– М-да… – задумался Конэ-Эль. – А ведь и вправду, как?
Ева положила правую руку на сферу, и Дарующий в тот же миг исчез.
– Упс… – растерялась девушка.
Конэ-Эль оторопел не меньше. Был Дарующий и нет его.
– Что за шутки? Типа посмотрели один раз и хватит? – Ева с недоумением посмотрела на эльфа.
– Я и сам ничего не понял.
– Погодите, ребята, – вмешался мастер Вэйтэк. – Такого не должно быть. Что-то тут не то. Давайте подумаем.
Девушка и эльф с надеждой посмотрели на него. Мастер Вэйтэк закрыл глаза и мысленно стал прогонять картину произошедшего, от начала появления Дарующего до его исчезновения.
– Вот, кажется, нашел, – открыв глаза, сказал отец Конэ-Эля.
Взгляды Евы и эльфа застыли в немом вопросе.
– Ну, вы же сами захотели узнать, что с ним делать, как нести с собой. Так?
– Да.
– Затем Дарующий исчез.
– Ну.
– А перед этим, что вы сделали? Ну-ка, вспоминайте!
– Я положила на него ладонь, – ответила девушка.
– Правильно. С одной стороны он лежал на ладони у Конэ-Эля, а с другой дотронулась ты. И после этого он исчез. Правильно?
– Да, – согласились Ева и Конэ-Эль.
– А как он появился?
Ева наконец-то поняла, к чему клонит мастер Вэйтэк, и Конэ-Эль тоже. Не сговариваясь, они опять протянули друг к другу руки. Между их ладонями заискрился Дарующий.
– Все очень просто, – улыбнулся мастер Вэйтэк. – И проблем с его переноской никаких, он всегда с вами.
– Спасибо вам огромное, – заулыбалась Ева, обращаясь к отцу Конэ-Эля.
Мастер Вэйтэк отмахнулся рукой:
– Да что там, пустяки. Я рад вам хоть чем-то помочь.
Конэ-Эль взглянул на небо:
– Вечереет.
– Да уж, нужно думать, что будем дальше делать, – согласилась Ева.
– Может, все же в город вернемся, – предложил мастер Вэйтэк. – Переночуете и в путь. А ты хоть с матерью простишься.
Эльф опустил взгляд и отрицательно закачал головой:
– Нет, отец, я думаю, не стоит этого делать. Мама плакать начнет, а я этого не вынесу. Не могу видеть ее слезы. Лучше уж так…
– Подумай, сынок, не торопись с решением, – настаивал на своем мастер Вэйтэк.
Ева молча наблюдала за ними, не встревая в разговор. Решать, как поступить дальше – право эльфа. Это его выбор, свой она уже сделала.
– Отец, я уже сказал, мы с Евой отправимся за Конхеном отсюда.
– Но ты же ничего с собой не взял! – возразил мастер Вэйтэк. – Ни одежды, ни денег, ни еды.
– Как-нибудь справимся с этим, – упорствовал эльф. – Придумаем.
Видя, что сына ему все равно не переубедить, мастер Зеркал сдался.
– Пусть будет по-твоему, раз так решил.
Затем он посмотрел на мирно дремлющего эрланга, и в голову к нему пришла одна идея.
– Только как вы думаете попасть на Алиэ?
– Доберемся до побережья, а там договоримся с капитаном какого-нибудь корабля, идущего на Алиэ, – предположил Конэ-Эль.
– Интересно, и как же вас возьмут на корабль без денег? – поинтересовался его отец.
– Я матросом пойду, а Ева стряпухой.
– Неважнецкий из тебя матрос получится, – прищурил глаз мастер Вэйтэк.
– Это еще почему? – запальчиво спросил Конэ-Эль.
– А разве у тебя есть навыки морехода? Интересно, сколько раз ты ходил под парусами?
Конэ-Эль горестно вздохнул. Отец прав, он не имеет ни малейшего понятия о навигации.
– То-то, – урезонил его мастер Зеркал.
