Я четко разглядел его длинные седые волосы, завивающиеся колечками на шее и наползающие на темно-синюю водолазку, голова запрокинута назад, рот широко открыт, будто он сладко похрапывает во сне, а ниже, на горле... нелепо зияла неправдоподобно широкая рана. Лацканы пиджака перепачканы ужасными густыми темно-красными кровавыми пятнами, кровь с них медленно капает вниз. Из побелевшей морщинистой шеи еще сочится дымящаяся кровь.
Я оцепенел от ужаса и сперва даже не поверил своим глазам. От мысли, что ван Эвера больше нет в живых, колени у меня мелко задрожали, ноги стали ватными и непроизвольно подогнулись, я выскочил из машины и опрометью кинулся прочь.
32
С бешено колотящимся сердцем я кинулся бежать по улице дель Трулло, где нашел оставленную мною автомашину. Несколько секунд я тыркал ключом, не попадая в прорезь в замке, наконец, попал, отпер дверь и быстро юркнул за руль. Сделав размеренно несколько глубоких вдохов и выдохов, я заставил себя немного успокоиться.
Видите ли, все это время у меня перед глазами стояла кошмарная картина, которую я видел тогда в Париже, она сбивала с толку и мешала мыслить нормально. Воспоминания настойчиво отбрасывали меня назад, в прошлое, в каком-то калейдоскопе представилась мне та квартира на улице Жакоб, два недвижимых тела, и одно из них — моя любовь... Лаура.
За время службы в разведке редким оперативным агентам приходится сталкиваться с убийствами — во время работы видеть трупы им, как правило, не приходится. А когда все же случается, они обычно ведут себя так же, как и все другие люди: теряются и не знают, что делать; в них вмиг пробуждается инстинкт самосохранения, и они стремятся удрать подальше. Большинство оперативных сотрудников, которым довелось лично лицезреть жестоко убитых людей, долго на службе не выдерживают и увольняются в отставку.
Но со мной происходило все наоборот. Вид крови и кошмарных ран притуплял мои чувства, внутри меня что-то ломалось и выключалось. И при виде трупа меня обуревал гнев, я брал себя в руки, сосредоточивался и становился спокойным и хладнокровным. Мне будто делали укол какого-то успокаивающего средства.
Осмысливая произошедшее, я перебрал мысленно несколько версий. Кто знал, что я встречаюсь с ван Эвером? Кому он мог сказать о намеченной встрече? Кто — не тот ли человек, кому он сказал, — отдал приказ убить его? И почему? Ради какой цели?
Мне хотелось верить, что ван Эвера убили те самые люди, которые следили за мной в Риме с момента моего прилета в аэропорт. А за этим неизбежно возникал вопрос: почему же не убили меня? Ведь совершенно ясно, что тот, кто перерезал глотку ван Эверу, приходил по мою душу. Быть того не может, что его убил кто-то другой, а не тот, кто следил за мной (так или иначе, уходя от Паскуалуччи, я принял меры предосторожности и сделал все, чтобы ускользнуть от возможных «топтунов»).
Таким образом, волей-неволей мне опять приходилось убеждаться в том, что ван Эвера убил (или убили) кто-то, работающий внутри ЦРУ. Тот, кто знал, что он идет на встречу со мной, кто мог перехватывать переговоры, которые вел Джеймс Томпсон из Вашингтона с ван Эвером, находящимся в Риме. А чем больше я размышлял, тем сильнее убеждался, что цэрэушникам нанимать уголовников не требовалось — они с успехом прибегали к услугам бывших офицеров штази.
Однако это умозаключение дела ничуть не проясняло. Ну что ж, рассмотрим тогда мотивы.
Маловероятно, чтобы ван Эвера убили по ошибке вместо меня — все-таки он ничуть на меня не похож. А может мне уготована смерть в другом месте, раз уж я обречен?
Отнюдь не исключено, что у ван Эвера была какая-то информация и его убийцы никак не хотели, чтобы он передал ее мне. В его обязанности входило, говорил мне Тоби, сопровождать меня в Тоскану, как только я установлю местонахождение Орлова, и организовать мне встречу. Протокола и порядков я не знал, не представлял даже, как мне познакомиться с отставным председателем КГБ. Не могу же я просто прийти и постучаться в дверь к незнакомому человеку.
Может, причина кроется в этом? Может, ван Эвера убили, чтобы он не подвел меня к Орлову? Для того чтобы «выбить меня из седла», расстроить мои планы, затруднить, насколько возможно, встречу с Орловым? Не дать мне что-либо пронюхать насчет «Чародеев»?
И тут вдруг меня осенило.
Я же опоздал на встречу с сотрудником ЦРУ. Преднамеренно ли или из тактических соображений, но все равно опоздал.
Как и большинство оперативных сотрудников разведслужбы, ван Эвер, видимо, пунктуально придерживался назначенного времени встречи. И кто-то с ножом в руке застал его врасплох...
