Он лишь махнул на меня рукой, и все кругом снова заржали. Молодой человек прояснил:
— Если бы мы занимались этим, тогда, как вы думаете, прохлаждались ли бы здесь в это время? Этот немец платит каменщикам по тринадцать тысяч лир в час!
— Если хочешь разжиться телятинкой, то этот мужик достать сумеет, — сказал мне другой посетитель таверны про пожилого «мэра», который в этот момент поднялся, вытер руки о фартук (теперь я понял, что он забрызган кровью скотины) и направился к выходу. Вслед за ним ушел и его помощник — тот, который мне популярно объяснил, что «мэр» — это мясник.
После их ухода я спросил смуглого молодого парня:
— Ну а все же, где же эта Кастельбьянко?
— В Вольте-Бассе, — объяснил он. — В нескольких километрах отсюда по направлению к Сиене.
— А это что, городок?
— Городок? — скептически рассмеялся он. — Слишком жирно, чтобы считаться городом, он вовсе не городок, и даже не деревня, так, имение. Все мы мальчишками много лет назад любили играть в Кастельбьянко, ну а потом его продали.
— Как так продали?
— Да так... приехал сюда какой-то богатый немец. Говорят, что он немец, не знаю, может, он швейцарец или еще кто-то. Все тут покрыто тайной, никто толком ничего не знает.
Он подробно объяснил, как разыскать Кастельбьянко, я поблагодарил его и уехал.
* * *
Не прошло и часа — и вот я наконец-то нашел это имение, где, по всей видимости, скрывался Владимир Орлов. Если, разумеется, информация, которую мне удалось выудить у кардиолога, окажется верной. Пока же полной уверенности у меня не было. Тем не менее разговоры в таверне насчет затворника «немца» вроде бы подтверждали информацию. Так, стало быть, местные жители считают, что Орлов — важная шишка из Восточной Германии и спрятался здесь после того, как рухнула Берлинская стена? Что же, лучшего прикрытия, чтобы замаскироваться, не придумать.
Кастельбьянко оказалось чудесной старинной виллой, построенной в позднем романском стиле на высоком холме с видом на Сиену. Само здание казалось довольно большим и несколько аляповатым. В одном из крыльев велись, очевидно, ремонтно-реставрационные работы. Вокруг виллы раскинулся парк, который некогда был великолепным, а теперь зарос и был запущен. Имение находилось в конце узенькой дороги, вьющейся среди холмов неподалеку от Вольте-Бассе.
Кастельбьянко, без сомнения, было некогда родовым имением знатной тосканской семьи, а много веков назад являлось, по-видимому, укрепленным пунктом многочисленных этрусских городов-государств. Вокруг запущенного парка простирались леса, густо заросшие дикими серебристо-зелеными оливковыми деревьями, и поля, в которых выращивались подсолнухи, кругом виднелись виноградники, росли высоченные кипарисы.
Я быстро догадался, почему Орлов выбрал именно эту виллу. Дело в том, что ее удаленность и расположение на высоком холме лучше обеспечивали необходимую безопасность. Поверх высокой каменной ограды была проложена, как я заметил, проволока под током. Такая ограда не то чтобы непреодолима (по сути дела, ничего непреодолимого на свете не существует для людей, поднаторевших на проведении незаконных тайных обысков, но я, к счастью, к таковым не относился), но очень неплохо укрывала от постороннего взгляда.
У единственного входа находилась недавно установленная будка, в которой сидел охранник и проверял всех приходящих. Единственными приходящими сюда посторонними были, как я узнал тем утром, рабочие из Росиа и окрестностей — каменщики и плотники, приезжающие на старом пропыленном грузовичке. Их тщательно досматривали и пропускали внутрь на весь день.
Кто знает, может, Орлов приволок этого охранника с собой из самой Москвы? Ну а ежели пройти через этого охранника, то наверняка внутри есть еще и другие. Таким образом, идея взломать ворота и прорваться совершенно безрассудна.
Внимательно понаблюдав несколько минут за имением из машины, а потом подойдя поближе, я наметил кое-какой план.
* * *
В нескольких минутах езды от этого места вдоль дороги протянулся городок Совичилле, центр коммуны, расположенной к западу от Сиены, самый непритязательный столичный город из всех виденных мною на свете. Я остановился в самом центре городка, на площади Гульельмо Маркони перед церковью, рядом с грузовиком, развозящим бутылки с минеральной водой. На площади все было спокойно, тишину нарушали только беспечный свист какой-то птички, сидящей в клетке перед входом в кафе, да болтовня кучки пожилых женщин, обсуждавших что-то поблизости. Увидев желтый наборный диск телефона-автомата, я зашагал к нему, а в это время тишину расколол громкий звон колокола. Тогда я повернул к кафе, зашел и заказал чашку кофе и бутерброд. Почему — не знаю, но в мире нет кофе лучше итальянского. Кофе в стране не выращивают, но зато итальянцы знают, как готовить его, и в любой придорожной таверне или дешевой закусочной вам предложат великолепный кофе «каппуччино», гораздо лучший, нежели в так называемом североитальянском ресторане на восточной стороне Верхнего Манхэттена.
