Изредка мы используем его пансионат под конспиративное убежище.
Молли погладила меня по щекам, как бы желая удостовериться, что я и впрямь лежу здесь, перед ней. Теперь, когда я более внимательно вгляделся, я увидел, какой у нее измотанный вид, под покрасневшими глазами обозначились круги, которые она тщетно пыталась скрыть кремом и пудрой. Но несмотря на все, выглядела она прекрасно. Она нарочно надушилась моими любимыми духами. Я находил ее, как и всегда, просто неотразимой.
— Боже мой, как же я скучала без тебя, — промолвила Молли.
— Я тоже, детка.
— Ты никогда прежде не называл меня «деткой», — изумилась она.
— Никогда не поздно, — пробормотал я, — придумать новое обращение к любимой.
— Ты никогда не перестанешь удивлять меня, — вмешался в наш разговор Тоби. — Никак не пойму, как ты исхитрился проделать это?
— Что проделать?
— Как ты умудрился пробить такую дыру в стене каменного сарая. Если бы ты не пробил ее, то теперь был бы уже покойником. Эти крутые ребята всерьез настроились держать тебя в нем, пока не сожрут крысы или не отдашь концы с перепугу. Или придумают еще что-нибудь похуже. Ну и, конечно же, наши люди никогда не узнали бы, где искать тебя, если бы не этот взрыв.
— Я не понимаю, — сказал я, — как вы узнали, что я здесь?
— Мало-помалу поймешь, — заверил Джеймс. — Мы сумели засечь твой звонок из Сиены за восемь секунд.
— За восемь секунд? А я-то думал...
— Техника телесвязи у нас значительно усовершенствовалась с тех пор, как ты ушел из разведки. У тебя есть прекрасная возможность убедиться, что я говорю сущую правду, Бен. Если не возражаешь, я подвину это чертово кресло поближе.
Пока же мне вполне хватало и его устного заверения, так или иначе в голове у меня стоял полный сумбур и сосредоточиться я никак не мог.
— Как только мы засекли по линии, откуда ты говоришь, сразу же отправились сюда.
— И слава Богу, что засекли, — заметила Молли. Она по-прежнему держала меня за руки, будто боялась, что я исчезну, если она их выпустит.
— Я дал команду немедленно обеспечить Молли охрану, и мы вместе вылетели в Милан в сопровождении нескольких ребят из службы безопасности. Ну и подоспели, я бы сказал, как раз вовремя. — Он шлепнул ладонями по подлокотникам кресла-каталки. — Добраться сюда оказалось не так-то просто. В Италии немного дорог с такими препятствиями и крутыми поворотами, как эта. Ну ладно, так или иначе теперь у меня под рукой всегда есть снадобье против болей. А помнишь, я говорил тебе, что если капнуть одну-единственную капельку воды у входа в муравейник...
Я лишь тяжко вздохнул и взмолился:
— Пожалей меня, Тоби. Не надо про муравьев. У меня и так нет сил.
Но Тоби уже завелся и не слушал мои увещевания:
— ...как рабочие муравьи мигом помчатся по муравейнику, поднимая тревогу, предупреждая о надвигающемся наводнении и даже указывая, где находятся запасные выходы. И менее чем за полминуты все муравьиное семейство готово к эвакуации.
— Великолепно, — с иронией заключил я.
— Прости меня, Бен. Я лучше предоставлю слово Молли. Во всяком случае, она внимательно присмотрит за доктором Больдони и сделает все, чтобы тебя получше лечили.
Я повернулся к жене:
— Скажи правду, Мол. У меня что, серьезные травмы?
Она лишь печально, но не безнадежно улыбнулась. На ее глазах все еще не высохли слезы.
— С тобой, Бен, будет все в норме. Правда, правда — ты поправишься. Не хочу тревожить тебя.
— Давай говори, я послушаю.
— У тебя на руках ожоги первой и второй степени, — объяснила она. — Будет больно, но серьезного ничего нет. Обожжено не более пятнадцати процентов кожи на теле.
— Ну а если нет ничего серьезного, то почему же меня привязали к этим всяким причиндалам? — Тут я впервые обратил внимание, что к концу указательного пальца у меня прикреплена какая-то трубка с чем-то красноватым и блестящим внутри, похожая на те, которые прикрепляют к астронавтам. Я поднял палец с трубкой: — А это еще что за чертовщина?
— Измеритель кислорода в крови. Красноватое свечение — это лазерный луч. Прибор измеряет насыщенность крови кислородом, нормальная величина которой девяносто семь процентов. У тебя же эта цифра намного выше, около сотни процентов, что, вообще, и следует ожидать. Бен, при взрыве тебя слегка контузило. Доктор Больдони опасался, что огонь обжег тебе и верхние дыхательные пути, что могло бы привести к тяжелому исходу — тогда у тебя оказалась бы пораженной трахея, а это уже смертельная опасность, если при осмотре не заметить ожога. Ты еще выплевывал при кашле какие-то кусочки, вот доктор и испугался — не обгоревшие ли это частички легочной ткани. Но я внимательно пригляделась и разобралась, что это, слава Богу, всего-навсего сажа. Тут мы поняли, что ожога дыхательных путей нет, в них попали только сажа и копоть.
