она должна быть абсолютным явлением
присутствия. Однако подобную противоположность между "возвещающей о себе"
личностью и "являющейся" вещью, навязанную дескрипцией, философия редукции
сводит на нет. Эта противоположность влечет полный развал идеалистического
смысла конституирования. То, что возвещает личность, является именно ее
абсолютным существованием. Следовательно, конституировать личность - значит
локализовать сферы субъективности, в которых результируется опознание
инаковости, чуждости, иного существования. Гуссерлевский идеализм просто
обязывает отвергнуть подобную подмену смысла конституирования.
Вот сейчас мы и предлагаем возвратиться к Канту, но не для того, чтобы
усовершенствовать описание Другого, а для того, чтобы понять смысл
существования, возвещенного в явлении личности. Замечательно то, что философ,
наиболее неподготовленный в области феноменологической дескрипции, наиболее
прямой дорогой приближается к смыслу такого существования. В Основоположениях
метафизики нравов Кант предлагает вторую формулировку категорического
императива: "Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем
лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к
нему только как к средству" (ОМН, 205)14. Прямое введение Другого в Кантовский
формализм посредством его практической детерминации с помощью отношения без
предшествующего описания кому-то может показаться неудовлетворительным. Однако
действительно ли необходимо знать Другого как Другого, а уже затем устанавливать
характер отношения к нему? Кантианство предлагает совершенно иной ответ.
Существование Другого переживается только в отношении, которое представляет
собой практическую детерминацию.
Рассмотрим Кантовскую точку зрения более внимательно. Существование Другого
в-себе полагается первоначально гипотетически как совпадающее с его ценностью:
Но положим, что имеется нечто такое, существование чего само по себе обладает
абсолютной ценностью, что как цель сама по себе могло бы быть основанием
определенных законов; тогда в нем, и только в нем могло бы заключаться основа-
189 Кант и Гуссерль
ние возможного категорического императива; то есть практического закона (ОМН,
203-204).
В этом гипотетическом полагании основания не проявляется различие между
экзистенциальной и практической детерминацией личности. Противоположность
личности и вещи непосредственно практически-экзистенциальна. Как объект моих
желаний личность принадлежит порядку целей в себе: "Разумные существа называются
лицами, так как их природа уже выделяет их как цели сами по себе..." (ОМН, 204).
Можно возразить, что отношение, подобно симпатии, является субъективным чувством
и способно достигнуть того, что в-себе не более, чем чувственное восприятие или
желание. Однако уравнивание отношения с восприятием, желанием или даже симпатией
ошибочно, поскольку отношение представляет собой практический момент,
обосновывающий трансцендентальную направленность симпатии. Симпатия, как
воздействие, не обладает большими преимуществами в сравнении с ненавистью или
любовью. Вот почему расширение Гуссерлевской феноменологии способами,
предложенными Максом Шелером, Мак Дуглом или французскими экзистенциалистами,
хотя и законно, ничего не меняет в отношении проблемы существования, даже
несмотря на то, что оно существенно обогащает инвентарь способов описания
явления Другого. Отношение, как практическое чувство, полагает границы моей
способности к действию. Таким образом, Кант, говоря о человечестве, обосновывает
то, что оно не является "субъективной целью", на которую направлена моя
симпатия, что означало бы включение человечества в число моих склонностей "как
предмет, который действительно само собой делается целью" (ОМН, 207).
Человечество - это "объективная цель", подобная закону последовательности,
конституирующая "высшее ограничивающее условие всех субъективных целей" (ОМН,
207). Далее Кант характеризует его еще более выразительно "как высшее
ограничивающее условие в применении всех средств" (ОМН, 216). То же самое верно
и для личности. Она - "цель, существующая в себе", которую я могу рассматривать
только негативно "как цель, вопреки которой никогда не следует поступать" (ОМН,
215).
Посредством отношения личность предусмотрительно располагается в поле личностей,
чья взаимная инаковость основана на их несводимости к средствам. Когда Другой
утрачивает этическое измерение, которое Кант называет его достоинством (Wurde)
или его абсолютной ценностью, когда
190 П. Рикер
симпатия утрачивает качество уважения, тогда личность становится ничем иным, как
"просто природным существом" (blosses Naturwesen), а симпатия - просто животным
аффектом.
