Но он не терял интереса к жизни муравьев, жадно читал всякую научную литературу по этому вопросу и поддерживал контакт со своим старинным другом по Гарварду Е.О.Вильсоном, который стал крупнейшим в мире ученым-энтомологом. Но Тоби мог похвастаться своими знаниями о жизни этих насекомых, разве только изредка используя научные термины.
— Еще как помню, Тоби. Так говоришь — запах семьи?
— Когда муравей встречает другого муравья, он направляет в его сторону свои усы-антенны. Если этот муравей окажется другого вида, на него немедленно нападают. Но если повстречавшийся муравей принадлежит к тому же виду, хоть он и из другого муравейника, с ним доброжелательно общаются, однако ему достается меньше еды, пока он не приживется в семье. Ну а когда приживется, то уже ничем не отличается от других обитателей муравейника.
— Так, значит, я появился из другой семьи? — в нетерпении спросил я.
— Тебе доводилось когда-либо видеть, как муравей предлагает пищу другому муравью? Зрелище довольно трогательное и интимное. Ну а нападение, конечно же, картина не из приятных. Один из бойцов или оба непременно погибают.
Я положил руки на поверхность коричневого, хорошо отполированного стола заседаний, за которым сидел, и забарабанил пальцами.
— Все это хорошо, — сказал я. — Но скажи мне вот что: кто охотился за мной в тот вечер?
— В Бостоне?
— Да, там. Ответ «нам не известно» меня не удовлетворит.
— Но так оно и есть. Мы и впрямь ничего не знаем. Известно только, что произошла утечка...
— Да провались оно все пропадом, Тоби, — взорвался я. — Мы же должны ладить друг с другом.
— Я и стараюсь ладить с тобой, Бен! — почти закричал Тоби, что очень удивило меня. — Как я уже говорил, после того инцидента в Париже я отвечаю за этот проект. Его назвали проект «Оракул» — ты же знаешь, как этим парням из секретного отдела службы безопасности нравится давать планам и проектам всякие мелодраматические кодовые названия. Слово это имеет латинский корень — оракулум, происходящий от слова ораре, то есть «говорить». Говорит мысль, разум, не так ли? — Я неопределенно пожал плечами. — Проект «Оракул» — это своеобразное подобие Манхэттенского проекта, ну того, по созданию атомной бомбы, только этот в области телепатии, но они схожи по расходам, напряженности, чрезвычайной засекреченности и считаются теми, кто знает об их существовании, совершенно безнадежным делом. После того как голландец, о котором ты слышал, стал в результате магнитного облучения экстрасенсом на несколько месяцев — а точнее, на сто тридцать три дня до совершения самоубийства, — мы провели более восьми тысяч опытов с живыми людьми.
— Восьми тысяч? — воскликнул я в удивлении.
— Подавляющее большинство этих людей знало, разумеется, что с ними проводятся медицинские эксперименты, за это им прилично платили. Но только двое из них приобрели в результате слабые признаки экстрасенсов, да и то всего лишь на день-два. С тобой же...
— Да вот, два дня уже прошло, а ничего не рассосалось.
— Великолепно. Все идет великолепно.
— Ну а на какой хрен все это нужно? «Холодная война» канула в прошлое, а проклятое...
— Да ну тебя, — не согласился Тоби. — Все как раз наоборот. Ты прав — мир изменился, но опасность в нем отнюдь не исчезла. По-прежнему существует русская угроза, там зреет еще один путч. Удастся он или приведет к полному краху системы? А там, как знать, может, Россия, чтобы восстановить рухнувшую империю, пойдет по пути веймарской Германии, приведшей к власти Гитлера. Все еще клокочет как бурлящий котел, Ближний Восток. Там свирепствует терроризм — по сути, мы вступаем в эпоху разгула такого терроризма, с каким прежде никогда не сталкивались. Нам нужно прививать людям качество, которое у тебя уже в избытке: не сдаваться и держаться до последнего. Нам требуются агенты, которые в состоянии разгадывать чужие намерения. В мире всегда будут саддамы хусейны или муаммары каддафи и кто-то, черт бы их побрал, еще вроде них.
— Но скажи мне все же вот что: а зачем же устроили пальбу там, в Бостоне? Проект «Оракул» осуществляется уже сколько лет?
— Около семи.
— И тут вдруг по мне начали стрелять. Очевидно, возникла какая-то необходимость. Кое-кому я понадобился очень уж сильно и срочно. Смысла в этом не вижу никакого.
Тоби лишь тяжело вздохнул и дотронулся до стекла, разделявшего нас.
— Советской угрозы более нет, — медленно произнес он. — И слава Богу. Но сейчас мы столкнулись с гораздо более трудной и распространенной угрозой: с сотнями тысяч безработных шпионов из распавшегося Восточного блока: информаторами и матерыми мокрушниками — целый дурно пахнущий букет. Во всяком случае, многие из них в том букете.
— Но это не объяснение, — возразил я. — Они всего лишь рядовые исполнители. На кого же, черт бы их побрал, они работают? И ради чего?
