Отвечайте на них только «да» или «нет».
— Знаю, не впервые прохожу проверку на детекторе.
— Вас зовут Бенджамин Эллисон? — послышался дребезжащий голос.
— Да, — ответил я.
— Вас зовут Джон Доу?
— Нет.
— Вы врач?
— Нет.
— У вас были любовные связи на стороне?
— Что такое? — сердито спросил я.
— Пожалуйста, следите за моими вопросами. Да или нет?
Я заколебался. Как и у Джимми Картера, у меня некогда была одна сердечная привязанность, но не больше.
— Нет, — твердо решил я.
— Вы работали в Центральном разведывательном управлении?
— Да.
— Вы проживаете в Бостоне?
— Да.
Тут я услышал женский голос из глубины бокса, по-видимому, голос Энн, а затем и мужской откуда-то рядом. Вновь в динамике раздался вопрос Росси:
— Вы были агентом советской разведки?
Я быстро залопотал что-то несуразное, отрицая.
— Да или нет, Бен. Вы знаете, что эти вопросы задаются для того, чтобы определить параметры уровней при вашем беспокойстве. Вы были агентом советской разведки?
— Нет, — резко ответил я.
— Вы женаты на Марте Синклер?
— Да.
— Нормально себя чувствуете там, а, Бен?
— Прекрасно, продолжайте.
— Вы родились в Нью-Йорке?
— Нет.
— Вы родились в Филадельфии?
— Да.
— Вам тридцать восемь лет?
— Нет.
— Вам тридцать девять лет?
— Да.
— Вас зовут Бенджамин Эллисон?
— Да.
— Ну а теперь, Бен, мне нужно, чтобы вы неправильно ответили бы на пару следующих вопросов. Ваша юридическая специальность право недвижимости?
— Да.
— Вы когда-нибудь занимались мастурбацией?
— Нет.
— Ну а теперь говорите правду. Когда вы служили в американской разведке, вы в то же время работали на разведслужбу какого-нибудь другого государства?
— Нет.
— После ухода из Центрального разведуправления у вас когда-либо были контакты с каким-нибудь разведчиком из бывшего Советского Союза или из страны Восточного блока?
— Нет.
Наступила долгая пауза, а затем опять послышался голос Росси:
— Спасибо, Бен. На этом все.
— Тогда вытаскивайте меня отсюда.
— Энн вас извлечет через минутку.
Ритмичный стук прекратился так же внезапно, как и возник. В тишине стало как-то полегче. Уши у меня заложило. Вновь раздались откуда-то издали голоса: «...лаборатория... техники... разумеется...»
— Все готово, мистер Эллисон, — донесся до меня голос Энн, когда она выкатывала стол наружу. — Уповаю на Бога, что с ним все в порядке.
— Извините, не понял? — переспросил я.
— Я сказала, что все готово, — повторила она и, наклонившись, отстегнула сперва головные ремни, а потом сняла ремни с ног и пояса.
— Со мной все нормально, — заверил я. — Только вот уши немного заложило, но, думаю, и это пройдет через пару дней.
Энн пристально посмотрела на меня, нахмурила брови и, сказав: «Все пройдет», — помогла мне слезть со стола.
— Все прошло не так уж плохо, — заметила она, когда я вставал на ноги, и сердито добавила: — Не сработало, не сработало.
— Что не сработало?
Она озадаченно взглянула на меня и опять замолчала. Потом, поколебавшись немного, пояснила:
— Все прошло очень хорошо.
Я пошел вслед за ней в соседнюю комнату, где нас, отдыхая, ждал Росси, засунув руки в карманы пиджака.
— Спасибо, Бен, — сказал он. — Ну вот, вы и прошли проверку. Никаких сюрпризов. Компьютерный усилитель имиджа — по сути, снимок волн биополя вашего мозга — показал, что вы были совершенно откровенны, если не считать тех вопросов, на которые я попросил вас дать заведомо неверный ответ.
Он повернулся и поднял стопку папок. Я в это время подошел к лабораторному столику забрать свои вещички и вдруг услышал, что он что-то бормочет насчет Траслоу.
— Что? Траслоу? — не удержался я.
Он повернулся ко мне, вежливо улыбаясь:
— Что вы имеете в виду?
— Вы мне что-то говорили? — поинтересовался я.
Секунд пять-шесть он в недоумении смотрел на меня. Затем отрицательно покачал головой, глаза его смотрели холодно.
— Забудем об этом, — предложил я, но, конечно же, слышал его прекрасно.
Мы стояли на расстоянии не более трех футов друг от друга — никак не могло быть, чтобы я не услышал его бормотания. Точно, он что-то говорил про Траслоу. Странно как-то. Неужели он не помнит, что говорил вслух.
Я повернулся и стал смотреть на кучку своих вещей на столике: вот часы, вот пояс, монеты и все прочее. И вдруг Росси снова заговорил вслух.
— Возможно ли это? — сказал он, да так же четко, как и в прошлый раз.
— Сработало ли? — опять раздался у меня в ушах голос, как-то глухо, будто издалека, но...