Однако необходимо сказать, что высказывание "разумное существо существует как
цель сама по себе" (ОМН, 204) представляет собой только постулат, с чем Кант
охотно соглашается (см. его примечание на стр.205). Этот постулат относится к
понятию царства целей, являющегося систематической взаимосвязью разумных существ
посредством общественных законов. Историк философии без труда узнает здесь
понятие Царства Божьего, принадлежащего Августину, и Лейбницевское понятие
царства милосердия. Собственно Кантовское в этом понятии - регрессивное движение
к обоснованию доброй воли, то есть радикализация стремления к свободе.
Множественность сознании и их взаимодействие не могут быть предметом описания,
если они не установлены изначально актом обосновывающего полагания
(Grundlegung). Следовательно, взаимодействие между со-знаниями суть то, что
определяет возможную координацию свободы и освобождает каждую субъективную волю.
Несомненно, можно лишь сожалеть о зауженном юридическом подходе, который
подводит взаимность свободы под понятие первичного законодательства. Однако не
это является наиболее значительным у Канта. Замечательно то, что он не
предусмотрел для личности "ситуации", отличные от тех, в которых он
"принадлежит" (как член или руководитель) практическому и этическому единству
личностей. Без этого условия никто не является личностью. Существование кого бы
то ни было может быть только существованием-ценностью (existence-value).
Воздействие одной личности на другую выводит за уровень товарных отношений.
Таким образом, абсолютное существование Другого с самого начала принадлежит
стремлению доброй воли. Только рефлексивное движение обосновывающего полагания
(Grundlegung) обнаруживает то, что в этом стремлении осуществляется акт,
устанавливающий кого-либо в качестве законного члена этического сообщества.
Детерминация личности как осуществление цели-в-себе ведет к проблеме
вещи-в-себе. Во второй части статьи мы поставили акцент на функции ограничения
вещи-в-себе в отношении утверждения феноменов. Подобная философия границ,
совершенно отличная от феноменологии, находит свое применение в практической
сфере, так как Другой - это тот, вопреки которому я не должен поступать. Однако
в то же самое время понятие царства целей задает позити-
191 Кант и Гуссерль
вный характер обоснования того, что в-себе. Только обоснование того, что в-себе,
никогда не становится теоретическим или спекулятивным, но остается практическим
и этическим. Интеллигибельный мир, в который я не могу непосредственно
"поместить" себя, уступает только через отношение. С помощью автономии
собственной воли и отношения к автономии Другого мы переносимся в
интеллигибельный мир. Однако, вступая в этот мир, я теряю способность видеть и
чувствовать себя в нем. "Проникая мыслями в интеллигибельный мир, практический
разум вовсе не переступает своих границ, но он действительно переступил бы их,
если бы захотел проникнуть в него с помощью созерцания, с помощью ощущения"
(ОМН, 240).
Не показывает ли тем самым Кант границы не только утверждения феноменов, но
также и границы самой феноменологии? Я могу "видеть" или "чувствовать" явления
вещей, личностей, ценностей. Но абсолютное существование Другого, модель всех
экзистенций не может быть результатом чувственности. Она возвещает о себе как
чуждая моей субъективной жизни, используя собственное явление Другого в
поведении, выражении, языке и деятельности. Однако явление Другого недостаточно
для того, чтобы возвестить о нем как о бытии в-себе. Его бытие должно полагаться
практически, как то, что ограничивает стремление моей симпатии редуцировать
личность к желательным мне свойствам и само обосновывает собственное явление.
Заслуги феноменологии в том, что она возвысила исследование феноменов до
исследования достоинства науки. Заслуги кантианства в том, что оно способно
скоординировать исследование явлений с функцией ограничения и практической
детерминацией того, что в-себе, как свободы и как единства личностей.
Гуссерль создал феноменологию, но Кант основал и ограничил ее.

Примечания:
Перевод В. А. Суровцева статьи Ricoeur P. Kant et Husserl выполнен по изданию:
Kantstudien, XLVI, September, 1954.
1. П. Рикер цитирует первое и второе издание "Критики чистого разума" (А и В
соответственно). Страницы атрибутируются в соответствии с принятыми нормами, что
практикуется и в отечественных изданиях (см., например, И. Кант. Собрание
сочинении в 8-ми томах; том 3.
192 П. Рикер
Критика чистого разума. - М.: Чоро, 1994. По этому изданию будут приводиться
переводы цитат). - Прим. перев.
2. При переводе Cemuf как душа (английский - mind; французский - esprit) мы
основывались на общепринятом переводе Н. Лосского (см. указанное издание).
