Мы пересекли палубу, открыли дверь и сразу оказались как бы .в другом мире. Дождь и ветер остались снаружи,
здесь было тихо и тепло, но не это было главным: по сравнению с противоположной стороной палубы эта напоминала хороший отель. Вместо мрачных стальных стен здесь было что-то вроде пластиковой обшивки приятного пастельного тона. Пол покрыт толстой звуконепроницаемой резиной, а вдоль всего коридора тянулась ковровая дорожка. Лампы давали теплый рассеянный свет. В коридор выходили двери. Некоторые из них были открыты, они вели в комнаты, очень похожие на каюты для экипажа пассажирских судов. Поиски нефти были делом нелегким, и после вахты буровики хотели и умели отдохнуть. На этом марсианском сооружении такой комфорт казался не к месту. Но больше всего меня обрадовало, что вдоль всего коридора через каждые два метра были скрыты динамики. Оттуда раздавалась музыка, тихая музыка, но для моих целей, возможно, достаточно громкая. Когда последний из нас вошел, Кеннеди обернулся и посмотрел на Ройала:
— Куда мы идем, сэр?
И впрямь идеальный шофер! Каждый, кто обращался к Ройалу «сэр», заслуживал награды.
— В апартаменты генерала. Проходите.
— Я обычно обедаю в столовой буровиков, сэр,— бесстрастно сказал Кеннеди.
— Только не сегодня. Поторопитесь.
Кеннеди серьезно отнесся к его словам и вскоре опередил всех на три метра. Всех, кроме меня. Я знал, что времени у меня очень мало. Говорил тихо, не глядя на него:
— Отсюда можно позвонить на берег?
— Нет. Надо иметь разрешение. Один из людей Ви-ланда контролирует все телефонные звонки в обе стороны. Он следит за персоналом станции.
— Шерифа видел?
— Заместителя. Письмо передал.,
— Как они дадут нам знать, если им удастся?
— Телефонограммой. На имя генерала. С сообщением, что тебя или кого-то похожего на тебя арестовали в Джексонвилле, по дороге на север.
У меня было желание громко выругаться, но я проделал это мысленно. Придумать что-нибудь лучше у них просто не было времени, но этот вариант был неубедительным, неудачным. Нормальный персонал телефонной станции незамедлительно передал бы телефонограмму генералу; был шанс, что в это время я окажусь поблизости. Человек Виланда, дежурящий на станции, будет знать, что это известие ошибочное, и не станет передавать телефонограмму
дальше; разве что через несколько часов, да и то в виде шутки. Даже в этом случае не было уверенности, что я узнаю о телефонограмме. Буквально все может рухнуть, и невинные люди погибнут только потому, что я не получил нужного известия. Это приводило меня в отчаяние, тем более что необходимо было спешить.
Музыка внезапно прекратилась, но мы как раз свернули за угол и я рискнул продолжить:
— А радист постоянно дежурит? Кеннеди замялся:
— Не знаю. По-моему, он приходит по сигналу.
Я понял, что он имеет в виду. Если нет возможности непрерывно дежурить у радиостанции, ставят устройство, которое включает сигнализацию при поступлении сообщения на частоте станции.
— Умеешь обращаться с коротковолновой радиостанцией?
Он отрицательно покачал головой.
— Ты должен мне помочь. Нужно обязательно...
— Талбот!
Это был голос Ройала. Я был уверен, что он услышал меня. Даже если он расслышал только последние слова, мне пришел конец. Тут я уже ничего не мог поделать, но все-таки не показал, что застигнут врасплох: замедлил шаги и медленно обернулся. Ройал находился в трех метрах от меня, на его лице не было ни подозрения, ни враждебности. Но его лицо всегда было лишено выражения! За много лет Ройал разучился иметь какое-либо выражение лица.
— Подожди здесь! — коротко бросил он. Он прошел мимо нас, открыл дверь, заглянул внутрь и потом кивнул нам.— Входите.
Мы вошли. Комната просторная, хорошо обставленная. Красный ковер, красные шторы на квадратном залитом дождем окне, зеленые и красные шелковые покрывала на креслах, в углу бар с красными кожаными креслами, у двери стол, накрытый на восемь персон, а в углу напротив бара зашторенная ниша.. В этом помещении, являющемся частью больших апартаментов, о чем свидетельствовали двери справа и слева, генерал вел спартанский образ жизни, прибыв с визитом на буровую.
Виланд ждал нас. Он уже обрел равновесие. Надо признать, что его гладкое лицо, старательно подстриженные усики и чуть седые виски идеально вписывались в эту обстановку.
— Закрой дверь,— приказал он Ларри, а мне указал на нишу.— Ты будешь есть там, Талбот.
— Понятно,— согласился я.— Наемному работнику накрывают на кухне.
