обречены повторять ее».
Джордж Сантаяна, двадцатый век после Р.Х.
24 Июля 1522 г.
Голоса в его голове. Тринадцать отчётливых голосов: двенадцать голосов мужчин и кристально-звонкие тона знойного голоса женщины, разговаривающих на языке, которого он не понимал.
Голоса были всего лишь шелестящим, шипящим шепотом. Не более чем сильным ветром, шуршащим в дубах, и всё ещё как ветер, он проносился сквозь него, срывая напрочь его человеческую сущность, словно хрупкий осенний листик, который больше не держался крепко за свою ветку. Это был ветер зимы и смерти, и он не признавал неодобрения и не потерпел бы морального осуждения.
Был только голод. Голод тринадцати душ, заключённых на четыре тысячи лет в место, которое не было местом, во времени, которое не было временем. Взаперти на четыре тысячи лет. Взаперти на одну тысячу и сорок шесть миллионов дней, на три с половиной биллионов часов, и если это не было вечностью, то чем?
Лишённые свободы.
Заброшенные в небытие.
Живущие в гнусном мраке забвения. Неизменно осознающими. Голодными и не имеющими рта, чтобы кормиться. Вожделеющими и не имеющими тела, чтобы утолять похоть. Зудящими и не имеющими пальцев, чтобы чесаться.
Ненавидящая, ненавидящая, ненавидящая.
Бурлящая масса неукротимой мощи, ненасытившаяся за тысячелетие.
И что чувствовали они, то чувствовал и Дэйгис тоже, затерявшись во мраке.
Ураган явился ей сущим верхом свирепости. Хлоя никогда раньше не видела такого шквала. Дождь смешался с зазубренными глыбами града, обрушивающимися с неба, ранящими её, жалящими её кожу, даже сквозь толщу куртки и свитера.
- Ой! - закричала Хлоя, - Ой!
Большой обломок льда ударил её в висок, другой задел спину. С проклятьями она, защищаясь, свернулась клубочком на покрытой градом земле, прикрыв руками свою голову.
Ветер взмыл до оглушительной высоты пронзительного вопля. Она кричала в него, зовя Дэйгиса по имени, но не могла даже слышать собственного голоса в этом грохоте. Земля дрожала, и обломанные ветви деревьев с треском падали вниз. Вспыхивала молния, и гремел гром. Дикий ветер трепал её волосы, превращая их во влажный, спутанный клубок. Она съёжилась ещё больше, ни на что не надеясь, лишь бы выдержать его, молясь о том, чтобы не стало хуже.
Потом внезапно - так же резко, как поднялся этот свирепый ураган - он прошёл.
Просто прошёл. Град закончился. Шквал прекратился. Ветер затих. Спустилась тихая безмолвная ночь, слышалось только тихое шипение.
Какое-то время Хлоя мысленно подсчитывала свои синяки, отказываясь двигаться. Движение приведёт к осознанию, что она была жива. Осознание, что она была жива, приведёт к тому, что ей придётся оглядеться вокруг. И честно признаться, она не была уверена, что хотела этого.
Никогда. Мысли крутились в её голове, одна невероятнее другой.
Давай, Зандерс, возьми себя в руки, - пытался заявить о себе голос разума. - Ты почувствуешь себя совершенно глупой, когда поднимешь голову и увидишь Гвен и Драстена, стоящих там. Когда они скажут: «Ничего себе, тебе не нравится, когда гроза начинается так быстро? Но так случается в Шотландии».
Она не купилась на это. Она не во многом была уверена в данный момент, но она была чертовски уверена, что ураганы, подобные этому, не встречались ни в Шотландии, ни где-нибудь ещё, и более того, она не очень-то питала надежду, что Гвен и Драстен были где-то неподалёку. Что-то произошло в этих камнях. Только что это было, она не могла сказать, но что-то… грандиозное. Нечто попахивающее зерном правды, скрытом в древних мифах.
Ещё несколько мгновений спустя, она убрала руки с головы и осторожно осмотрелась. Дождь стекал с её волос, заливая лицо. Она оперлась ладонями о землю и вдруг поняла, что это был за шипящий звук.
Земля была тёплой, словно нагревалась на солнце в течение всего дня, и градины испарялись на ней.