Ева нарочно не вмешивалась в разговор отца и сына. По хитрому взгляду мастера Вэйтэка она догадалась, что тот уже что-то придумал и просто немного подтрунивает над сыном.
– Ладно, мальчик мой, не переживай. Отец он на то и нужен, чтоб помочь в любую минуту, – похлопывая Конэ-Эля по плечу, сказал мастер Вэйтэк.
Эльф удивленно посмотрел на отца.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Видишь эрланга? Старейшины дали мне его, чтоб найти тебя. И при этом еще сказали, чтоб я слушал голос сердца. Так вот, оно мне сейчас подсказывает, что я должен отдать эрланга тебе.
– Но, отец! Его дали тебе, а не мне! Откуда нам знать, что старейшины не рассердятся на тебя за такой поступок? – возразил Конэ-Эль.
– Сердце говорит, что это правильное решение, мой мальчик.
«А ведь он прав, – подумала Ева. – На этом летающем монстре мы легко доберемся на другой континент».
– Нет, отец, я так не могу. И потом, ты-то, как вернешься домой? Путь-то не из близких, – продолжал возражать эльф.
– Обо мне не беспокойся. Чай, не впервой топать моим ногам по несколько дней.
– Но…
– Все! Никаких «но». Это возражение я не приму. Точка! – повысил голос мастер Вэйтэк. – И потом, ты подумал о девушке? Она-то как, сможет пешим ходом добраться до побережья? А? Эгоист.
Конэ-Эль почесал в затылке. Да уж, в споре с отцом он совсем забыл, что идти-то ему не одному. Некрасиво как-то получается, он и не подумал о Еве.
– Хорошо, ты прав, твоя взяла. Мы полетим на эрланге.
– Так бы сразу, – хмыкнул мастер Вэйтэк. – Сейчас я с ним поговорю.
Мастер Зеркал направился к ящеру. Услышав приближающиеся шаги, эрланг открыл глаза и встал на лапы. Ева и Конэ-Эль с интересом наблюдали за происходящим. Мастер Вэйтэк что-то говорил гиганту, показывая рукой в сторону сына и его подруги. Когда он закончил, эрланг кивнул головой в знак согласия. Мастер Зеркал вернулся к ожидавшим его Еве и Конэ-Элю.
– Вот вам амулет, – сказал он, снимая с шеи цепочку с большим черным камнем в металлической оправе. – С его помощью вы сможете общаться с эрлангом. Я только что сказал ему об этом.
Конэ-Эль с благодарностью принял из рук отца амулет и надел его.
– Спасибо вам за все, мастер Вэйтэк, – поблагодарила Ева.
Отец Конэ-Эля подошел к ней и заглянул в глаза:
– Береги себя, девочка, – с теплотой в голосе произнес он и по-отечески обнял Еву. – Обещаешь?
– Обещаю, – слегка растерянно произнесла Ева.
Такой поступок мастера Вэйтэка ее немного смутил, и небольшая толика грусти закралась в душу. Что-то до боли знакомое промелькнуло в этом прощании. Ах, ну да, точно так же прощался Константин Григорьевич или почти так.
Мастер Вэйтэк повернулся к сыну. Ева отошла в сторону, чтоб не мешать им прощаться.
Мастер Зеркал смотрел на сына и в горле у него стоял ком. Надо бы подобрать правильные слова, дать напутствия, но слова не пропускал этот самый пресловутый ком. Конэ-Эль находился в том же состоянии. Отец и сын смотрели друг на друга и говорили без слов.
