Меня перестали трясти, решив, что этот метод неэффективен, и я получил пощечину. Я застонал, с трудом открыл глаза и приподнялся на кровати, свободной рукой вытирая лоб.
— Поднимайся, Талбот! — Если не считать левой части лица, напоминающей в миниатюре заход солнца сквозь синюю мглу, Ройал выглядел спокойным и уравновешенным, как всегда, и к тому же прекрасно отдохнувшим. Еще один труп на совести не мешал ему спокойно спать. Я с удовольствием отметил, что Валентино носит руку на перевязи. Это облегчит превращение его в охранника на отдыхе.
— Поднимайся,— повторил Ройал.— Почему на тебе только одни наручники?
— Что? — Я азартно потряс головой, играя роль наполовину отравленного и оглушенного.— Черт возьми, что я ел на ужин?
— На ужин? — Ройал продемонстрировал свою бледную и спокойную улыбку.— Ты со своим компаньоном осушил полную бутылку. Вот и весь твой ужин.
Я кивнул. Он пока ничем не рисковал, под действием снотворного у меня могли сохраниться только самые смутные воспоминания о том, что происходило незадолго до того, как я потерял сознание. Я скорчил гримасу и кивнул в сторону наручников:
— Может, откроешь это свинство?
— Почему только одни наручники? — ласково спросил Ройал еще раз.
— Какая разница, одна цепь или двадцать? — ответил я с раздражением.— Не помню. Кажется, Яблонский сильно спешил и нашел только одну пару. Может быть, он тоже себя нехорошо чувствовал.
Я закрыл лицо ладонями и наклонил голову вниз, как бы пытаясь привести себя в порядок. Сквозь щели между пальцами я заметил, что Ройал медленно кивнул в знак согласия, и понял, что убедил его: Яблонский именно так и поступил бы. Он почувствовал, что с ним происходит что-то нехорошее, и поторопился приковать меня, прежде чем потерял сознание.
С меня сняли наручники. Когда мы проходили через комнату Яблонского, я украдкой взглянул на стол. Бутылка там стояла. Пустая. Ройал или Валентино ничего не упустили.
Мы вышли в коридор, Ройал впереди, Валентино замыкал шествие. Неожиданно я замедлил шаг и Валентино воткнул мне пистолет в самый копчик. Для Валентино это было сделано даже чересчур нежно, но я издал такой крик, будто он ударил меня в десять раз сильнее. Я остановился как вкопанный. Валентино налетел на меня, а Ройал обернулся. Он снова исполнил свой трюк, и в его руке оказался маленький пистолетик-игрушка.
— Что происходит? — спросил он сухо. Никакого повышенного тона. Я надеялся дожить до того дня, когда Ройал занервничает.
— То и происходит,— ответил я резко.— Держи эту дрессированную гориллу подальше от меня, Ройал, а не то я разорву его на куски. Несмотря на ваши пистолеты.
— Отвяжись от него, Грантер,— спокойно сказал Ройал.
— Шеф, да я его едва коснулся! — С учетом обезьяньего лба, сломанного носа и шрамов, на лице Валентино оставалось не слишком много места для гримас, но даже эта скромная поверхность выражала изумление и чувство попранной справедливости.— Я только слегка..;
— Знаю.— Ройал уже отвернулся и пошел дальше.— Я сказал, отвяжись.
Ройал первым подошел к лестнице; когда там оказался я, он уже успел спуститься на несколько ступенек. Я снова резко затормозил и снова Валентино столкнулся со мной. Я обернулся, ударил его ребром ладони по запястью и выбил пистолет. Валентино бросился, чтобы поднять его левой рукой, и тут же взвыл от боли, потому что я всей своей массой наступил на нее и размозжил его пальцы о металл. Хруста костей я не услышал, но это было и не обязательно. Поскольку теперь у него были повреждены обе руки, Мэри Рутвин понадобится новый опекун.
Я не пытался наклониться и взять пистолет. Даже не пошевелился. Ройал медленно поднялся к нам.
— Отойдите от этого пистолета,— приказал он.— Оба. Мы отошли. Ройал поднял оружие, отступил в сторону и кивнул мне, чтобы я шел вперед. Не знаю, о чем он думал; с такой миной можно было с равным успехом наблюдать листопад. Он больше не сказал ни слова и даже не взглянул на руку Валентино.
В библиотеке нас встретили генерал, Виланд и Ларри. Генерал, казалось, за эти тридцать шесть часов еще больше поседел. Может, мне это только мерещилось, в это утро все выглядело хуже, чем накануне. Виланд — элегантный, свежевыбритый, как всегда, улыбающийся, в прекрасно сшитом темно-сером костюме, белой рубашке и красном галстуке. Он смотрелся как на картинке. Ларри с бледным лицом и вытаращенными глазами наркомана беспокойно дергался за столом, но не был таким нервным, как обычно. Он тоже улыбался, наверное, недавно позавтракал хорошей порцией героина.
— Добрый день, Талбот,— приветствовал меня Виланд. В наше время солидные преступники предпочитают вежливость и хорошие манеры дракам и ругани. Это, кстати, и лучше оплачивается.— Ройал, что там был за шум?
