Ч Это она! Ч крикнула я. Ч Адель! Вы видите? Видите? Ч Я принялась сама р
уками отбрасывать землю, выковыривать камни, хотя почти ничего не видела
. Мне хотелось прижать кости к груди, баюкать их, дотронуться до головы, ко
торая появилась в яме Ч жутко оскалившийся череп, Ч просунуть пальцы в
пустые глазницы...
Ч Не трогайте, Ч приказала констебль Пейджет и стала оттаскивать меня
прочь от ямы.
Ч Но я должна! Ч завывала я. Ч Это она. Я была права. Это она. Ч Это должна
была быть я, хотела сказать я. Если бы мы ее не нашли, то меня ожидала бы така
я же участь.
Ч Это улики, миссис Таллис, Ч жестко произнесла констебль.
Ч Это Адель, Ч повторила я. Ч Это Адель, и ее убил Адам.
Ч Мы не знаем, кто это, Ч возразила она. Ч Нужно будет сделать анализ, пр
овести идентификацию.
Я взглянула на торчащую руку, появившуюся из земли голову. Напряжение сп
ало, и я почувствовала смертельную усталость, смертную печаль.
Ч Бедняжка, Ч сказала я. Ч Бедная женщина. О Боже! О Боже, Господи Иисусе!

Констебль Пейджет протянула мне большую салфетку, и я поняла, что плачу.

Ч На шее что-то есть, детектив, Ч сказал худой копатель.
Я потрогала свою собственную шею.
Он держал в руке потемневшую проволочку.
Ч Думаю, это ожерелье.
Ч Да, Ч проговорила я. Ч Это он ей подарил.
Все повернулись и посмотрели на меня, и на этот раз все смотрели внимател
ьно.
Ч Вот. Ч Я сняла с себя ожерелье, серебряное, сияющее, и положила его рядо
м с потемневшим двойником. Ч Адам подарил мне это в знак любви ко мне, его
вечной любви. Ч Я указала пальцем на спиральку. Ч Это тоже обнаружится
на ее ожерелье.
Ч Она права, Ч сказала констебль. Другая спиралька была почерневшей, за
битой землей, но, несомненно, такой же. Повисла тишина. Все смотрели на мен
я, а я смотрела в яму, где покоилось ее тело.
Ч Как, вы говорите, было ее имя? Ч спросила наконец констебль Пейджет.
Ч Адель Бланшар. Ч Я всхлипнула. Ч Она была любовницей Адама. И, я думаю...
Ч Снова потекли слезы, но на этот раз я оплакивала не себя, а ее, Тару и Фра
нсуазу. Ч Думаю, что она была хорошей женщиной. Милой молодой женщиной. О,
простите меня, простите. Ч Я прижала к лицу испачканные глиной ладони, сл
езы заструились между пальцами.
Констебль Пейджет обняла меня за плечи.
Ч Мы отвезем вас домой.
Только где теперь мой дом?
Инспектор Бирн и одна из женщин-офицеров вызвались проводить меня домой
, хотя я говорила им, что Адама там не будет и мне нужно лишь собрать вещи и у
йти. Они сказали, что им так или иначе нужно проверить квартиру, хотя они у
же пытались туда звонить. Им нужно было найти мистера Таллиса.
Я не знала, куда пойти, однако не стала говорить им об этом. Позднее нужно б
удет делать заявления, заполнять формы в трех экземплярах, встречаться с
юристами. Позднее мне придется подумать о своем прошлом и оказаться лиц
ом к лицу со своим будущим, попытаться выбраться из-под отвратительных р
уин моей жизни. Но не сейчас. Сейчас я просто отупело плелась вперед, пытая
сь строить фразы в правильном порядке, в ожидании, когда меня где-нибудь п
ристроят поспать. Я так устала, что могла бы уснуть стоя.