Мастер Вэйтэк рассказывал, каким чудным эльфенком родился его мальчик. Как умудрялся не давать спать по ночам всему дому, требуя к себе внимания. Первые шага его малыша… А помнишь, как мама переживала, что ушки были слишком маленькие и не такие остренькие, как у старших братьев? Она даже к ведунье хотела идти. Впрочем, ну да, ты же не можешь этого помнить, ты был слишком мал, сынок. Твой первый выстрел из лука. Это было так забавно! Ты сперва долго крутил его в руках, пробовал даже поиграть на нем, словно на лютне. Видимо, тогда уже в тебе зарождалась тяга к песнопениям. Ты неуклюже приладил стрелу и так резко дернул тетиву, что стрела, не пролетев и дюйма, шлепнулась к твоим ногам. Как же ты ревел тогда, мой мальчик! Нам с твоими братьями пришлось попотеть, чтоб успокоить тебя. Твои мечты и фантазии… Ты думаешь, я не знал о них? Не догадывался, в какие заоблачные дали улетает твоя душа, когда ты смотрел на ночное небо? Я все знал и понимал, сынок. А помнишь, как вы с Лореком, еще совсем детьми ушли в лес на поиски логова орков, чтоб сразиться с ними? Мы достаточно долго искали вас. Нашли спящими под сосной. Вы, свернувшись калачиками, прижались друг к дружке. Ох, и влетело вам тогда! Именно после этого происшествия я научил тебя выходить в ментал. Я помню твою первую влюбленность и отчаянье в глазах, когда ты оказался не у дел. Что-то сломалось в тебе тогда, мне показалось, что ты разуверился в любви. А помнишь, это было… Было… Было… Было… Как страшно звучит это слово «было». Это значит, что никогда уже не будет! Я боюсь этого, сынок. Боюсь, что наша жизнь останется в этом слове «было». Как это страшно, сынок!
«Я люблю тебя, отец!» – говорили глаза Конэ-Эля. Люблю за все. И не «потому что», а просто. Ты дал мне самое прекрасное, что может существовать в этом мире, подарил бесценный подарок – жизнь! Только благодаря тебе и маме, я вижу это небо, это солнце. Благодаря вам я могу ходить по мягкой траве, вдыхать свежий ветер, слушать прекрасную музыку. Ты научил меня многому. Ты подарил мне свою любовь. Я помню, отец, все помню. Как ты возился со мной, отложив все важные дела. Ты всегда повторял, что нет для тебя более важного и значимого дела, нежели чем смотреть на то, как растет твой сын. Отец, ты смастерил мне мой первый лук, научил видеть истинную сущность каждого. Не обольщаться на красивую обертку, а смотреть прямо в сердце. Я помню все твои наставления, все твои уроки. Я люблю тебя, отец! А помнишь, как я испортил приготовленный мамой торт к твоему дню рожденья? Я врал маме, что это не моя работа, что к случившемуся не имею ни малейшего отношения. Ты видел, ты знал, что это сделал именно я и молчал. Но твой взгляд тогда… Он ничего не требовал, не ругал. Ты просто смотрел на своего врущего сына. И я не выдержал этого взгляда. Пошел и признался маме. Долго же я потом не мог сидеть. Но я не сердился на нее за трепку, потому что понимал, за что она наказала меня. За вранье! С тех пор я стараюсь говорить только правду. Отец, мама, как же сильно я люблю вас!
– Тебе пора, Конэ, – нарушил молчаливый разговор мастер Вэйтэк. – Иди. Береги себя и эту девочку.
– Хорошо, отец. Я не подведу ни тебя, ни старейшин. Все будет хорошо. Мы с Евой справимся.
Отец и сын крепко обнялись, направляя из сердца в сердце друг другу свою любовь. Ева, наблюдая со стороны за их прощанием, еле сдерживала слезы.
Мастер Вэйтэк поцеловал сына:
– Все, иди… – с трудом проговорил он.
Конэ-Эль кивнул головой и пошел к эрлангу. Ева отправилась следом за ним.
– Здравствуй, дружище, – обратился эльф к ящеру. – Пора в путь.
Эрланг опустил на землю свое крыло, чтоб Ева и Конэ-Эль могли взобраться по нему на спину. Огромный и мощный хребет эрланга позволил удобно и надежно расположиться. Конэ-Эль сел впереди, за ним устроилась Ева.
– В путь, – скомандовал эльф. – Наша цель – Алиэ.
Поднимая ветер, ящер взмахнул своими огромными крылами. У Евы захватило дух. Ей приходилось летать на самолетах, но такой подъем не шел ни с чем в сравнение. Даже «Американские горки» показались ей пустяком. Конэ-Элю, который не летал вообще ни разу в своей жизни, было и вовсе жутко, но он не показал и виду.
