— скомандовал Алекс, подхватывая девочку на руки. — Элайес, не дразни сестренку. Зоя, поздоровайся с Беном и Молли.
Маленькая девочка с опаской посмотрела на нас заплаканными глазами и спрятала личико, уткнувшись деду в грудь.
— Она стесняется, — пояснил Алекс. — Элайес, поздоровайся за руку с Беном Эллисоном и Молли Синклер.
Светловолосый упитанный малыш протянул нам по очереди маленькую пухлую ладошку и убежал прочь.
— Детки моей дочери, — начала объяснять Маргарет.
— Моя чертовски замотанная дочь, — перебил ее супруг, — и ее муж-трудоголик сейчас сидят на концерте симфонической музыки. А это значит, что их бедные детишки должны ужинать вместе с нудными старыми дедушкой и бабушкой. Верно, Зоя?
И, держа внучку одной рукой, дед принялся щекотать ее другой. Она захихикала с видимой неохотой, а потом вдруг опять разразилась плачем.
— Похоже, у маленькой Зои разболелось ушко, — забеспокоилась Маргарет. — Она плачет не переставая с тех пор, как ее привезли сюда.
— Ну-ка дайте мне взглянуть, — попросила Молли. — У вас нет тут случайно амоксицилина, может, есть?
— Амокси... чего? — не поняла Маргарет.
— Не беспокойтесь. Я вспомнила, что у меня в машине есть сто пятьдесят кубиков в пузырьке.
— Вот уж действительно прямо вызов врача на дом! — воскликнула Маргарет.
— Да еще бесплатно, — подхватила Молли.
* * *
Ужин был устроен великолепно, истинно по-американски: цыпленок, зажаренный на решетке, печеная картошка и салат. Цыпленок оказался вкуснейшим — Алекс с гордостью сообщил нам способ приготовления.
— Знаете, как говорят? — сказал он, когда мы принялись уплетать сливочное мороженое. — Пока младшие дети научатся содержать дом в порядке, старшие внуки разнесут все на клочки. Верно ведь, Элайес?
— Неверно, — проворчал внук.
— А у вас есть дети? — поинтересовалась Маргарет.
— Пока еще нет, — ответил я.
— Я считаю, что дети должны быть невидимыми и неслышимыми, — заявила Молли. — Хотя бы время от времени.
Маргарет чуть было не полезла в бутылку, но тут же поняла, что Молли просто дурачится.
— И это еще говорит детский врач! — с притворным возмущением проворчала она.
— Иметь детей — самая великая радость, — заявил Траслоу.
— А разве нет такого пособия под названием «Внуки — такая забава, что я хотела бы завести сначала их, а потом уж детей»? — в шутку сказала Маргарет и засмеялась вместе с мужем.
— В этом есть доля правды, — согласился Алекс.
— Но если вы вернетесь в Вашингтон, то от всего этого придется отказаться, — заметила Молли.
— Знаю. Но не думайте, что мне от этого станет легче.
— Да тебя еще никто не просил, Алекс, — напомнила Маргарет.
— Да, не просил, — согласился Траслоу. — А по правде говоря, занять место вашего отца — перспектива не из приятных.
Молли согласно кивнула.
— Ничто так не надоедает, как постоянное тыканье достойным примером, — вступил я в разговор.
— Ну а теперь, милые дамы, — объявил Алекс, — надеюсь, вы не будете возражать, если мы с Веном удалимся куда-нибудь и поговорим о делах.
— Нам от этого будет только лучше, — резко ответила его супруга. — Молли поможет мне уложить детей спать. Если уж она на работе может терпеть их вокруг себя, то и этих вытерпит.
* * *
— Несколько недель назад, — начал рассказывать Траслоу, — Центральное разведуправление задержало одного человека по подозрению в убийстве. Румына. Из их тайной полиции — секуритате.
Мы устроились в комнате с каменным полом, которую Траслоу, судя по всему, приспособил под домашний кабинет, за большим столом из ясеня. В комнате стояла старинная потертая мебель, единственное, что не сочеталось со стариной, — это новейший черный телефонный аппарат с шифратором-скремблером на рабочем столе.
— Его допрашивали. Он оказался жестоким убийцей.
— Мне неизвестно, что он там выложил, поэтому молчу и внимательно слушаю.
— После нескольких напряженных допросов он наконец-то раскололся. Да толку чуть — он мало что знал. Содержали его в строго изолированной камере. Он заявил, что располагает кое-какими сведениями. Чем-то, связанным с убийством Харрисона Синклера...
Тут Алекс стал запинаться.
— И?
— Он умер, не успев ничего толком рассказать.
— Наверное, приложил руку не в меру усердный следователь?
— Нет. Они сумели проникнуть в систему, добраться до него и укокошить. Руки у них длинные.
— Ну и кто это они?
— Лицо или группа лиц, — медленно и зловеще произнес Алекс, — внутри ЦРУ.
— А вам известны их имена?
— В том-то и дело, что нет. Они глубоко законспирированы. Безликие личности, Бен, эта группа внутри Лэнгли... про нее слухи давно ходят. Вы что-нибудь слышали о «Чародеях»?