Кто?
Тот, кто поджидал, когда он встретит кого-то. Кого же?
Меня.
Знали ли они, с кем должен был встретиться ван Эвер? Они, видимо, знали лишь, что он должен встретиться с кем-то.
Приди на место встречи вовремя, я, наверное, тоже сидел бы на переднем сиденье рядом с ван Эвером с перерезанным горлом.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья в автомашине, я медленно и тяжело вздохнул.
Могло бы так быть? Конечно.
Все могло быть.
* * *
Пока я рассчитывался за проживание в гостинице «Хасслер» и грузил свои вещи в багажник «лянчи», наступила глубокая ночь. На автостраде A-I движения практически не было, лишь изредка с шумом проносились грузовики, спешащие доставить грузы.
У консьержки гостиницы я попросил посмотреть карту области Тоскана Итальянского туристического клуба, которая оказалась хоть и сложной, но зато точной. Запечатлеть ее в своей памяти представляло для меня пару пустяков. На ней я нашел маленький город под названием Вольте-Бассе, расположенный неподалеку от Сиены, а до нее три часа езды в северном направлении...
Первым делом нужно было привыкнуть к манере езды итальянских водителей, которые не только то и дело пренебрегали правилами дорожного движения (к этому мне не привыкать: по сравнению с бостонскими, водители во всех других странах мира беспримерно послушны и дисциплинированны), но были попросту агрессивны. Мало-помалу, внимательно глядя на желтоватую дорогу, я успокоился и стал мыслить четче.
Итак, я следил за дорогой и одновременно думал. Мчался я по дороге с левосторонним движением со скоростью сто пятьдесят километров в час. Дважды во время пути я внезапно сворачивал на обочину и, выключив двигатель и свет, внимательно вглядывался и вслушивался, не преследует ли меня кто-нибудь. Предосторожность, конечно же, элементарная, но и она, бывает, срабатывает. За мной вроде бы никто не следил, но стопроцентной уверенности в этом, разумеется, не было.
Вот меня стал догонять какой-то автомобиль, вот он приблизился, включил дальний свет, и под ложечкой у меня заныло. Когда машина почти поравнялась со мной, я резко сбавил скорость и вывернул руль вправо.
Затем еще какая-то машина попыталась обогнать меня, вот и все, больше ничего необычного не случилось.
Нервы у меня расшатались до предела. Мысли путались. Они едут своим путем-дорогой, уговаривал я себя. Они уже скрылись из виду. Крепче держи руль в руках-Держись до конца. Ты добьешься своего.
Это все из-за того, что я обрел... дар... и стал, по сути дела, монстром. Понятия не имею, сколько еще продержится во мне этот дар, но он успел бесповоротно изменить мою жизнь, и несколько раз я уже оказывался на волосок от гибели.
А самое тревожное — это то, что дар и все связанное с ним опять превратили меня в того самого человека, которым я никак не хотел быть: я стал безжалостным, беспощадным автоматом, одним из тех, какими делает нормальных людей служба в Центральном разведывательном управлении. Теперь я понял, что способности экстрасенса, которыми я оказался наделенным, представляют собой ужасное качество. Вовсе не какое-то там эксцентричное и чудесное, а поистине страшное. Никому не дозволено проникать за защитные стены, окружающие мысли других людей.
Итак, думал я, я оказался вовлеченным в эпицентр какой-то жуткой заварухи, что уже оторвало меня от жены и несколько раз ставило мою жизнь под угрозу.
Так кто же эти крутые парни? Какая-то банда в ЦРУ?
Вне всякого сомнения, мне вскоре все станет известно про них. Там, в затерянном тосканском городишке Вольте-Бассе.
* * *
Вольте-Бассе оказался даже не городишком, а скорее крошечной деревушкой, малюсенькой точкой на туристической карте. В ней по обе стороны узкой дороги номер семьдесят один, проходящей прямо через Сиену, тесно сгрудилось несколько серых каменных домов. Среди них, как положено, стоял небольшой бар, где продавали бакалейные товары и мясные продукты. Больше никаких заведений не было.
В полчетвертого утра, погруженная в темноту и тишину, эта деревушка будто вымерла. На карте, которая прочно улеглась в моей памяти, были обозначены мельчайшие подробности, но ничего похожего на слово «Кастельбьянко» на ней не было. На улице в этот ранний утренний час — вернее сказать, глубокой ночью — никто разумеется, не появлялся, так что некого было спросить.
Я очень устал, мне позарез нужно было отдохнуть, но на дороге негде притулиться. Инстинкт подсказывал мне непременно поискать где-нибудь укромное местечко. Я отъехал от Сиены по семьдесят первой дороге, проскочил современный городок Росиа и поехал по лесистым холмам. Сразу же за каменоломней я заметил дорогу, ведущую к какому-то частному владению. Таких дорог в тосканских лесах предостаточно — в конце их высится, как правило, старинный замок. Дорога оказалась узкой, темной и опасной из-за насыпанного на полотно гравия и крупного камня. «Фиат-лянча» то и дело налетал на камни и с трудом продирался по-этому коварному пути. Вскоре я увидел редкий кустарник и направил машину прямо туда. В кустах меня вряд ли заметят, по крайней мере до рассвета.
