Первоначальное волнение
жизни дано нам в очевидности cogito. Даже говоря об интенциональности, психолог
понимает сознание каузально связанным через тело с природой139. "Наивный
человек" также считает сознание вещью среди вещей. Это значит, что сознание не
схватывается в своей чистоте, но является уже интерпретированным, или, как
говорил Гуссерль,- "воспринимается" в отношении к миру. "Исходя из особого
способа понимания и опыта, особого способа апперцепции, сознание, так сказать,
входит в соприкосновение [с миром] и реифицируется"140. Абсолютное сознание,
воспринятое как психологическое, конечно, не теряет при этом ничего в своей
природе. Способ его явления совсем не изменяется. Однако теперь это не то же
самое сознание. "Оно остается в себе тем, что оно есть,- абсолютным бытием. Но
оно не воспринимается как такое..., оно воспринимается как вещь, и такая
специфическая апперцепция конституирует трансценденцию, причем трансценденцию
sui generis"141. "Следовательно, психический индивид конституируется (абсолютным
сознанием) как человек или животное в качестве единства, имеющего основание в
телесности"142.
Итак, нам следует провести различия между психологическим и феноменологическим
сознанием. Это последнее является подлинно первым и конкретным. Психологическое
130 Э. Левинас
сознание же конституировано феноменологическим сознанием,- так же, как и любой
другой трансцендентный предмет. Способ конституирования сознания в чистом или
трансцендентальном сознании может и необходимо должен быть объектом
рассмотрения143. Только так мы можем прояснить смысл той "апперцепции", в
которой, по-видимому, находит основание философская проблема отношения между
телом и разумом.
Есть и другое различие между феноменологической и психологической установками. В
психологической установке мы ориентируемся на мир, полагаемый как существующий и
включающий в себя жизнь, предмет наших исследований. Разумеется, в
психологической рефлексии мы также находим гилетико-ноэтико-ноэматическую
структуру сознания. Но в психологической установке мир noemata не представляет
собой подлинного мира, открытого в своем источнике и способах конституирования.
(А именно этого достигает феноменологическая установка.) Психолог может изучать
noemata, не покидая естественной установки и, следовательно, не проясняя
существования мира. Существование мира вовсе не требует того, чтобы мы временно
приостанавливали акт полагания мира для того, чтобы прояснить сам этот акт. В
психологической установке144 вера в существование мира все же остается; даже
будучи не выражена, она необходимо принадлежит изучению сознания. В том мире,
который открывается в жизни, психология не может увидеть возвращения к истоку
бытия, но считает, что здесь мы имеем дело лишь с одним из регионов бытия.
Только что проведенные дистинкции между феноменологией и психологией - ни в коем
случае не осуждение последней145. Скорее, они имели целью описать ее возможности
и пределы: психология не является философией146. Для психолога, так же как и для
любого другого ученого, мир существует. Психология - это наука о мире, и ее
права точно так же, как права физики или химии, должны быть установлены
феноменологией147. Более того, связи между (феноменологической) психологией и
феноменологией настолько тесны148, что положения, обосновываемые в психологии,
могут совпадать слово в слово с результатами феноменологии сознания149. И
феноменология, и психология изучают одно и то же сознание150. Но все же значение
двух этих наук различно: одна является философией и занимается чистым сознанием,
другая есть психология и рассматривает сознание "натурализированное"151.
Психология, помещающая сознание в природу, никогда не сможет понять его
специфического бытия. Психология не
131 Философская интуиция
способна понять, что быть ego в мире - не то же, что быть вещью в мире. Характер
esse в двух случаях различен. Таким образом, великая заслуга теории
феноменологической редукции (метода, приводящего к феноменологическому сознанию)
состоит в том, что она, по крайней мере негативно, показала следующее: бытие
сознания и его отношение к миру должно восприниматься образом, кардинально
отличным от существования части в целом.
Большим заблуждением эмпиризма является отождествление трансцендентального и
психологического сознания. Происхождение этой ошибки можно проследить в работах
Декарта. У Локка, Юма и Беркли она достигает явного абсурда: натуралистическая
наука о сознании ведет к негации действительности и отрицанию категорий природы.
Однако различие между феноменологическим и психологическим сознанием,
проведенное Гуссерлем, определенно стремится к тому, на что обратил внимание
Фихте, когда отождествил трансцендентальное сознание с чистым ego,
трансцендентным по отношению к конкретному сознанию, которым каждый из нас
является152. На самом деле трансцендентальное сознание не дальше от нас, чем
психологическое, поскольку оно является подлинным сознанием в противоположность
сознанию "в качестве вещи". Психологическое сознание само конституировано
трансцендентальным153.