— Вчера вы упомянули о каком-то совете старейшин, — заметил я. — Но кто они такие? Чего они добиваются?
— Мы не знаем. Они слишком хорошо укрыты, за несколькими линиями фронта.
— И вы вот полагаете, что... «Чародеи» стояли за убийством Хэла?
— Не полагаю, а предполагаю, — уточнил он. — Возможно даже, что Хэл был одним из них.
От этих слов у меня даже голова кругом пошла... Хэл... ведь его убил кто-то из тех, кого готовили в разведке ГДР — штази. А теперь вот Траслоу толкует о каком-то румыне. Как соединить концы с концами? Что он имеет в виду?
— Но вам же должно быть кое-что известно о том, кто они такие?
— Нам известно лишь то, что они ухитрились незаметно стянуть с разных счетов ЦРУ десятки миллионов долларов. Все проделано чрезвычайно ловко, по-хитрому. А Харрисон Синклер, оказывается, присвоил из общей суммы двенадцать с половиной миллиончиков.
— Но вы же не верите всерьез этому трепу. Вам прекрасно известно, как скромно он жил.
— Послушайте, Бен. Я не хочу даже верить, что Хэл Синклер прикарманил хотя бы цент.
— Вы не хотите верить? А тогда какого черта обо всем этом говорите?
Траслоу отвечать на этот вопрос не стал и молча протянул мне папку в твердой картонной обложке. На ней виднелся гриф ЦРУ — «гамма-один», что означало такой высокий уровень секретности, что я к нему в бытность свою рядовым сотрудником организации допущен не был.
Внутри папки находились подборки фотокопий счетов, компьютерные распечатки, смутные, нечеткие фотографии. На одной фотокарточке снят мужчина в панаме на голове, стоящий в каком-то зале.
Вне всякого сомнения, это был Хэл Синклер.
— Где это все снято? — спросил я, хотя уже догадывался, где.
— Это Хэл в банке на острове Большой Кайман, очевидно, дожидается управляющего банком. На других снимках Хэл сфотографирован в банках Лихтенштейна, Белиза и Ангуильи.
— Это ничего не доказывает.
— Бен, послушайте меня. Я был близким другом Хэла. Снимки ошеломили меня. Хэл отсутствовал несколько дней — якобы заболел или взял отгулы. И связаться с ним было невозможно — домашний автоответчик переадресовывал всех в его офис. Видимо, как раз в те дни он и вносил деньги на свои счета. Прослежены его отдельные загранпоездки по фальшивым паспортам.
— Это какое-то вонючее дерьмо, Алекс!
Траслоу лишь тяжело вздохнул, очевидно, эти факты тревожили и его:
— Вот его подпись под регистрационными бумагами корпорации «Анштальт» из Лихтенштейна, открывающими анонимные зашифрованные счета. Подлинный владелец счета, как видите, — Харрисон Синклер. У нас есть также копии перехваченных переводов значительных сумм в коммерческий сберегательный банк на Бермудах. Зарегистрирован этот банк, разумеется, в Либерии. Имеются еще записи его телефонных разговоров, копии телексов, телеграмм с распоряжениями о переводах. Тут сам черт ногу сломит, Бен. Пласт на пласте, в скорлупе другая скорлупа — как русская матрешка. Все это и есть доказательства, простые и четкие, и они разрывают мне сердце. От них никуда не денешься.
Я не знал, что и думать. Про документы можно было сказать лишь одно — это были убийственные улики. Ну а какой из этого вывод? Что мой тесть был мошенником, присвоившим казенные деньги? Если бы вы знали его так же хорошо, как и я, то поняли бы, как тяжко было мне смириться с таким выводом. И все же всегда и во всем есть хотя бы зернышко сомнения. Мы никогда не знаем до конца другую душу.
— Ключ к разгадке лежит во встрече Синклера с Орловым в Цюрихе, — между тем продолжал Алекс. — Вспомните: с чем у вас ассоциируется город Цюрих?
— С гномами.
— Гм. Почему же?
— Цюрихские гномы.
Такое название, кажется, пустил в оборот один английский журналист в начале 60-х годов. Он так назвал швейцарских банкиров, которые скрытно оказывали услуги разным мафиози и баронам наркобизнеса, за что их и «наградили» таким названием.
— О-о, конечно же. Если он встречался в Цюрихе с Орловым и о чем-то договаривался, то первое, что придет в голову, — какие-то сделки при посредничестве гномов, — согласился Траслоу и, размышляя, добавил: — Встреча между руководителем ЦРУ и последним шефом КГБ.
— Может, ничего не значащая встреча?
— Возможно. Молю Бога, чтобы в этом лежало объяснение всего. Верно, так оно и окажется. Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я предлагаю реабилитировать доброе имя Хэла вам? Центральное разведуправление обратилось ко мне с просьбой установить, где упрятаны пропавшие огромные суммы денег, по сравнению с которыми двенадцать с половиной миллионов, присвоенные Синклером, кажутся жалкими крохами. Мне необходима ваша помощь. Вы сможете убить одним махом сразу двух зайцев: разыскать деньги и добыть доказательства невиновности Хэла. Могу я рассчитывать на вас?