— Ты будешь есть там по той же причине, по которой ты не встретил в коридоре ни одной живой души. Ты думаешь, нам нужно, чтобы персонал буровой болтал о том, что только что здесь видели Талбота, убийцу, которого разыскивает полиция? Не забывай, что у них есть радио, а вертолет ежедневно доставляет свежие газеты. Очевидно, уже можно позвонить стюарду, генерал?
Я уселся за маленький столик в нише. По идее, я должен был чувствовать облегчение от того, что Ройал ничего не услышал. Он просто хотел проверить, свободен ли путь. И все-таки меня сильно беспокоил этот случай. Сосредоточив все внимание на ближайших задачах, я совершенно забыл, что играю роль убийцы. Если бы я был настоящим убийцей, которого разыскивают, то старался бы закрыть лицо, держатся в середине группы и со страхом заглядывал за каждый поворот. А между тем я ничего этого не делал. Сколько времени нужно Ройалу, чтобы начать задумываться, почему, собственно, я так себя веду?
Открылась наружная дверь, кто-то, возможно, стюард, вошел в комнату. В роли хозяина на этот раз выступал генерал. Виланд был его подчиненным и гостем. Генерал все больше нравился мне своим умением приспосабливаться к новой роли и владеть собой в любых условиях. Я начал подумывать, что неплохо было бы хотя бы частично ввести генерала в курс дела и, в определенном смысле, воспользоваться его помощью. У меня не оставалось сомнений, что он сможет убедительно вести двойную игру. Но шанс вступить с ним в контакт у меня был таким же, как если бы я находился от него в тысяче миль.
Генерал отдал распоряжения, за стюардом закрылась дверь. С минуту было тихо. Потом кто-то встал и прошел через комнату. До меня донесся звон бокалов. Такие мелочи, как убийство, похищение или подводные поиски миллионных сокровищ не могли быть препятствием в соблюдении традиций южного гостеприимства. Готов поспорить на любую сумму, что генерал лично выступает в роли бармена — и оказался прав; еще больше поставил бы на то, что он обойдет убийцу Талбота,— и вот тут я ошибся. Кто-то отодвинул занавеску ниши, и генерал собственной персоной поставил передо мной бокал. Пару секунд он стоял,-склонившись над моим столиком, и смотрел на меня так,
как не разглядывают грозного убийцу, который к тому же пытался украсть его дочь и угрожал ей смертью. Это был внимательный, всё понимающий взгляд, а потом — в это трудно было поверить, но не оставалось и тени сомнений! — генерал едва заметно улыбнулся и подмигнул мне. Через секунду его уже не было, а занавеска вернулась на место, отделяя меня от остальной компании. Это не было плодом моего воображения. Генерал разоблачил меня! Насколько разоблачил, я не знал. Так же, как и не знал, как ему это удалось. Я был уверен только в одном: от дочери он ничего не узнал. Я слишком крепко вбил ей в голову необходимость соблюдать тайну. Из комнаты доносился шум беседы. Слово как раз взял генерал.
— Все это абсолютный вздор,— говорил он сухим, холодным тоном. Именно такой тон дает наилучшие результаты, когда надо усмирить взбунтовавшийся совет директоров.— Я не виню Талбота, хоть он и убийца. Надо покончить с этим размахиванием оружием, с этой охраной. Я буду настаивать на этом, Виланд. Все это абсолютно лишнее! Не думаю, чтобы такому человеку, как вы, нравились дешевые мелодрамы.
Генерал, очевидно, всерьез решил восстать против вооруженной охраны или хотя бы против неусыпного надзора.
— Посмотрите, какая погода! В ближайшие двенадцать часов никто отсюда не уйдет! Даже если бы мы захотели, мы не сможем доставить никаких хлопот. За мою дочь и Кеннеди я ручаюсь лично.
Генерал был хитер как лис, хитрее Виланла и Ррйала. Я догадался, что генерал хочет получить свободу передвижения и, скорее всего, не для себя, а для своего шофера. Более того, он умел настоять на своем. Виланд соглашался при условии, что когда он и Ройал опустятся в батискаф, генерал, шофер и Мэри будут оставаться в комнате над колонной вместе с людьми Виланда. Я все еще не имел понятия, сколько людей у него здесь на платформе. Получалось, что кроме Ларри, Чибатти и его дружка, было еще по меньшей мере три человека. Причем все эти люди типа Чибатти.
Разговор прервался, как только раздался стук в дверь. Стюард принес еду и хотел обслужить гостей, но генерал велел ему выйти. Когда дверь закрылась, он сказал:
— Мэри, не могла бы ты отнести что-нибудь Талботу? До меня донесся шум передвигаемого по ковру кресла,
а потом голос Кеннеди:
— Может быть, я его обслужу, сэр? — Благодарю, Кеннеди. Минуточку, моя дочь только наполнит тарелку.