Необходимо учесть, что в "Критике чистого разума" словом "душа" переводится и
немецкое Seele. Для адекватного понимания текста П. Рикера нужно помнить, что
Gemut и Seele имеют у И. Канта различную смысловую нагрузку. Gemut обозначает
душу скорее со стороны ее познавательных способностей, в то время как Seele
характеризует ее скорее как простую и постоянную субстанцию. - Прим. перев.
3. См. "Трансцендентальное истолкование понятия о пространстве" (А 25; В 40).
4. См. "Трансцендентальное учение о методе" (А 712; В 740 и далее).
5. Вопрос, фигурирующий в Критике, изначально имеет онтологическое измерение:
"Что такое пространство и время? Есть ли они действительные сущности?" (Was sinJ
nun Raum und Zeit? Sind es wircliche Wesen?) (A 23; В 37).
6. В письме к Маркусу Герцу от 21 февраля 1772 проблема Vorstellung была
поставлена с помощью ссылки на удивительную возможность созерцания продуцировать
свой собственный предмет.
7. А 26. И далее по тексту: "Но если бы я сам или какое-нибудь другое существо
могли созерцать меня без этого условия чувственности, то те же определения,
которые теперь представляются нам как изменения, дали бы знание, в котором
вообще не было бы представления о времени и, стало быть, не было бы также
представления об изменениях" (А 37; В 54). "Если устранить частное условие нашей
чувственности, то исчезнет также понятие времени" (А 37; В 54).
8. "Однако эти источники априорного познания как раз благодаря этому
обстоятельству (благодаря тому, что они лишь условия чувственности) определяют
свои границы, а именно касаются предметов, поскольку они рассматриваются как
явления, а не представляют вещи сами по себе" (А 39; В 56).
9. "Таким образом, рассудок ограничивает чувственность, не расширяя этим своей
собственной сферы, и так как он предупреждает чувственность, чтобы она не
притязала на знание вещей самих по себе и занималась лишь явлениями, то он
мыслит предмет сам по себе, однако только как трансцендентальный объект..." (А
288; В 344).
10. А 109. "Но так как мы имеем дело только с многообразным содержанием наших
представлений и тот X, который соответствует им (предмет), есть для нас ничто,
поскольку он должен быть чем-то отличающимся от наших представлений, то отсюда
ясно, что единство, которое предмет делает необходимым, может быть лишь
формальным единством сознания в синтезе многообразного содержания представлений"
(А 105).
11. Husseri E. Cartesian Meditations. - The Hague, 1960; p.60, см. также р.65,
строки 11-16.
12. Bemerkungen von Prof. Roman Ingarden, Appendix to Husserliana 1, p. 208-210.
;
13. Первоначально в  128 Идей 1 мысль развивается в этом направлении. а
Гуссерль, замечая, что один и тот же объект непрестанно дается (f,
193 Кант и Гуссерль
различными способами, называет его "X собственных определений". Вдобавок, он
утверждает, что разъяснит, каким образом ноэма "как значимая" может соотноситься
с объективностью (Идеи 1, р.315): "Каждая ноэма имеет содержание, а именно свой
смысл, и посредством его относится к своему объекту" (Идеи 1, р.316). Но позднее
он, в Кантовском стиле, начинает анализ, разворачивающий его к собственному
специфическому стилю - новому способу ноэматического интендирования, обращенного
к объекту ноэмы, которое, как будто бы направляясь к чему-то, находящемуся за
"смыслом", обозначает степень полноты, способ "исполнения" смысла с помощью
созерцания (Идеи 1, 135 и далее). 14. Переводы цитат из "Основоположений
метафизики нравов" даются по изданию: И. Кант. Собрание сочинений в 8-ми томах;
том 4. - М.: Чоро, 1994. - Прим. перев.


Альбер Камю
ACTUELLES. ХРОНИКА 1944-1948

Лучше погибнуть, чем ненавидеть и бояться; лучше дважды погибнуть, чем вызывать
ненависть к себе и бояться; таков должен быть свет высшей максимы всякого
политически организованного общества.
Фридрих Ницше
ПРЕДИСЛОВИЕ
Этот том резюмирует опыт одного писателя, связанного в течение четырех лет с
общественной жизнью своей страны. Здесь можно найти избранные передовицы,
опубликованные в "Combat" до 1946 года включительно, и серию статей или
свидетельств, созданных в период между 1946 и 1948 годами. Таким образом, речь -
об итогах.
Этот опыт оплачен (это естественно) утратой известных иллюзий и укреплением
самых глубоких убеждений. Я заботился, как и должно, о том, чтобы мой выбор
никак не скрывал взглядов, которые стали мне чуждыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54