* * *

Инспектор Бирн втащил меня по лестнице вверх, к квартире. Дверь беспомощ
но болталась на петлях, выбитая Адамом. У меня подкосились ноги, но Бирн по
ддержал меня под локоть, и мы вошли внутрь, за нами последовала женщина-оф
ицер.
Ч Я не могу, Ч сказала я, резко остановившись на пороге. Ч Я не могу. Не мо
гу идти туда. Не могу. Не могу. Просто не могу, и все.
Ч Вам не нужно этого делать, Ч отозвался он и повернулся к женщине: Ч На
йдите, пожалуйста, для нее немного чистой одежды.
Ч Сумка, Ч сказала я. Ч Мне нужна только моя сумка. У меня там деньги. Бол
ьше мне ничего не нужно.
Ч И ее сумку.
Ч Она в гостиной, Ч подсказала я. Мне казалось, что меня вот-вот вырвет.
Ч У вас есть родные, к которым вы могли бы поехать? Ч спросил он, пока мы ж
дали.
Ч Не знаю, Ч слабым голосом проговорила я.
Ч Позвольте вас на пару слов, сэр? Ч Это была женщина-полицейский, на ее
лице застыло мрачное выражение. Что-то произошло.
Ч Что?..
Ч Сэр.
Мне стало все ясно. Знание прожгло меня, словно чистый поток ощущений.
Прежде чем они смогли остановить меня, я вбежала в гостиную. Мой прекрасн
ый Адам медленно покачивался на веревке. Я увидела, что он воспользовалс
я куском альпинистского шнура. Желтого. Рядом валялся стул. Адам был боси
ком. Я нежно прикоснулась к изуродованной ступне, потом поцеловала ее Ч
так, как в первый раз. Он был очень холодный. На нем были старые джинсы и выц
ветшая футболка. Я взглянула в распухшее, ставшее страшным лицо.
Ч Ты убил бы меня, Ч сказала я, глядя на него.
Ч Мисс Лаудон, Ч послышался рядом голос Бирна.
Ч Он убил бы меня, Ч сказала я ему, не отводя глаз от лица Адама, моего люб
имого. Ч Он сделал бы это.
Ч Мисс Лаудон, пойдемте отсюда. Все кончено.

* * *

Адам оставил записку. Это не было ни исповедью, ни попыткой объясниться. Э
то было любовное письмо. «Моя Элис, Ч писал он. Ч Видеть тебя значило бог
отворить тебя. Ты была моей самой прекрасной и последней любовью. Мне жал
ь, что ей пришлось завершиться. И вечность была бы слишком коротким време
нем».

Глава 40

Однажды вечером, несколько недель спустя, после всей суматохи, после пох
орон, раздался стук в дверь. Я спустилась, чтобы открыть. Это была Дебора, к
оторая выглядела очень привлекательной в юбке и темном жакете. На лице п
осле дня, проведенного в больнице, застыло усталое выражение. Мы смотрел
и друг на друга без улыбки.
Ч Мне следовало бы раньше связаться с тобой, Ч наконец проговорила она.