...на этот раз я твердо убедился...
...рта он не открывал.
Росси не произнес ни слова. Я это ясно понял, и внутри у меня все похолодело.

Часть вторая
Дар
Согласно трем последним сообщениям, Пентагон уже израсходовал миллионы долларов на секретные работы по исследованию экстрасенсорных явлений и изучению проблемы использования искусственно созданного биополя человеческого мозга для выполнения шпионских заданий...
«Нью-Йорк таймс»,
10 января 1984 года
* * *
FINANCIAL TIMES
«Файнэншл таймс»
Европа опасается,
как бы реваншистской Германией
не стали править нацисты
ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА В БОННЕ
ЭЛИЗАБЕТ УИЛСОН
В предвыборной борьбе за пост канцлера Германии, в которой участвуют три кандидата, победу одерживает, как оказывается, герр Юрген Краусс, лидер возродившейся Национал-социалистской партии, опережающий обоих умеренных соперников: лидера Христианско-демократической партии Вильгельма Фогеля и священника...
12
Долго мы смотрели в недоумении друг на друга. Росси и я.
И потом, спустя многие месяцы, я никак не мог толком объяснить кому-либо, и прежде всего самому себе, что же все-таки произошло.
Я слышал голос Чарльза Росси почти так же ясно, так же отчетливо, как если бы мы разговаривали друг с другом, стоя рядом.
Голос звучал несколько по-иному, не так, как всегда. Его тембр отличался от обычного примерно так же, как отличается голос человека, говорящего издалека по телефону, от его же голоса, когда он стоит рядом и говорит отчетливо. И еще было небольшое отличие: голос доносился глухо, будто из-за тонкой перегородки в номере в дешевом мотеле.
Таким образом, между подлинным голосом Росси и его — как еще можно назвать? — «умственным» или «мысленным», голосом существовала отчетливая разница. Его обычный голос был живым, выразительным, а «мысленный» — какой-то дряблый, безжизненный, обесцвеченный.
Я понял, что могу слышать мысли Росси.
В голове у меня застучало, кровь закипела, в правом виске появилась сильнейшая боль. Все вокруг: Росси, его глазеющая лаборантка, аппаратура, лабораторная прорезиненная одежда, висящая на вешалке у дверей, — все засверкало, замерцало многоцветной радугой ауры. Кожу у меня стало неприятно покалывать, волны холода и тепла поочередно охватывали тело, к горлу подкатывала тошнота.
Тысячи томов исписаны на темы способностей экстрасенсов, большинство этих книг — сущая чепуха, я это знаю не понаслышке, так как прочел, вероятно, все из них, и ни один теоретик не упоминал о том явлении, которое произошло со мной.
Я мог слышать мысли Росси. Слава Богу, что не все мысли, а то я сошел бы с ума. Только те, которые занимали его в данный момент и казались ему самыми важными и неотложными. Это я стал понимать гораздо позже. Но когда я впервые услышал чужие мысли, я этого еще не сознавал и различий, как сейчас, не видел. В ту пору я только знал, подчеркиваю — знал, что слышу нечто такое, что Росси не произносил вслух, и меня охватил несусветный ужас. Я очутился на самом краю пропасти и с трудом преодолевал страх, чтобы не потерять остатки своего разума.
В этот момент я был убежден, что внутри меня что-то сломалось, оборвалась нить моего рассудка, что сила магнитного поля в магнитно-резонансном имиджере сделала со мной что-то страшное, каким-то образом повредила нервную систему, отчего я утратил способность схватывать и верно оценивать реальность.
Вследствие этого я реагировал на происходящее единственным путем, каким мог в тот момент: абсолютным отрицанием. Хорошо, что я оказался таким проницательным и сообразительным и уже тогда понял, что следует держать при себе эту странную и ужасную метаморфозу, хотя в тот момент мне такое и не сразу пришло в голову. Инстинктивно я все же стремился сохранить хотя бы видимость того, что мыслю по-прежнему здраво, и не дать понять Росси, что слышу его мысли.
Он заговорил первым, спокойно заметив:
— Я ничего не говорил насчет мистера Траслоу.
При этом он внимательно изучал меня, на очень близком расстоянии заглядывая в глаза.
Медленно подбирая слова, я ответил:
— Мне послышалось, Чарльз, что говорили. Должно быть, показалось.
Повернувшись к лабораторному столику, я взял бумажник, ключи, монеты, авторучку и стал распихивать все по карманам. При этом я медленно и осторожно пятился назад, подальше от него. Головная боль усиливалась, холод охватил все тело с головы до пят. Начался сильнейший приступ мигрени.
— Я вообще ничего не говорил, — ровно и спокойно сказал Росси.
Я кивнул головой и безразлично улыбнулся. Нужно где-то присесть, чем-то обмотать голову, утихомирить боль.
Он опять принялся долго и пристально изучать меня и... Я снова услышал тихий шепот:
— А обрел ли он ее?
С деланно беззаботным видом я спросил:
— Ну раз уже мы сделали все на сегодня...