— Да, — твердо ответил я. — Конечно же, можете.
— Вы понимаете, Бен, что нужны максимально четкие и убедительные доказательства. Вы пройдете обычную процедуру проверки: детектор лжи, проверка благонадежности и все такое прочее. Сегодня же вечером я передам вам скремблер для кодирования разговоров по вашему служебному телефону, совместимый со скремблером к моему телефону в офисе. Но честно предупреждаю: людей, которые будут стараться всячески мешать вашему расследованию, предостаточно.
— Понимаю, — ответил я.
По правде же говоря, я ни черта не понимал, или понимал далеко не все, и к тому же понятия не имел, что же задумал Траслоу. Узнал же я об этом лишь на следующее утро.
10
Развернувшиеся на следующий день события я помню очень отчетливо, и каждый раз, когда вспоминаю их, меня охватывает необъяснимый безотчетный страх.
Служебные помещения Корпорации «Траслоу ассошиейтс» занимали все четыре этажа узкого старинного здания на Бикон-стрит (совсем близко, пешком можно дойти от дома Траслоу на Луизбург-сквэр). На медной табличке, укрепленной на массивной резной парадной двери, значилось: «Траслоу ассошиейтс, инкорпорейтед» и больше ничего: считалось, что вы и так все знаете и расспрашивать не станете. Внутри все было обустроено на самом высоком уровне. Сначала проходите в вестибюль, где вас встречает секретарша с безукоризненной прической, проверяет, кто вы такой, и вы проходите в небольшую приемную, элегантно обставленную дорогой мебелью. Я прождал там минут десять, удобно устроившись в черном кожаном кресле и листая журнал «Вэнити фэйер». Среди журналов лежали «Арт энд антикс», «Кантри лайф» и другие, все делового характера, Бог знает почему. Никакой неприглядной периодикой и близко не пахло.
Ровно через десять минут после назначенного времени появилась секретарша Траслоу, едва оторвавшаяся от весьма важных служебных дел (догадываюсь, попивала кофеек с датским сливочным печеньем), и провела меня по скрипучей, покрытой ковром лестнице наверх, в кабинет Траслоу. Секретарша представляла собой типичную помощницу шефа по общим вопросам: примерно тридцати пяти лет, довольно смазливая и эффектная, в строгом костюме парижской фирмы «Шанель», с поясом и золотистой цепочкой на шее тоже от «Шанель».
Она сказала, что ее зовут Донной, и предложила мне на выбор минеральную воду, кофе или свежий сок апельсина. Я предпочел чашечку кофе.
Александр Траслоу вышел из-за стола, когда я входил к нему в кабинет. Свет в комнате сиял столь ярко, что я пожалел, что не прихватил солнечные очки. Он свободно лился сквозь высокие чистые окна и отражался от ослепительно белых стен в старинном стиле.
Около письменного стола Траслоу в кожаном кресле сидел плотный, с покатыми плечами, черноволосый человек лет пятидесяти с небольшим.
— Бен, — начал Траслоу, — позвольте мне представить Чарльза Росси.
Росси поднялся, крепко пожал мне руку и произнес:
— Рад познакомиться с вами, мистер Эллисон.
— Я тоже, — ответил я, а когда мы оба опустились в кресла, добавил: — Зовите меня просто Бен.
Росси слегка улыбнулся и кивнул головой.
Секретарша принесла свежесваренный кофе в итальянском фаянсовом кофейнике и поставила его перед нами. Все шло хорошо. Я вынул из кейса желтый блокнот и шариковую монблановскую ручку.
Секретарша оставила нас одних. Траслоу повернулся и принялся что-то печатать на амтеловском пульте — устройстве, позволяющем бесшумно связаться с секретаршей во время совещаний или телефонных переговоров.
— То, что мы намерены обсудить с вами, должно храниться строго в тайне, — предупредил он.
Я понимающе кивнул головой и отхлебнул глоточек кофе — великолепного кофе из поджаренных по-французски зерен с чем-то еще.
— Чарльз, извини, пожалуйста, оставь нас на минутку одних, — попросил Алекс.
Росси поднялся и вышел из кабинета, аккуратно затворив за собой дверь.
— Через Росси мы будем поддерживать связь с ЦРУ, — пояснил Траслоу. — Он прибыл сюда из Лэнгли специально для работы с вами по данному делу.
— Я как-то не очень все понимаю, — заметил я.
— Росси позвонил мне вчера вечером. В связи с особой секретностью порученного нам задания Центральное разведуправление, понятное дело, озабочено сохранением тайны. Поэтому руководство настояло на том, чтобы применить к исполнителям свою процедуру проверки.
Я с пониманием кивнул.
— Мне тоже такая процедура кажется излишней, — продолжал между тем Траслоу. — Вы же и так подвергались просвечиванию насквозь и всяким там проверкам и перепроверкам. Но перед окончательной проверкой Росси хотел бы пропустить вас через предварительный тест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70