Я отошла в сторону, и она стала подниматься по лестнице вслед за мной.
Ч Я принесла тебе кое-что, Ч сказала она. Ч Вот. Ч Достала из пластиков
ого пакета бутылку шотландского виски. Ч И вот. Ч Она развернула вырезк
у из газеты и передала мне. Это был некролог по поводу смерти Адама. Его на
писал Клаус для газеты, которую я обычно не покупаю. Ч Я подумала, тебе мо
жет понравиться.
Ч Заходи, Ч сказала я.
Взяла виски, два стакана, вырезку из газеты и прошла в гостиную. Я налила н
ам по порции. Как всякий добрый житель Северной Америки, Дебора вернулас
ь на кухню, чтобы поискать лед. Я взглянула на вырезку.
Над самой заметкой была помещена фотография Адама, которой я прежде не в
идела. Он был запечатлен стоящим на склоне какой-то горы и улыбался в каме
ру, загорелый, без шапки. Как редко я видела его улыбающимся и беззаботным
. У меня в памяти он навсегда остался мрачным и напряженным. У него за спин
ой поднимались горы, которые напоминали море на японских гравюрах, горы,
снятые в момент своего сонного великолепия. Именно это мне всегда было т
рудно понять. Когда видишь фотографию, снятую высоко в горах, все на ней ка
жется таким ясным и красивым. Но все они говорили мне Ч Дебора, Грег, Клау
с и Адам, конечно, Ч что настоящие ощущения от пребывания в горах невозмо
жно запечатлеть на снимке: невероятный холод, борьба за каждый глоток ки
слорода, ветер, который угрожает поднять тебя и сдуть в пропасть, шум в гол
ове, медлительность и тяжесть в мозгах и во всем теле, а главное Ч чувство
враждебности, ощущение того, что это нечеловеческий мир, куда ты попал на
короткое время в надежде, что сможешь выжить в борьбе со стихиями и собст
венным физиологическим и психическим умиранием. Я смотрела в лицо Адама
и думала: кому это он улыбается? На кухне слышался звон льда о стекло.
Текст Клауса сначала заставил меня поморщиться. Он написал отчасти личн
ые воспоминания о своем друге, отчасти попытался выполнить профессиона
льный долг журналиста. Потом я прочитала все слово за словом:
"Альпинист Адам Таллис, недавно покончивший с собой, добился известности
благодаря своим героическим действиям во время страшной бури, разразив
шейся в прошлом году на склонах горы Чунгават в Гималаях. Он не искал этой
известности и тяготился всеобщим интересом Ч но был притягательным и у
важаемым, как всегда.
Адам был выходцем из семьи военного, против которой восстал (его отец уча
ствовал в первом дне высадки союзников в Нормандии в 1944 году). Он родился в
1964 году, получил образование в Итоне, но не был счастлив в школе и так и не за
хотел подчиниться каким-либо властям или работать в учреждениях, которы
е считал недостойными себя. Он навсегда оставил школу в возрасте шестнад
цати лет и в буквальном смысле слова в одиночку пересек всю Европу, путеш
ествуя по суше".
Затем Клаус кратко изложил описанные в его книге раннюю альпинистскую к
арьеру Адама и события на Чунгават. Он отметил помещенные в журнале «Гай
» поправки. Теперь тем парнем, который звал на помощь, прежде чем погрузит
ься в кому, был Томас Бенн. Это подводило к кульминации статьи Клауса:
"Прося о помощи, хотя было слишком поздно, Бенн взывал к гуманности, котору
ю олицетворял Адам Таллис. Есть, особенно в последние годы, такие, кто заяв
ляет, что обычная мораль прекращает действовать, когда мы подходим к вер
шинам высочайших гор. Этот жестокий подход, видимо, подпитывается новой
тенденцией, существующей в области организации коммерческих экспедици
й, где руководитель несет ответственность за клиента, который ему платит
, к тому же клиент полностью зависит от того, сохранят ли его или ее жизнь о
пытные инструкторы. Адам резко возражал против этих «тропинок для яков»
, по которым неопытных, но богатых искателей приключений тащат на вершин
ы, прежде бывшие царством групп элитных альпинистов.
И тем не менее Ч а здесь я говорю как человек, которому Адам Таллис спас ж
изнь, Ч в самый разгар ужасной бури он продемонстрировал пример высоча
йшей преданности великим традициям альпийского и гималайского братств
. Казалось, что давление рынка захватило и этот мир разреженного воздуха
на высоте выше 8000 метров. Но кто-то не стал подчиняться богу горы Чунгават.
Адам Таллис показал, что в экстремальных условиях существуют более глуб
окие чувства, более фундаментальные ценности.
Возвратившись с Чунгават, Адам не сидел сложа руки. Человек сильных поры
вов, он встретил прекрасную высоконравственную женщину, Элис Лаудон, и ж
енился на ней...".
Дебора вернулась в комнату. Она села рядом со мной и медленно пила свое ви
ски, изучая мое лицо, пока я читала:
"...ученой, которая никогда не занималась альпинизмом. Эта пара жила в стра
стной любви, и друзья Адама решили, что в семье этот беспокойный скиталец
нашел стабильную основу, которую искал всю свою жизнь. Возможно, значите
льным является тот факт, что его запланированная на будущий год экспедиц
ия на Эверест не имела целью восхождение на вершину, а была предназначен
а для уборки мусора на склонах горы, что, видимо, было его формой дани бога
м, которых дразнили и оскорбляли слишком долгое время.
Но этому не было суждено осуществиться. Кто может говорить о личных внут
ренних переживаниях людей? Кто знает о том, что движет мужчинами и женщин
ами, которые ищут совершенства на вершине мира? Быть может, события на Чун
гават стоили ему больше, чем знали даже его друзья. Нам он казался счастли
вее и спокойнее, чем когда-либо в своей жизни, хотя в последние недели ста
л раздражительным, обидчивым и неразговорчивым. Я не могу избавиться от
чувства, что мы не сделали для него того, что он в свое время сделал для нас.
Видимо, когда ломаются сильные люди, они ломаются ужасно и безвозвратно.
Я потерял друга. Элис потеряла мужа. Мир потерял редкий образец героизма".