— Грантер.— Ройал равнодушно бросил взгляд в сторону Валентино, который как раз входил, сунув левую руку подмышку и постанывая от боли.— Он слишком досаждал Талботу, а Талбот этого очень не любит.
— Убирайся отсюда со своими завываниями! — сухо сказал Виланд. Истинно добрый самаритянин! — А ты, Талбот, с утра слишком энергичный и сердитый?
На этот раз он не стал ломать комедию, будто генерал здесь главный. Или хотя бы имеет равный со всеми голос в своем собственном доме. Рутвин спокойно стоял позади всех с отрешенным видом. В нем было даже что-то трагическое. Но не исключено, что этот трагизм лишь плод моего воображения. Возможно, я совершенно ошибался в генерале, ошибался просто убийственно.
— Где Яблонский? — спросил я.
— Яблонский? — Виланд лениво приподнял бровь, ни один киноактер не сделал бы этого лучше! — Зачем тебе Яблонский?
— Он мой приятель,— ответил я.— Где он?
— Сдается мне, что-то ты много хочешь знать, Талбот!— Он бросил на меня долгий изучающий взгляд, что совсем мне не понравилось.— Где-то я уже видел тебя, Талбот. И генерал тоже. Кого-то ты мне сильно напоминаешь.
— Утенка Дональда.— Я понял, сейчас надо быть особенно осторожным.— Где он?
— Уехал. Смылся с семьюдесятью тысячами долларов. «Смылся» было зацепкой, но я пропустил это мимо ушей.
— Где он?
— Ты начинаешь быть назойливым, дружок.— Он щелкнул пальцами.— Ларри, телеграмму.
Ларри взял со стола какие-то бумаги, вручил их Ви-ланду и снова начал метаться по комнате.
— Генерал и я — очень осторожные люди, Талбот,— продолжил Виланд.— Кое-кто даже мог бы назвать нас подозрительными. Впрочем, это одно и то же. Мы проверяли тебя. Проверяли в Англии, Голландии и Венесуэле,
Он помахал бумагами:
— Эти мы получили сегодня утром. В них говорится, что ты тот, за кого себя выдаешь. Ты один из лучших в Европе специалистов в области спасательных и подводных работ. Что ж, мы можем беспрепятственно пользоваться твоими услугами. А значит, Яблонский нам больше не нужен. Сегодня утром мы разрешили ему уехать вместе с чеком. Он сказал, что собирается совершить путешествие по Европе.
Виланд говорил спокойно, убедительно, абсолютно искренне и мог бы уговорить даже святого Петра, чтобы тот впустил его в рай. Я напустил на лицо такое выражение, которое, по моему мнению, мог иметь святой Петр, давший себя уговорить, а потом сказал слова, которые наверняка не позволил бы себе произнести святой Петр, и закончил ревом:
— Гнусный лжец и мошенник!
— Яблонский? — Он снова пустил в ход свою штучку с поднятием брови.
— Да, Яблонский. Подумать только, а я-то слушал этого лжеца и предателя! И как только я мог ему поверить! А ведь он обещал мне...
— Ну, так что же он тебе обещал? — мягко спросил Виланд.
— Теперь это уже не имеет значения,— пробормотал я.— Он считал, что его увольнение из полиции было подстроено. Ему казалось, по крайней мере, он так говорил, что сможет это доказать, если получит разрешение расследовать деятельность нескольких полицейских и доступ к полицейской картотеке.
Я снова выругался!
— Подумать только, и я ему поверил!
— Не отклоняйся от темы, Талбот,— резко перебил меня Виланд. Теперь он действительно смотрел на меня очень внимательно.— Дальше.
— Он считал, что сможет получить разрешение и при этом воспользоваться моей помощью, а взамен поможет мне. Он потратил два часа на то, чтобы вспомнить старый шифр, а потом сочинил телеграмму в ФБР с обещанием
предоставить много интересных подробностей о генерале Рутвине, если получит доступ к какой-то картотеке. А я, идиот, поверил, что он говорит искренне!
— Может быть, ты помнишь фамилию адресата?
— Нет, забыл.
— Тебе лучше вспомнить, Талбот. Возможно, этим ты приобретешь кое-что очень ценное для тебя... собственную жизнь.
Я бесстрастно поглядел на него, а потом уставился в пол. Наконец, ответил, не поднимая глаз:
— Куртин, Кертин... точно, Кертин, Д. С. Кертин.
— Он предлагал тебе свободу взамен выполнения его условий?
— Точно.
— Талбот, минуту назад ты спас себе жизнь. Конечно, я спас себе жизнь Виланд не уточнил, как
долго позволит мне пользоваться столь ценным приобретением. Возможно, двадцать четыре часа, а возможно, и того меньше. Все зависело от того, как я буду работать. Но мне уже было все равно. Удовольствие, с которым я наступил на руку Валентино, было ничто по сравнению с чувством, охватившим меня сейчас. Они купились на мою сказочку, поверили безоговорочно! Впрочем, иначе и быть не могло. Я рассчитал все точно. По их мнению, сведения, которыми я располагал, не давали мне возможности сочинить такую дивную историю. Они не имели понятия, что мне известно о смерти Яблонского, известно, что за ним вчера следили и прочитали адрес на телеграмме. Они не знали, что ночью я был в саду, что Мэри подслушала разговор в библиотеке и пришла ко мне. Если бы они подозревали, что я с самого начала был сообщником Яблонского, застрелили бы меня сразу. А теперь они не убьют меня еще какое-то время. Этого времени мало, но, может быть, мне его хватит.