— Ну а как меня лечили-то, а, доктор?
— Мы вливали вам витамин «Ай» в жидком виде, ну и потом витамин «Д5» пополам с обыкновенным солевым раствором. И давали по двадцать капель "К" в двухсотпроцентном растворе.
— Не понимаю. А по-английски это что?
— Извините. Это обычный бромистый калий. Я должен быть уверен, что организм у вас не обезвожен, поэтому давал побольше жидкости. Вам нужно ежедневно делать перевязки. Вот то белое вещество под повязками на руках — это «мазь Сильвидена».
— Тебе хорошо — у тебя под рукой всегда будет личный врач, — с улыбкой сказал Тоби.
— Плюс к тому же у тебя будет масса времени, чтобы отдохнуть в кровати, — вынесла свой вердикт Молли. — Вот для этого я принесла кое-что почитать.
Она положила рядом кипу газет и журналов. Сверху лежал журнал «Тайм», на обложке которого красовался большой портрет Алекса Траслоу. Выглядел он неплохо: бодрым и энергичным, хотя фотограф, похоже, выбрал такую точку съемки, чтобы получше оттенить мешки у него под глазами. «ЦРУ в кризисе» — гласила надпись под портретом, а пониже написано буквами помельче: «Наступит ли новая эпоха?»
— Алекс выглядит здесь, будто он ни разу не высыпался за последние десять лет, — заметил я.
— На другой фотографии он больше похож на самого себя, — заметил Тоби и оказался прав. На обложке еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин» Алекс Траслоу горделиво снят с аккуратно расчесанными на пробор седыми волосами. «Спасет ли он ЦРУ?» — вопрошал заголовок.
Я и сам гордо просиял и, сложив из журналов шалашик, спросил:
— А когда его будет утверждать сенат?
— Да уже утвердил, — сказал Джеймс. — На следующий же день после назначения. На сенатский комитет по разведке надавил сам президент, указав, что ему нужен как можно скорее не исполняющий обязанности директора ЦРУ, а полновесный директор. Затянувшаяся процедура утверждения вызвала бы только хаос и неразбериху. Его утвердили подавляющим большинством, против же голосовали, помнится, всего двое.
* * *
— Потрясающе, — заметил я. — Спорю, что угадаю, кто голосовал против.
И я назвал самых крикливых крайне правых сенаторов, оба они были из южных штатов.
— Да, именно они, — подтвердил Тоби. — Но эти шуты гороховые ничто по сравнению с реальными противниками.
— Очевидно, внутри ЦРУ? — догадался я. Он согласно кивнул. — Ну а тогда скажите мне, кто были те головорезы, которые замаскировались под итальянских полицейских?
— Пока мы не знаем. Знаем только, что они американцы. Предполагаю, что профессиональные наемники.
— Из разведуправления?
— Ты имеешь в виду, не из штата ли ЦРУ они? Нет, никаких сведений о них не обнаружено. Они... их убили. Была... очень жаркая перестрелка. Погибли двое наших славных парней. Мы сняли отпечатки пальцев, сделали фото и теперь проверяем все на компьютерах, может, что-то и прояснится.
Тоби посмотрел на часы:
— А вот сейчас...
И в этот момент зазвонил телефон, установленный на столике рядом.
— Это, должно быть, тебя, — сказал Тоби.
41
Звонил Алекс Траслоу. Слышимость была прекрасной: его голос звучал очень отчетливо, он, должно быть, усиливался электронными устройствами, а это говорило о том, что линия защищена от прослушивания.
— Слава Богу, что с вами все в порядке, — начал он.
— Благодаря Богу и вашим ребятам, — ответил я. — А вы, Алекс, выглядите несколько растерянным на обложке «Тайм».
— А Маргарет говорит, что я там вроде как законсервированный. Кто их поймет, может, они решили поместить такой нелестный портрет, чтобы подчеркнуть вопрос: «Наступит ли новая эпоха?» — и сами же отвечают: «Ни в коем случае. Этот старик с задачей не справится». Ты же меня знаешь — я ведь такой консервативный, а люди всегда хотят, чтобы вливалась свежая кровь.
— Ну и что из этого? Они тоже ошибаются. Во всяком случае, примите мои поздравления со вступлением в должность.
— Президенту пришлось и впрямь выкручивать кое-кому руки, чтобы добиться своего. Но это так, между прочим. Важнее другое, Бен. Нужно, чтобы ты вернулся обратно.
— Как так?
— После всего того, что с тобой случилось...
— Да, Алекс, вообще-то, я, конечно, пока не в форме, — признался я. — Вы мне говорили тогда насчет пропавших огромных ценностей, что их нужно разыскать и все такое прочее, верно ведь?
— Разумеется, нужно.
— Ладно. Вы говорили о пропавших ценностях, а у меня не было даже представления об их размерах, а также о происхождении.
— Хотите просветить меня?