* * *

Я отложила вырезку в сторону, фотографией вниз, чтобы не видеть его лица, и
высморкалась в салфетку. Потом отпила из стакана, виски обожгло мое боль
ное горло. Интересно, когда-нибудь я смогу снова почувствовать себя норм
альным человеком? Дебора осторожно положила руку мне на плечо, и я слегка
улыбнулась ей.
Ч Все в порядке, Ч сказала я.
Ч Тебя это беспокоит? Ч спросила она. Ч Тебе хочется, чтобы все узнали?
Ч Вопрос, казалось, донесся откуда-то издалека.
Ч Не все, Ч отозвалась я наконец. Ч Есть пара людей, которых я должна ув
идеть, людей, которым я лгала. Они заслуживают того, чтобы знать правду. Во
зможно, это поможет и мне, и им. Для остальных это не имеет никакого значен
ия. В самом деле не имеет значения.
Дебора наклонилась вперед и стукнула своим стаканом об мой.
Ч Дорогая Элис, Ч произнесла она напряженным и официальным тоном. Ч Я
говорю это так, потому что цитирую письмо, которое все время пытаюсь тебе
написать, но потом неизменно выбрасываю. Дорогая Элис, если бы я не была сп
асена от себя самой, то была бы ответственной за твое похищение и Бог знае
т за что еще. Мне очень, очень жаль. Можно, я приглашу тебя на обед?
Я кивнула, отвечая и на невысказанный, и на высказанный вопросы.
Ч Пойду переоденусь, Ч сказала я. Ч Чтобы не отставать от тебя. Мне сего
дня пришлось попотеть на работе.
Ч О, я слышала. Поздравления.
Через четверть часа мы шли по дороге, держась за руки. Был теплый вечер, и я
могла по-настоящему поверить в то, что наконец придет лето, с жарой, длинн
ыми вечерами и свежими рассветами. Мы по-прежнему молчали. Мне казалось, ч
то во мне не осталось слов, не осталось мыслей. Мы двигались плавно, подчин
яясь общему ритму. Дебора повела меня в новый итальянский ресторан, о кот
ором где-то прочла, заказала пасту, салат и бутылку дорогого красного вин
а. Чтобы заглушить чувство своей вины, так она сказала. Официанты были сму
глыми, симпатичными и очень внимательными. Когда Дебора вытащила из пачк
и сигарету, сразу двое бросились к ней с зажигалками. Потом Дебора посмот
рела мне в глаза.
Ч Что делает полиция? Ч спросила она.
Ч На прошлой неделе я провела целый день с детективами из разных управл
ений. Я рассказала им примерно ту же историю, что уже рассказывала раньше,
до вашего с Адамом приезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40