Выключив мотор, я вытащил из чемодана одеяло, которое предусмотрительно стащил из гостиницы «Хасслер», и накрылся им. Откинув переднее сиденье назад как можно дальше, я устроился на нем в полулежачем положении и, чувствуя свое одиночество, вслушиваясь, как потрескивает, остывая, мотор, довольно скоро провалился в сон...
33
Проснулся я на утренней заре, весь помятый и плохо что соображающий. Где это я? Почему-то вспоминалась удобная постель дома, лежащая рядышком теплая Молли, и вдруг я тут, на переднем сиденье взятой напрокат автомашины, да еще где-то в лесах Тосканы.
Поставив сиденье на место, я выехал из кустов на трассу и через несколько километров оказался в Росиа. В воздухе чувствовалась свежесть, поднявшееся над горизонтом солнце бросало косые золотистые лучи на черепичные крыши домов. Кругом было тихо, не слышалось ни звука. Но вот тишину расколол тарахтящий в центре городка грузовичок, затем он с надрывом завыл, заурчал, с трудом взбираясь на первой скорости по извилистой дороге на крутой холм, и покатил к каменоломне, мимо которой я проезжал ночью.
В Росиа были, кажется, всего две большие улицы, недавно застроенные как придется невысокими домами с красными крышами. Во многих из них на первом этаже были расположены крохотные магазинчики — бакалея, хозяйственных товаров первой необходимости либо торгующие овощами и фруктами, периодикой и писчебумажными принадлежностями. В этот ранний час все они еще были закрыты, только в конце тихой улочки работала небольшая таверна, откуда доносились оживленные мужские голоса. Я направился прямо к ней. Там сидели простые работяги, потягивая кофеек, почитывая спортивные газеты и перебрасываясь репликами. Я вошел, все замолкли и повернули головы ко мне, внимательно и с любопытством разглядывая. Я уловил кое-какие их мысли, но в них не было ничего стоящего.
Поскольку брюки мои порядком помялись, да еще на мне был надет толстый свитер из грубой шерсти, то, надо думать, они никак не могли угадать, кто такой перед ними. Если я один из тех иностранцев (большинство из них англичане), которые владели окрестными виллами или арендовали их, то почему же раньше им не приходилось встречать меня? И что этот чокнутый иностранец делает тут спросонок в шесть часов утра?
Заказав чашечку кофе с молоком, я сел в сторонке за небольшим круглым столиком из пластика. Работяги мало-помалу опять вернулись к житейским разговорам, а мне в это время принесли кофе, налитый в небольшую чашечку с трещиной; сверх дымящегося темного кофе плавал толстый золотистый слой сливок. Я отхлебнул порядочный глоток, посмаковал приятный напиток и почувствовал, как кофеин взбадривает застоявшуюся в жилах кровь.
Немного подкрепившись, я поднялся и пошел к самому пожилому на вид рабочему — пузатому, лысому мужчине с давно небритым круглым лицом. Поверх темно-синей рабочей спецовки он надел еще грязный белый фартук.
— Добрый день, — поприветствовал я его по-итальянски.
— Добрый день, — откликнулся он, глядя на меня с некоторым подозрением. Посетители таверны говорили с мягким тосканским акцентом: у них твердый звук «це» получался «хе», а твердый звук "ч" звучал мягче, как «ше».
Мобилизуя все свои познания в итальянском, я кое-как умудрился составить фразу:
— Я разыскиваю Кастельбьянко.
Он недоуменно пожал плечами и обратился к собеседникам с вопросом:
— Мне кажется, этот малый хочет продать тому немцу страховой полис или еще что-то.
Ага! Тому немцу. Может, они принимают Орлова за немца? Может, он живет здесь под видом немца-эмигранта?
Кругом раздался хохот. Самый молодой из присутствующих — смуглый, долговязый верзила лет двадцати с небольшим, весьма похожий на араба, прокричал:
— Втолкуй ему, чтобы он поделился с нами комиссионными.
Тут хохот перешел в дикое ржание.
Еще кто-то подал реплику:
— А не думаете ли, что этот малый ищет работенку камнетеса?
Я громко засмеялся вместе со всеми и спросил:
— А вы что, все работаете в каменоломне?
— Да нет, — ответил смуглый верзила, — вот этот, например, — он похлопал пожилого работягу по плечу — работает мэром Росиа, а я его заместитель.
— Вот и прекрасно, ваше превосходительство, — обратился я к лысому пожилому человеку и спросил его, не для немца ли из Кастельбьянки заготавливают они и обрабатывают камни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70