— Да провались все пропадом, — не выдержал и громко закричал Тоби. — Как, по-твоему, кто прикончил Эдмунда Мура?
В изумлении я уставился на него. Глаза у Тоби широко раскрылись, в них четко читались испуг и боль.
— Так ты спрашиваешь, — медленно и спокойно произнес я, — кто убил его?
— Ой, Бен, ради всех святых. По официальной версии он схлопотал пулю из личного револьвера «смит-вессон» образца 1939 года, изготовленного по заказу ЦРУ в 1957 году.
— А на самом деле?
— Такой револьвер образца 1939 года заряжается девятимиллиметровыми пулями от пистолета «парабеллум». Это первая модель калибра девять миллиметров, выпущенная в Америке.
— Куда это ты, черт возьми, клонишь?
— Пуля, разворотившая мозги Эда Мура, вылетела из специального пистолета калибра девять миллиметров, восьмизарядного. Такая обойма у «Макарова». Усек?
— Советского производства, — вспомнил я. — Образца конца 50-х годов. Или...
— ...Или восточногерманского производства. Обойма выпускалась для пистолета "М" в Восточной Германии. Не думаю, чтобы Эд Мур использовал в своем личном пистолете, выданном в ЦРУ, пули, изготавливаемые восточногерманской тайной полицией. А как ты считаешь?
— Но ведь эта чертова штази больше не существует, не так ли, Тоби?
— Да, Восточной Германии больше нет. Ее спецслужбы ликвидированы. Но их дело и люди живут. И кто-то пользуется их услугами. Кто-то нанимает их для своих целей. Вот почему ты нужен нам, Бен.
— Ладно, — ответил я, повышая голос. — Мне это ясно. Но что делать-то, черт бы всех побрал.
Молча он приступил к своей привычной процедуре — вынул пачку сигарет «Ротманс», открыл ее, постучал о подлокотник кресла-каталки, пока не вылезла сигарета, закурил и, выпустив клуб дыма, сказал:
— Мы хотим, чтобы ты разыскал последнего шефа КГБ.
— Владимира Орлова?
Он кивнул головой.
— Но вы же наверняка знаете, где он прячется? При возможностях Центрального разведуправления...
— Мы знаем лишь, что он скрывается где-то в Северной Италии. В области Тоскана. И это все.
— Как же, черт возьми, вы докопались до этого?
— Я никогда не разглашаю источники своей информации и методы их получения, — ответил Тоби и скривил губы в улыбке. — В настоящее время Орлов серьезно болен. Его видели у одного кардиолога в Риме. Вот и все, что нам известно. Он лечится у этого врача уже несколько лет, с первого своего визита в Рим в конце 70-х годов. Этот врач периодически лечит многих крупных мировых лидеров. Орлов полностью доверяет ему.
Нам также известно, что после консультаций у этого кардиолога его увезли куда-то в неустановленное место в Тоскане. Его шоферы великолепно умеют отрываться от хвостов.
— А делали ли негласный обыск помещений?
— У этого итальянского кардиолога? Мы пошарили в его рабочих помещениях в Риме. Да все без толку: историю болезни Орлова он, должно быть, прячет за семью замками.
— А если я найду Орлова? Что из этого?
— Ты же зять самого Харрисона Синклера, женат на его дочери. Совершенно немыслимо ожидать, что ты вступишь в какую-то сделку с ним. Разумеется, он будет очень осторожен и подозрителен, но и ты не промах. Как только обнаружишь его, так начинай выяснять все, о чем он говорил с Хэлом Синклером. Все-все. Точно ли, что Хэл присвоил огромные деньги? Что обещал ему Орлов? Ты же знаешь русский язык, а с твоим даром...
— Да из него и слова-то не выдавишь.
— Одним махом ты сможешь разыскать пропавшие сокровища и восстановить честное имя Хэла Синклера. Ну а сейчас, Бен, то, что ты узнаешь о Хэле, вполне возможно, не обрадует тебя.
— Быть того не может.
— Да, это так, Бен. Ты ведь нипочем не поверишь, что Харрисон Синклер был проходимцем и вором. Не верит в это и Алекс Траслоу, как и я. Но подготовься к тому, что тебе станет известно, как бы невыносимо и мерзко это ни показалось. Такое задание довольно рисковое.
— От кого задание-то?
Джеймс откинулся на спинку каталки и, помолчав немного, сказал:
— Самые ненадежные люди в разведке — это мы сами. Как ты знаешь, наиболее выдающимся энтомологом в XIX веке был швейцарец Огюст Форель; так вот он однажды сказал, что самыми опасными врагами муравьев являются другие муравьи. Самые опасные враги шпионов — это другие шпионы... — Он сложил ладони вместе, как в молитве, сцепив пальцы, и сказал: — Какую бы сделку Владимир Орлов ни затеял с Хэлом Синклером, уверен, что говорить о ней он не станет.
— Не вешай мне дерьмо на уши, Тоби, — возмутился я. — Да ты и сам не веришь, что Хэл невиновен.