Мастер Вэйтэк смотрел им вслед. Беспощадная тоска сжала ледяной рукой его сердце: «Лети, сынок. Удачи вам. И вернись домой, я тебя очень прошу».
Земля быстро уходила куда-то вниз, а навстречу летело небо и облака.
Глава 17
ИЗМЕНЕНИЯ
Барьер лихорадило. Артур Михайлович красными от бессонных ночей глазами смотрел на мигающую панель. Рядом с ним сидел небритый, осунувшийся Константин Григорьевич. В ОКБ – отделе контроля Барьера сильно пахло перегаром. На столе, засыпанном хлебными крошками, стояла початая бутылка «Гжелки». Начальник отдела разведки сидел, положив колючую, небритую несколько дней щеку на ладонь левой руки, упираясь локтем о стол. Хмельной взгляд потухших глаз смотрел в одну-единственную точку на стене. Батарея пустых бутылок под столом красноречиво говорила о том, что Константин Григорьевич не выходил из запоя уже несколько дней.
– Кость, может, пора прекратить, а? – Артур Михайлович устало посмотрел на друга. – Честное слово, надоело уже созерцать твою пьяную рожу.
– Их гибель на мне, понимаешь? Я убил их всех, – пьяно всхлипнул Константин Григорьевич. – Убийца… Я убийца!
– Ты-то тут при чем? Нашли ведь оборотня.
Одурманенный водкой мозг Смирнова напрочь отказывался работать.
– Оборотня? Вот… Дожили… Эти твари прорвали Барьер… – всхлипнул Константин Григорьевич. – Это я во всем виноват.
– Да при чем здесь это! – вспылил главный инженер. – Я не о том говорю. Предателя нашли!
– М-да? – Смирнов оторвал щеку от ладони.
– М-да! Сколько раз тебе об этом можно талдычить.
– И, ик, кто он? – попытался сконцентрироваться Константин Григорьевич.
Артур Михайлович раздраженно поджал губы:
– Кто, кто… Конь в пальто!
– М-да? – начальник отдела разведки тщетно пытался уложить щеку обратно на ладонь, локоть все время соскальзывал со стола.
– Я тебе уже сто раз отвечал на этот вопрос. Сколько можно? Все, пора прекращать это безобразие. Или завязывай пить, или убирайся к чертовой бабушке отсюда.
– Простите меня, ребята, простите, – размазывал пьяные слезы по щекам Смирнов.
Главный инженер злился на него и в то же время жалел. Сорвался человек, первый раз в жизни сорвался. Ведь три группы ушли в Магический мир и пропали. После исчезновения Евы, Инны и Олега наконец удалось выяснить, кто всему виной, но это мало утешало. Секретарь ректора университета Никанора Кузьмича, молодой маг Карозявкин, оказался резидентом. Полученные сведения он передавал организаторам бунта. Улучив момент, пока Никанор Кузьмич отсутствовал, секретарь установил подслушивающего жучка в кабинете шефа. Ему это удалось только по одной причине – никто не мог заподозрить, что среди сотрудников университета заведется предатель. К тому же Полежаев ценил подающего большие надежды молодого мага, относился к нему по-отечески, с теплотой. Никанору Кузьмичу и в голову не могло прийти, что его секретарь способен на подлость. После этого случая Большому Совету магов пришлось вплотную заняться внутренней безопасностью. Прокололся резидент весьма банально. Это и немудрено, ведь Карозявкин не был «Джеймсом Бондом», а всего лишь наивным, но алчным молодым человеком.
Утром следующего дня, после того как группа Евы потерпела провал, секретарь в разговоре с шефом случайно выдал себя. Дело обстояло так. Как всегда, он принес Никанору Кузьмичу почту и приказы на подпись. Зашел разговор о зарплатах сотрудников университета и финансировании различных структур. Жадный до денег Карозявкин, часто просивший шефа увеличить ему зарплату, выдал в сердцах, что лучше бы повысили его оклад, а не вкладывали деньги в провальные вылазки спецотрядов за Барьер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55