Как земля могла быть тёплой? - удивилась она в недоумении. Был март, ради Бога, сорокаградусная погода не прогревала почву. В тот миг, когда она подумала об этом, она осознала, что воздух был тёплым, сейчас, когда небеса перестали низвергать на неё небольшой ледяной потоп. Влажным и положительно летним.
Осторожно она приподнялась на несколько дюймов и быстро огляделась вокруг, только чтобы обнаружить, что она была окутана облаком. В то время, когда она съёжилась, густой, влажный туман окружил её. Она, как стеной, была обнесена белизной. Это делало уже жуткую ситуацию ещё более зловещей.
- Д-Дэйгис? - Её голос слегка дрожал.
Она прочистила горло и попыталась снова.
Если она была всё ещё в кругу камней - и она начинала думать, что это могло стать Очень Большим Если - она больше их не видела. Туман поглощал всё. Это было похоже на слепоту. Она задрожала, чувствуя себя ужасно одинокой. Прошедшие минуты были такими странными, что она начинала думать, что лучше не думать об этом.
Некоторые люди говорят, что это порталы…
Она зачерпнула туман рукой. Конденсат бисером искрился на её ладони. Это была густая, плотная субстанция. Она дунула на белый воздух перед собой. Он не улетал прочь.
- П-привет? - позвала она, чувствуя себя безумной.
Тёмный движущийся вихрь замерцал в белизне. Там. Нет, подумала она, обернувшись, вон там. По непонятной причине температура упала снова, и её зубы начали стучать. Градины перестали испаряться с земли.
Она приподнялась на коленях, промокшая до костей, дрожащая и нервно выжидающая, почти уверенная, что нечто ужасное бросится на неё.
И когда её потрёпанные нервы уже готовы были лопнуть от напряжения, Дэйгис выскользнул из тумана, или, вернее, мгновение назад его здесь не было, и вот он материализовался прямо перед ней.
- О, слава Богу, - выдохнула Хлоя, облегчение хлынуло на неё. - Ч-что… - только что произошло, - пыталась она сказать, но слова замерли на языке, когда он подошёл ближе.
Он был Дэйгисом, но каким-то образом… не Дэйгисом. Когда он приближался, туман в вихре разлетался прочь от него, чем то напоминая жуткий научно-фантастический фильм. На фоне белизны он был величественной, огромной, тёмной формой. Выражение на его точёных чертах лица было таким же холодным, как лёд под её коленями.
Она тряхнула головой, раз, другой, пытаясь рассеять идиотскую иллюзию. Сморгнула несколько раз.
Он красив почти нечеловеческой красотой, подумала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ураган растрепал его волосы, высвободив их из кожаного ремешка, и они спадали до пояса спутанной ветром массой. Он выглядел диким и неприрученным. Зверем. Хищником.
Он даже двигался, как зверь, источая флюиды силы и уверенности.
И всё, что хочет дьявол взамен, сказал, - предостерегая, голосок, - это душу.
О, по-ожалуйста, - строго упрекнула себя Хлоя. - Он - мужчина, и ничего более. Большой, красивый мужчина, временами жуткий, но на этом всё.
С грацией подкрадывающегося тигра большой, красивый, жуткий мужчина припал к земле перед ней, его тёмные глаза сверкали в туманной ночи. Они стояли на коленях в паре дюймах друг от друга. Когда он заговорил, то произносил слова, усердно артикулируя, словно произнесение слов требовало от него огромного усилия. Его слова были тщательно разделены, сжаты, вырывались стремительно, с паузами между ними.
- Я дам тебе. Любой. Артефакт, что у меня есть. Если ты поцелуешь. Меня. И не будешь задавать никаких. Вопросов.
- Ух? - раскрыла рот Хлоя.
- Никаких вопросов, - зашипел он.
Он яростно тряхнул головой, словно пытаясь вышвырнуть что-то из неё.
Рот Хлоя резко захлопнулся.
Было слишком темно, чтобы видеть его глаза отчётливо, резкие линии его лица скрыла тень. В туманном мраке его экзотические глаза цвета меди казались чёрными, как полночь.
Она смотрела на него. Он был совершенно бесшумным и неподвижным, как тигр перед смертоносным прыжком. Она потянулась к его рукам и нашла их сжатыми в кулаки.