— Прямо сейчас? — Я вопросительно посмотрел на Тоби, а он повернулся к Молли и спросил:
— Будете ли вы категорически возражать, если я попрошу вас оставить нас на пару минут одних — нам позарез нужно переговорить наедине?
Глаза у Молли покраснели и опухли, по щекам поползли слезы. Она глянула на него и отрезала:
— Буду категорически возражать.
Алекс переспросил по телефону:
— Бен, что там за задержка?
Тоби продолжал с виноватым видом объяснять Молли:
— Нам... нужно обсудить кое-какие важные технические вопросы...
— Извините меня, — холодно ответила она. — Я никуда не уйду. Мы с Беном партнеры, и я не желаю, чтобы мною пренебрегали.
Несколько секунд мы раздумывали, а затем Тоби сдался:
— Ну ладно, будь по-вашему. Но я полагаюсь на ваше здравомыслие...
— Можете положиться.
И я пересказал по телефону Алексу, а заодно и присутствующим здесь Тоби и Молли, суть того, что Орлов рассказал мне. На лицах Тоби и Молли во время рассказа явно читалось неподдельное изумление.
— Боже милостивый! — только и смог прошептать Алекс. — Ну, теперь в этом деле проглянул смысл. Но как, черт побери, приятно слышать! Стало быть, Хэл Синклер ни в чем предосудительном не замешан. Он пытался лишь спасти Россию. Конечно же. Ну а теперь... пожалуйста, возвращайтесь домой.
— Как это так?
— Ради Бога, Бен. Эти люди, которые подвергли вас таким дьявольским пыткам, наверняка наняты кликой.
— «Чародеями»?
— Может быть. Другим смысла нет. Хэл, должно быть, сообщил все кому-то еще. Кому-то такому, на которого он рассчитывал, что тот поможет ему осуществить продуманные меры с золотом. Ну а тот, по-видимому, вел двойную игру. А как еще они могли узнать про золото?
— Может, были какие-то дела в Бостоне?
— Может, и были. Хотя нет, я бы тогда сказал «вероятно».
— Но такое объяснение не подходит ко всему, что произошло в Риме, — возразил я.
— Убийство ван Эвера? Да. И ты спросил еще, почему я настаиваю, чтобы ты вернулся домой.
— Кто же стоит за тем убийством?
— Не представляю даже. Не вижу очевидной связи между убийством и деятельностью «Чародеев», хотя и такой вероятности исключать нельзя. Однако наверняка тот, кто убил его, знал о твоей предстоящей встрече с ним. Может, они перехватили шифровку из Вашингтона в Рим? А может, произошла утечка? Кому, черт побери, стало известно о встрече?
— Здесь утечка?
— А что такого? Всадили «жучка» в телефон ван Эвера, а может, подслушали на телефонном узле в Риме. Ты же сам знаешь, мы ведь говорили о прежних товарищах Орлова — вот тебе и зацепка. Но до правды тут не докопаться. Знаешь ли, все это так странно.
* * *
— А ты сумел прочитать мысли Орлова? — спросил меня Тоби, когда закончился разговор с Алексом.
Я кивнул головой и пояснил:
— Прочитать-то прочитал, да толку что? Орлов ведь родился на Украине.
— Но он же разговаривает по-русски? — возразил Тоби.
— Русский — его второй язык. Когда до меня дошло, что он думает на украинском языке, я упал духом. Дело приняло совершенно иной оборот. А потом я вспомнил, что тот психиатр из ЦРУ, доктор Мехта, предполагал, что я улавливаю мысли не непосредственно, а сверхнизкие частотные радиоволны, излучаемые речевым участком мозга. Таким образом, я слышу слова так, как они прокручиваются в мозгу перед тем, как их произнести вслух, или даже не произнести, а только подготовить к речи. Поэтому я намеренно вел с Орловым беседу и на английском, и на русском языках, поскольку он говорит на обоих. Такой маневр помог мне понять некоторые его мысли, поскольку в уме он переводил английские слова на родной украинский.
— Неплохо придумано, — сказал Тоби, одобрительно кивнув головой.
— Да, неплохо. Я задал ему несколько вопросов, зная заранее, что, прежде чем ответить, он продумает мысленно ответы и составит фразы в уме.
— Неплохо, неплохо, — согласился Тоби.
— А иногда, — продолжал я, — он твердо намеревался не давать ответа, но все равно мысленно прокручивал по-английски те фразы, которые не собирался произносить вслух.
Болеутоляющее средство снова начало проявлять свое действие, и мне стало трудно сосредоточиться на разговоре. Теперь мне хотелось только закрыть глаза и провалиться в сон на несколько дней.
Тоби пошевелился в своем кресле и подъехал ко мне поближе, качнув рычаг. Раздался тихий скрип колес.
— Бен, — сказал он. — Несколько недель назад один бывший полковник из секуритате — это румынская тайная полиция при убитом диктаторе Николае Чаушеску — невзначай вышел на нашего тайного осведомителя и рассказал ему кое-что, ну а тот потом все передал нам.
И Тоби рассказал, что румынский полковник имел связь с одним ловкачом, который фабрикует поддельные документы и удостоверения личности для всяких наемников, работающих за плату по разовым поручениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70