Я заметил, как Виланд и Ройал обменялись взглядами и Виланд едва заметно пожал плечами. Эти двое тверды как камень, уверены в себе, расчетливы и опасны. Последние двенадцать часов они находились в постоянном ожидании появления агентов ФБР, но внешне были вполне естественны. Интересно, как бы они отреагировали, если бы узнали, что агенты ФБР могли бы взять их еще три месяца назад, Но к тому времени ситуация еще не созрела. Так же, как и сейчас.
— Что ж, думаю теперь не стоит медлить,— впервые заговорил генерал, и, несмотря на внешнее спокойствие, в его голосе чувствовалось напряжение.— Закончим наконец
это дело. Погода резко ухудшается, уже передали штормовое предупреждение. Мы должны выехать как можно раньше.
Насчет погоды он был не совсем прав, она уже ухудшилась. Ветер выл непрерывно при сопровождении шквального ливня. Все небо покрылось тяжелыми низкими тучами. Стрелка висящего в холле барометра опускалась все ниже, а это не предвещало ничего хорошего. Было ясно, что центр циклона окажется здесь не позже, чем через двенадцать часов. А может быть, и намного раньше.
— Мы уже отправляемся, генерал. Все готово. Петерсен ждет нас в заливе.
Я догадался, что Петерсен — пилот вертолета.
— Через час мы все будем на месте. Талбот сразу же сможет заняться делом.
— Все? — спросил генерал.— Что значит — все?
— Вы, я, Ройал, Талбот, Ларри и, конечно, мисс Рутвин.
— Мэри? Разве это необходимо?
Виланд ничего не ответил, даже не приподнял свою любимую бровь, а просто молча глядел на генерала. Прошло секунд пять, генерал разжал кулаки и слегка сгорбился. Все было ясно без слов.
Из соседней комнаты послышались легкие женские шаги, и через распахнутую дверь вошла Мэри Рутвин. На ней был костюм лимонного цвета, а под ним зеленая блузка с открытым воротником. Глаза ее были окружены синевой, лицо бледное, и выглядела она измученной, но мне казалась прекрасной. Вслед за ней шел Кеннеди, но сохраняя дистанцию, остановился на некотором расстоянии у двери. Это была настоящая симфония в коричневом цвете и начищенных до блеска высоких кожаных сапогах! Он придал своему лицу равнодушное выражение, как и подобает идеальному шоферу состоятельной семьи, который ничего не видит и не слышит. Я начал тихонько передвигаться в направлении двери, ожидая, пока Мэри сделает то, о чем я говорил ей два часа назад перед ее уходом.
— Папа, я еду с Кеннеди в Марбл-Спрингс,— начала она без всяких предисловий. Это утверждение в действительности было просьбой.
— Но ведь... мы летим на буровую,— растерялся отец.— Ты вчера говорила...
— Я лечу с вами,— нетерпеливо сказала она,— но вместе мы все равно лететь не можем. Я полечу вторым рейсом. Мне нужно всего двадцать минут. Вы ничего не имеете против, мистер Виланд?
— Боюсь, это будет невозможно, мисс Рутвин,— вежливо ответил Виланд.— Видите ли, с Грантером произошло несчастье...
— Чудесно!
Он в очередной раз приподнял бровь:
— Для вас, мисс Рутвин, это не совсем чудесно. Ваш отец любит, чтобы вы были под охраной.
— До сих пор Кеннеди хорошо меня охранял,— сухо ответила она.— И сумеет защитить меня в дальнейшем. Кроме того, я не собираюсь лететь без Кеннеди. Мое решение окончательно. А сейчас мне нужно ехать в Марбл-Спрингс. Немедленно.
Интересно, кто в последний раз так разговаривал с Ви-ландом? Его дружки не выказывали никакого волнения.
— Что вам там нужно, мисс Рутвин?
— Есть вопросы, которые джентльмен никогда не задает,— ответила она ледяным тоном.
Этот ответ окончательно сбил спесь с Виланда. Он не понимал, что она имеет в виду, так же как, впрочем, и я, но окончательно стал в тупик. Взгляды всех присутствующих сосредоточились на этой паре, исключение составлял только я. Я смотрел на Кеннеди, а он — на меня. Я уже находился у дверей и повернулся спиной ко всей компании. Листок бумаги, ранее спрятанный под воротником, я прижимал к груди, чтобы Кеннеди мог увидеть адрес судьи Мол-лисона. Выражение его лица совершенно не изменилось, а наклон головы можно было измерить разве что микрометром. Он понял меня. Пока все шло прекрасно, если бы только не риск, что Ройал успеет уложить меня первым же прицельным выстрелом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30