Росси подозрительно глянул на меня и, моргнув раз-другой, сказал:
— Присядем на пару минуток и поговорим.
— Видите ли, — пояснил я, — у меня ужасно болит голова. Мигрень, я наверняка знаю.
Теперь я стоял в шести футах от него и надевал пиджак. Росси не отрываясь пристально глядел на меня, как на огромного удава, свертывающегося в кольца и распрямляющегося посреди его спальни. В тишине я напрягся, стремясь опять услышать его мысли, уловить хотя бы их нечеткий голос.
Ничего не слышно.
Может, мне все это показалось? Может, это были галлюцинации, как и мерцающая аура вокруг предметов в этой комнате? Ну а теперь, после такого внезапного нарушения рассудка, может, я снова прихожу в себя?
— А раньше у вас случались приступы мигрени? — спросил Росси.
— Никогда. Думаю, что это результат тестирования.
— Быть не может. Прежде таких случаев не было ни на детекторе лжи, ни на магнитно-резонансном имиджере.
— Ну что ж, — решил я, — как бы там ни было, мне надо вернуться на работу.
— Но мы еще не все закончили, — возразил Росси, поворачиваясь ко мне лицом.
— Боюсь, что...
— Мы быстро управимся... Я сейчас вернусь.
Он направился в смежную комнату, где стояли коробки с компьютерными дискетами. Я видел, как он подошел к одному из техников и что-то отрывисто сказал. Техник передал ему небольшие листки с распечатками компьютерной записи.
Росси вернулся, держа в руках листы с рисунками, сделанными компьютером во время теста. Он уселся за длинным лабораторным столом с черной крышкой и жестом пригласил меня присесть напротив. Секунду-другую я колебался, а затем с услужливым видом присел. Он разложил на столе рисунки. Сначала бегло взглянув на них, он затем наклонил голову и стал пристально изучать. Мы сидели на расстоянии примерно футов трех друг от друга. И тут я опять услышал мысли Росси, приглушенные, но все равно четко различимые: «Считаю, что ты все же приобрел способность».
Вслух же он произнес:
— А вот взгляните-ка, здесь изображение вашего мозга в начале теста. — И показав на первый рисунок, который я придвинул к себе поближе, пояснил: — Как видите, никаких изменений на большинстве участков во время всего теста, потому что вы говорили правду.
А мысли же его в это время настойчиво долбили: «Ты должен доверять мне. Ты должен доверять мне».
Потом он показал изображения, сделанные в конце теста, и даже я, не специалист, сразу заметил, что их цвет заметно отличается от цвета первоначальных рисунков — вдоль коры мозга появились желто-красные цвета, в то время как сначала преобладали коричневые и бежевые краски. Пальцем Росси показал на те участки головного мозга, где появились изображения.
— А вот здесь вы лгали, — и, чуть улыбнувшись, добавил он с деланной вежливостью: — Как я и просил вас.
— Вижу.
— Меня волнует ваша головная боль.
— Все пройдет, — успокоил я.
— Боюсь, что боль появилась из-за аппаратуры.
— Из-за шума, — уточнил я. — По-видимому, боль возникла из-за шума. Ну ничего. Все пройдет.
Росси, не отрываясь от изучения изображений моего мозга, понимающе кивнул, а сам в это время напряженно думал: «Нам было бы намного легче работать, если бы мы доверяли друг другу». Голос мыслей, казалось, затихал, а потом возник снова: «Скажи мне».
Поскольку же вслух он ничего не говорил, то я решился напомнить:
— Ну, если больше ничего не предстоит...
«Позади тебя... — снова раздался голос его мыслей, теперь громкий и предостерегающий. — Подходит к тебе... заряженный пистолет... сзади опасность... в твою голову целятся».
Вслух он не говорил. Это он так мысленно представлял.
Я ничем не выдал своего волнения, продолжая пялить на него глаза с ничего не понимающим и вопрошающим видом.
«Вот ближе, ближе. Слава Богу, он хоть не слышит шаги позади себя».
Мне стало понятно, что он испытывает меня. Я в этом был просто уверен. Я не должен реагировать, не должен показывать, что испугался, — он же этого как раз и добивается, приказывал я себе. Он пытается заметить хоть малейший признак испуга на моем лице, хоть слабый проблеск страха в глазах, хочет захватить меня врасплох, добивается, чтобы я вздрогнул и тем самым показал бы, что слышу его мысли.
— Тогда я все-таки ухожу, — спокойно заявил я.
Мысленно он спросил: «Слышит ли он?»
Вслух же сказал:
— Ну что ж. Поговорим в следующий раз.
Голос же его мыслей продолжал: «Либо он врет, либо...»
Я следил за его лицом — рта он не раскрывал, снова я ощутил, как ко мне подкрадывается страх, как стало покалывать и зудеть в разных местах, а сердце забилось еще быстрее.
Росси не отрывал от меня глаз, и я точно заметил по ним, что он смирился с неудачей. Ну что ж, подумал я, хоть на время мне удалось обдурить этого типа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70