Потягивая потихоньку кофе, я думал о том, что кое в чем мне удалось преуспеть со времени отъезда из Вашингтона. И все же, несмотря на все мои потуги, главная цель плавала в тумане. Я являлся обладателем необычного дара, а что толку из этого? Как я смогу пустить его в ход? Ну, выследил я бывшего шефа советской разведки — конечно, это уже неплохо, чтобы ЦРУ закончило разгром разветвленной шпионской сети, будь у Управления побольше времени и прояви оно хоть немного изобретательности.
Ну а дальше что?
А теперь, если все пойдет по плану, я окажусь лицом к лицу со старым поднаторевшим мастером шпионажа из КГБ. Может, мне и удастся узнать, зачем он встречался с моим покойным тестем. А может, не удастся.
Вот что я знал наверняка, или, вернее, считал, что знал, так это то, что опасения Эдмунда Мура оказались не напрасными. Их высказывал также и Тоби Томпсон. Кое-что, в чем замешано ЦРУ, уже происходит, что-то, имеющее весьма существенное и угрожающее значение, а кое-что даже привело к глобальным последствиям. События развиваются с нарастающей быстротой. Сперва убили Шейлу Макадамс, затем отца Молли. Потом ликвидировали сенатора Марка Саттона. И вот теперь здесь, в Риме, пришили ван Эвера.
Но какая вырисовывается общая картина?
Тоби направил меня с заданием разузнать, что только можно, у Владимира Орлова. При выполнении задания меня чуть не убили.
Почему? С какой целью?
Чтобы мне не удалось узнать нечто такое, что стало известно Харрисону Синклеру? Нечто такое, из-за чего его и убили?
Присвоение чужих денег, эта обыкновенная человеческая жадность, вряд ли является убедительным объяснением. Инстинктивно я почувствовал, что истинная причина гораздо серьезнее, гораздо значимее, она-то и толкнула неизвестных пока заговорщиков на путь убийства.
Ну а если мне повезет, то я узнаю от Орлова эту подлинную причину.
Если мне повезет. А повезет мне только в том случае, если я узнаю тайну, которую никак не хотят раскрыть некоторые люди, обладающие безмерной властью.
Вместе с тем весьма даже вероятно, что я ничего не узнаю. А Молли остается заложницей. Я же вернусь домой с пустыми руками. И что тогда?
А тогда мне никогда не придется жить в безопасности, да и Молли тоже. По крайней мере до тех пор, пока будет существовать мой ужасный дар, а Росси и его подручные будут знать, где меня найти.
В таком удрученном состоянии я вышел из кафе и направился по извилистой главной улице к маленькому магазинчику под названием «Боеро», на витрине которого красовалось оружие, патроны и всякое охотничье снаряжение, поскольку данный район облюбовали охотники. На ящиках и коробках, лежащих в беспорядке на витрине, виднелись этикетки таких известных оружейных фирм, как «Роттвейл», «Браунинг» и «Кассия экстра».
То, что не продавалось здесь, я раскопал в Сиене, в гораздо большем и богатом магазине охотничьих товаров «Маффей», расположенном на улице Ринальди. В нем были дорогие охотничьи куртки и всякие разные принадлежности (я еще подумал, что их продают тем богатым тосканцам, которые хотят пустить пыль в глаза, отправляясь на однодневную охоту ради спортивного интереса, или же которые просто хотят выглядеть заправскими охотниками).
Затем я зашел в местный банк и оттуда перевел значительную сумму со своего счета в вашингтонском банке в лондонское отделение «Америкэн экспресс», а уже из Лондона — в Сиену, где мне и выдали деньги в американских долларах.
Наконец-то выпало время передохнуть, я собрался с мыслями, все как следует обдумал и решил — надо позвонить.
На улице Термини в Сиене оказалось отделение Итальянской телефонной компании СИП, там из телефонной будки я набрал по автомату американский телефонный номер. После обычных щелчков, потрескиваний, хрипов и статических разрядов на третьем длинном гудке телефон на том конце провода наконец-то откликнулся. Женский голос произнес:
— "Тридцать два два нуля слушает...
Я попросил:
— Добавочный восемьдесят семь.
Еще несколько щелчков в трубке, и тембр гула почти незаметно изменился, будто сигнал стал проходить по особому изолированному оптико-волоконному кабелю. Так оно, видимо, и происходило, сигнал пошел по такому кабелю: из пункта связи около Бетесды, штат Мэриленд, на переговорную станцию в Торонто, в Канаде, а оттуда — обратно, но уже в Лэнгли.
Наконец, в трубке послышался знакомый голос. Это он, Тоби Томпсон.