Более сдержанный, когда испытывает более сильные эмоции, - напомнила она себе. И накрыла его руки своими ладонями.
Его тело содрогнулось от внезапной дрожи. Он на миг закрыл глаза, и когда он их открыл снова, она могла поклясться, что видела смутные… сущности, двигающиеся в них, и у неё возникло то странное чувство, которое она уже испытывала однажды раньше в его пентхаусе, словно с ними был ещё некто присутствующий, древний и холодный.
Потом его глаза прояснились, обличая такое отчаяние, что у неё сдавило грудь, и она почти не могла сделать вдоха.
Он страдал. И она хотела избавить его от этой боли. Ничто кроме этого не имело значения. Она даже не хотела его дурацких артефактов в обмен; она только хотела стереть это ужасное, жуткое выражение в его глазах, любым способом, каким только могла.
Она облизнула губы, и это было всем тем поощрением, в каком он, казалось, нуждался.
Он смял её в руках, рванул её вверх, и, сделав два шага, жёстко распластал её на одном из стоящих камней.
Ах, так камни всё ещё здесь, - смутно подумала она. - О, я всё ещё здесь. Или что-то вроде того.
А потом его рот был горячим и голодным на её губах, и её уже меньше всего волновало, где она была или не была. Она могла бы опираться на огромного, опасного, изголодавшегося после зимней спячки медведя, и это не волновало бы ее, потому что Дэйгис целовал её так, словно его жизнь зависела от сплетения их языков и жара между ними.
Он наглухо запечатал её рот своим ртом, его бархатистый язык обыскивал, требовал. Он вонзил свои ладони в её мокрые кудри, наматывая их пригоршнями на свои кулаки, бережно держа её голову в своих больших, могучих руках, пока его горячий язык погружался глубоко в её рот.
Он целовал её, как ни один мужчина, которых она когда-либо знала. Что-то было в нём, необузданность, грубая чувственность, граничащая с жестокостью, что-то такое, что она никак не могла объяснить кому-то ещё. Женщине надо было, чтобы её поцеловал Дэйгис МакКелтар, чтобы понять, каким ошеломительным ощущением это было. Как это могло поставить женщину на колени.
Какое-то время она не могла даже двинуться. Могла только принимать его поцелуй, но не собраться с силами, чтобы вернуть его. Она чувствовала себя так, словно её поглощали, и знала, что секс с ним будет чуточку грязным и абсолютно необузданным. Никаких запретов. Она была привязана шелковыми шарфами к его кровати; она знала, каким мужчиной он был. Потрясённая, безрассудная, она, как в бреду, цеплялась за него, выгибалась к нему, наслаждаясь ощущением его больших рук, скользящих по её телу. Одна его рука нетерпеливо нырнула под бюстгальтер, чтобы грубо накрыть её груди, дразня её соски, другая обхватила её зад и приподняла её к нему. Лихорадочно она обхватила ногами его мощные бёдра.
Она была так возбуждена, что пульсировала, испытывая боль и пустоту. Она захныкала ему в рот, когда он сместил её на тот последний дюйм, который соединил их вместе так, что его твёрдая выпуклость, как в колыбель, легла в её податливый жар. Ох, наконец! После того, как она лишала себя удовольствия, отказываясь позволить себе даже думать об этом, он был здесь, уютно захваченный в развилке её бёдер, огромный, горячий мужчина. Он снова прижал её спиной к камню, вжимаясь в неё, потираясь о неё своим телом, доводя её до чувственного безумия.
Запутавшись пальцами в его густых, шелковистых волосах, она растянулась под ним, выгибаясь к нему каждый раз, когда он прижимался к ней, встречая его. Его губы сомкнулись на её губах, его язык был глубоко у неё во рту. Она сходила с ума от потребности. Её защитные укрепления не просто развалились, они с грохотом обрушились вниз, и она хотела, бесстыдно, всего того, чем он дразнил её так давно.
Словно прочитав её мысли, он схватил одну её руку своей рукой и направил её между их телами, прижимая её ладонь к твёрдому бугру на своих джинсах, и она задохнулась, когда осознала, каким большим он был. Она только мельком видела его, когда он уронил полотенце, но она думала о нём, уже тогда, когда обнаружила эти обличающие презервативы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44