Вскоре занавеска отодвинулась и Кеннеди аккуратно поставил передо мной тарелку. Рядом с тарелкой он положил маленькую голубую книжечку в кожаном переплете, взглянул на меня без всякого выражения и ушел. Ушел, прежде чем я осознал всю важность того, что он сделал. Он знал, что даже если генерал и вырвал какие-то уступки в смысле свободы передвижения, ко мне все равно это не относится. Я должен был оставатья под вооруженной охраной все двадцать четыре часа в сутки. Значит, у нас не осталось ни одного шанса поговорить. Но остался шанс поддерживать контакт, о чем свидетельствовала лежащая передо мной книжечка. Собственно, это была не книжечка, а что-то среднее между календарем и блокнотом, с маленьким карандашиком в кожаной петельке. Такие календарики дарят постоянным клиентам в гаражах и авторемонтных мастерских, особенно на рождество. Почти у каждого шофера имеется при себе такой блокнот, где он записывает стоимость бензина, масла и запасных частей, километраж и расход топлива. Эти вещи меня не интересовали. Мое внимание привлекли исключительно пустые места на листочках блокнота и карандашик. Одним глазом я смотрел в блокнот, другим на занавеску, одновременно прислушиваясь к голосам и шуму, доносящимся из-за этой занавески. Почти пять минут я непрерывно писал, вслепую орудуя вилкой в левой руке, потому что правой старался описать все, что должен был сказать Кеннеди. Закончив писать, я почувствовал удовлетворение: хотя многое зависело от везения, мне удалось всё, что в моих силах. Десять минут спустя Кеннеди принес мне чашку кофе.. Блокнота не было видно, но он безошибочно сунул руку под смятую салфетку, прикрыл блокнот ладонью и быстро отправил его за пазуху. Мое доверие к Кеннеди выросло невероятно.
Через пять минут Виланд и Ройал проводили меня на другую сторону платформы, Мощь урагана, бушующего на открытой палубе, не уменьшилась, за прошедшие полчаса мрак сгустился, и теперь стало темно как ночью.
В двадцать минут четвертого я опять спустился в батискаф и плотно закрыл за собой люк.
Глава 10
В половине шестого я покинул батискаф. Сделал я это с радостью. Работы у меня не было, если не считать манипуляций, занявших точно одну минуту; после обеда я не пошевелил и пальцем, а батискаф был неподходящим местом для развлечения и отдыха. Я оставил Чибатти закрывать крышку переходника, а сам поднялся по ста восьмидесяти ступенькам. Наверху находился один Ройал.
— Закончил, Талбот? — спросил он.
— Всё, что мог сделать внизу. Мне нужны бумага, карандаш, инструкция. Если я прав, мне удастся запустить двигатели. Где Виланд?
— Его вызвал генерал пять минут назад. Ай да генерал! Точен до секунды.
— Ладно. Это займет у меня максимум полчаса. Можешь ему передать, что всё будет готово к семи. А сейчас мне нужны бумага, тишина и покой, чтобы сделать расчеты. Где ближайшее помещение?
- А здесь нельзя? — Ройал ласково улыбался.— Я прикажу Чибатти принести бумагу.
— Если тебе кажется, что я смогу работать под тупым взглядом Чибатти, то ты ошибаешься.— Я задумался.— Когда мы шли по коридору, в нескольких метрах отсюда была открыта дверь. Насколько я заметил, в той комнате имеется стол, бумага, линейки, все, что мне нужно.
— Нет проблем.—- Ройал пожал плечами и пропустил меня вперед. Когда мы выходили из комнаты, из люка появился Чибатти, и не успели мы пройти и трех метров, как я услышал сзади стук засова и скрежет ключа в замке. К обязанностям стражника Чибатти относился со всей серьезностью.
Открытая дверь вела в небольшую, удобно обставленную комнату. Ройал кивнул мне, и я вошел внутрь. Комната выглядела, как конструкторское бюро, с двумя кульманами, над которыми с потолка свисали лампы. Я предпочел кульманам большой стол, у которого стояло удобное кресло.
Ройал осмотрел комнату. Я не мог себе представить, что он сядет где-нибудь спиной к двери, у окна или так, чтобы свет падал ему прямо в глаза. В данном случае его, очевидно, интересовало, можно ли использовать эту комнату в качестве тюремной камеры. То, что он увидел, ему наверняка понравилось: кроме двери, в комнате было только одно окно. Он уселся в кресло точно под центральной лампой, закурил и замер. Свет лампы отражался в его при-
лизанных волосах, а лицо оставалось в тени. Между нами было два метра, но я бы не успел преодолеть и половины этого расстояния, как он без спешки проделал бы во мне аккуратную дырочку своим маленьким пистолетиком.
Десять минут я рисовал какие-то цифры на листе бумаги, передвигал туда-сюда ползунок логарифмической линейки, заглядывал в электросхему и всё бесполезно. Я вовсе не скрывал, что результата не добился. Щелкал языком, чесал кончиком карандаша голову и бросал всё более и более нервные взгляды на стены, дверь, окно. Но наибольшее раздражение вызывал у меня Ройал. Наконец это до него дошло!
Наверное, ему пришлось сильно напрячься, чтобы понять, в чем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30