— Муравей катаглифиса, — сказал он, — выполз на полуденное солнышко.
Эти слова были обусловленным паролем, придуманным нами, и они обозначали серебристого муравья из Сахары; он может выдерживать такую высокую температуру, которую не переносит ни одно живое существо на свете — почти шестьдесят градусов по Цельсию.
Я ответил тоже обусловленной фразой:
— Да и бегают они побыстрее любых других животных.
— Вен! — закричал Тоби. — Где ты находишься, черт бы тебя побрал... где ты?..
Можно ли мне доверять Тоби? Может, — да, а может, — нет, но все же лучше использовать все возможности. В конце концов, что, если Алекс Траслоу прав и в Центральное разведывательное управление проникли враги? Я знал, что, если соблюдать меры предосторожности во время телефонных разговоров, учитывать многочисленные передаточные и соединительные пункты и прочее, я могу спокойно говорить не более восьмидесяти секунд, прежде чем засекут место, откуда я веду разговор, поэтому говорить надо побыстрее.
— Бен, как там идут дела?
— Тоби, может, мне кой-кого подменить? Чарльз ван Эвер убит, уверен, что тебе известно...
— Ван Эвер? Как?..
Насколько я мог судить, разговаривая по современному чуду-средству связи, Тоби и в самом деле был просто ошарашен, услышав это известие. Я глянул на часы и сказал:
— Приглядываюсь, прислушиваюсь, расспрашиваю...
— Но где ты сейчас? На связь в обусловленное время не выходил. Мы решили...
— Просто хочу, чтобы ты знал, что по обусловленному времени на связь выходить не буду. Это небезопасно. Но связи я не оборву. Позвоню снова ночью, часов в десять-одиннадцать по моему времени, и требую, чтобы меня сразу же соединили с Молли. Ты сумеешь организовать разговор — у тебя ребята не промах. Если связи не будет в течение двадцати секунд, я положу трубку...
— Послушай, Бен...
— И еще одно. Начинаю думать, что твой аппарат прослушивается. Советую поискать утечку, иначе я совсем прекращу с тобой связь, а тебе этого не хотелось бы.
И с этими словами я повесил трубку. Прошло семьдесят две секунды: засечь меня вряд ли успели.
Я не спеша поплелся через толпу по улице Термини и вскоре наткнулся на киоск, где продавались всякие иностранные газеты, среди них были «Файнэншл таймс», «Индепендент», «Монд» и «Интернэшнл геральд трибюн», «Франкфуртер альгемайне цайтунг», «Нойе цюрхер цайтунг» и многие другие солидные издания. Я взял экземпляр «Интернэшнл геральд трибюн» и глянул на ходу на первую страницу газеты. Ведущей темой, разумеется, был крах фондовой биржи в Германии.
А пониже, на левой стороне страницы, я прочел заголовок, набранный шрифтом помельче: «Комитет сената США расследует коррупцию в ЦРУ».
Увлеченный чтением статьи, я нечаянно столкнулся с молодым итальянцем и его девушкой, одетыми в оливково-зеленые костюмы. Молодой человек, в летних темных очках, что-то свирепо закричал на меня по-итальянски, но что именно — я не понял.
— Извините, — как можно нахальнее и грознее буркнул я в ответ.
И тут я увидел в левом верхнем углу газеты другой заголовок: «Александр Траслоу назначается руководителем ЦРУ».
Ниже следовал текст:
«Как стало известно из источников, близких к Белому дому, Александра Траслоу, старейшего сотрудника ЦРУ, одно время, в 1973 году, исполнявшего обязанности главы этого ведомства, собираются назначить его директором. Мистер Траслоу, в настоящее время являющийся руководителем одной международной консалтинговой фирмы, поклялся начать большую чистку внутри ЦРУ, сотрудники которого, как утверждают, запятнали себя причастностью к коррупции».
Дела, таким образом, стали проясняться. Неудивительно, стало быть, почему Тоби с горечью упоминал о «первостепенной важности». Траслоу представляет собой определенную угрозу для некоторых очень влиятельных людей. А теперь, когда его назначают вместо погибшего Харрисона Синклера, он вполне сможет кое-что сделать в отношении «раковой опухоли», которая, как он говорил, разъела все Центральное разведуправление.
Убили Хэла Синклера, убили и Эдмунда Мура, и Шейлу Макадамс, и Марка Саттона, и, возможно... вероятно... и многих других.
Следующий объект убийства очевиден.
Это — Алекс Траслоу.
Да, Тоби прав — нельзя терять ни минуты.
34
В самом начале четвертого часа пополудни я отправился на машине к каменному карьеру, вблизи которого провел минувшую ночь.
Спустя час с четвертью я уже сидел на переднем сиденье старого побитого грузовика «фиат», подрулившего к главным воротам Кастельбьянко. На мне была рабочая одежда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70