Он тоскливо вздохнул и ответил:
— Да, не верю. Но очень хочу верить. И все же ты по меньшей мере можешь и сумеешь выяснить, что затевал Хэл накануне своей смерти. И для чего?
— Что затевал Хэл? — машинально пробормотал я. — Ведь его убили. — Вздрогнув, Джеймс поднял на меня глаза. Он, казалось, испугался либо моей несдержанности, либо чего-то еще, а чего — я и сам не понял. — Кто убил его? — требовательно спросил я. — Кто убил Хэла?
— Убийца, насколько мне известно, был бывшим офицером штази.
— Я имею в виду не конкретного исполнителя-мокрушника. Кто стоял за его спиной? Кто отдал приказ убить его?
— Пока мы ничего не знаем.
— Может, это ренегаты из ЦРУ, из группы «Чародеев», про которых говорил мне Алекс?
— Может, и они. А может — извини, я знаю, что тебе будет неприятно слышать мои слова, но все-таки подумай, — а может, и Синклер был из этой же колоды? Одним из этих «Чародеев». И, может, он выпал из колоды?
— Ну, это только одна версия, — возразил я. — А должны быть и другие.
— Согласен. Может, Синклер и вступил в какую-то сделку с Орловым, стоящую огромных денег. И Орлов — то ли из жадности, то ли из опасений — взял и отдал приказ устранить Синклера. В конце концов, не логично ли предположить, что кто-то из этих бывших восточногерманских или румынских головорезов взялся как наемник выполнить разовое поручение какого-то лица, бывшего его шефа.
— Мне нужно переговорить с Алексом Траслоу.
— До него не дозвониться.
— Нет, — возразил я. — Он сейчас в Кемп-Дэвиде. Дозвониться туда можно.
— Он в пути, Бен. Если тебе очень нужно переговорить — попытайся завтра. Но время нам терять негоже. Перед нами дело первостепенной важности.
— Ты собираешься держать в заложниках Молли, так ведь? Ну и как долго?
— Вен, мы в отчаянном положении. Дела складываются очень и очень плохо. — Он глубоко вздохнул и выдохнул. — Между прочим, что касается Молли, то это не мое предложение. Я вместе с Чарльзом Росси возражал до последнего, пока не посинел.
— Но действовал-то заодно с другими.
— С ней обращаются исключительно корректно. Обещаю, что так и будут обращаться. Она тебе потом сама скажет. Ее стерегут в частной резиденции неподалеку от Бостона. Начальству в больнице сказали, что ей пришлось срочно уехать по неотложным семейным делам. Ну а по сути, она несколько дней отдохнет в спокойной обстановке, в чем очень и очень нуждается.
Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову, и изо всех сил старался оставаться спокойным.
— Тоби, — сказал я ровным голосом. — Помнится, ты как-то заметил, что, когда тревожат муравейник, муравьи не отряжают молодых муравьев на охрану. Они направляют старых муравьев, так, кажется, говорил ты. Потому что, если их убьют, то ничего страшного не произойдет. Такое действие называется альтруизмом — так лучше для всей муравьиной семьи, верно ведь?
— Мы сделаем все возможное, чтобы оберегать тебя.
— Ну ладно, я дам согласие, но на двух предварительных условиях.
— Каких же? Говори.
— Во-первых, это будет единственное поручение, которое я выполню по чужому заданию. Я не собираюсь становиться подопытным кроликом или еще какой-то там «шестеркой». Как? Принимаете?
— Принимаем, — спокойно подтвердил Джеймс. — Хотя и не теряю надежды, что в один прекрасный день мы сумеем убедить тебя изменить настрой.
Не обратив внимания на его оговорку, я продолжал далее:
— Ну и, во-вторых, вы получите информацию только после того, как освободите Молли. Я разработаю точные условия и обязательства. Но это будет моя игра, и играть мы станем по моим правилам.
— Ты ведешь себя по-глупому, — заметил Тоби, повысив голос.
— Может, и по-глупому, но без этого я на сделку не пойду.
— Я не могу принять это условие. Оно противоречит всему установленному порядку.
— Принимай, Тоби.
Тоби сидел и долго раздумывал.
— Черт с тобой, Бен! Согласен, — наконец решился он.
— Ну тогда все в порядке, — подвел я итог. — Сделка заключена.
Тоби положил ладони на стоящий перед ним стол.
— Я отправляю тебя в Рим. Самолет вылетает через несколько часов, — сказал он напоследок. — Нельзя терять ни минуты.

Часть четвертая
Тоскана
International Herald Tribune
«Интернэшнл геральд трибюн»
Теракт
против лидера Национал-социалистской
партии Германии
ОТ КОРРЕСПОНДЕНТА «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»
АЙЗЕКА ВУДА
БОНН. Юргена Краусса, неугомонного председателя возрожденной нацистской партии Германии, который опережал своих соперников на проходящих здесь выборах канцлера, сегодня утром застрелили прямо на предвыборном массовом митинге.
Пока никто не взял на себя ответственность за террористический акт.
Таким образом, борьбу за пост германского канцлера будут продолжать всего два кандидата, причем оба они считаются центристами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70