Феноменологическая редукция - это метод, посредством которого мы возвращаемся к
конкретному человеку. Благодаря ей открывается поле чистого сознания, где мы
можем осуществлять философскую интуицию154. Характеристики трансцендентального
сознания позволяют понять значение этой операции.
Вместо того чтобы согласно естественной установке полагать существование мира,
мы практикуем воздержание от суждения. Мы в данном случае осуществляем то, чем
занимался Декарт, когда упражнялся в сомнении относительно любого такого
суждения. Но наше сомнение в отличие от картезианского подразумевает другой
смысл: оно является чисто эфектическим155. Декартово воздержание от суждения
имеет, по Гуссерлю, характер универсальной негации156. Мы же не полагаем ни
существования мира, ни его несуществования157. Полагание существования мира
заключается в скобки158. Мы не утверждаем существование мира, но мы также и не
отрицаем его. Мы просто стараемся оставаться нейтральными по отношению к любому
такому утверждению159 и наукам, на нем основанным. Гуссерль пишет: "Он
132 Э. Левинас
[тезис, который полагает мир существующим] сохраняется здесь, как то, что
"заключено в скобки""160.
Однако, откладывая суждения, характерные для естественной установки, мы все же
обращаемся к сознанию, которое выносит эти суждения и сопротивляется epoche161
феноменологической редукции162. Мы не можем "исключить" или "отделить" суждения,
касающиеся сознания. Абсолютное бытие сознания (мы подробно разбирали - в чем
оно состоит) защищает от любых подобных исключений. Поэтому акт, полагающий
сознание, имеет абсолютную достоверность, достоверность cogito.
Таким образом, феноменологическое epoche ведет к рассмотрению жизни сознания,
которая обнаруживает себя как интенцию, направленную на бытие и выносящую
суждения о существовании предметов. Предметы могут быть найдены в сознании в
форме неотделимых от сознания noemata163. Предметы обнаруживаются, пользуясь
выражением Гуссерля, "в скобках" ("редуцированными" к тому, что они есть для
сознания); готовыми стать для феноменологии объектами изучения.
Феноменологическое epoche не разрушает истин, присущих естественной установке, а
лишь стремится прояснить их смысл164. "В отношении каждого тезиса мы можем...
осуществлять специфическое epoche, определенное воздержание от суждения в
согласии с твердой и непоколебимой уверенностью, которую обеспечивает
очевидность истины"165
Сознание, путь к которому намечает epoche, является не психологическим, а
трансцендентальным. Психологическое сознание не может полагаться как абсолютное
и, следовательно, как то, что противостоит редукции. Оно само как остаток
действительного мира подлежит epoche. Существует и другая причина, согласно
которой нашу установку нельзя смешивать с рефлексией психолога над сознанием.
Психолог полагает существование мира в то же самое время, когда делает предметом
рефлексии сам акт, в котором полагается это существование. Но феноменологическое
epoche запрещает нам действовать подобным образом. Мы не отождествляем самих
себя с жизнью, в которой полагаются объекты. В некотором смысле мы оказываемся
отделены от самих себя, ограничиваясь рассмотрением жизни. Другими словами, мы
не доверяем тому тезису, который полагаем166.
Подытожим сказанное. Благодаря epoche мы достигаем сознания после того, как оно
одно становится темой наших суждений; любое утверждение о мире попадает под
запрет. Но так же и по той же самой причине сознание, открываемое
133 Философская интуиция
в феноменологической редукции, является уже не психологическим, а
трансцендентальным.
Вместе с запретом на использование любых утверждений, включающих в себя
полагание существования мира, мы элиминируем также использование в качестве
предпосылок любых суждений, высказанных в естественной установке. Следовательно,
мы не предпосылаем нашему исследованию никакой науки167: ни науки о природе, ни
науки о духе, ни науки экспериментальной, ни эйдетической (региональной
онтологии)168. Мы не предполагаем себя в смысле личности, живущей в мире и не
предполагаем никакой другой личности или Бога169. Феноменология освобождается от
всевозможных чужеродных предпосылок, поскольку становится философской наукой,
"наукой о первых принципах"170. Феноменология должна исходить только из
непосредственной интуиции171. В сфере сознания мы все же обнаруживаем (в форме
noemata) все положения науки вместе с их особым способом конституирования
сознанием172. Это и есть тот аспект, в котором нас интересуют суждения науки.
Мы их находим потому, что полагать сознание - означает полагать его в отношении
с миром, объектами, Sachverhalte. Мы не обсуждаем ценность и границы суждений и
положений науки, так как они не являются предпосылками феноменологической
работы173. Мы лишь спрашиваем, как они конституированы, т. е. каково их значение
для жизни. Феноменология не имеет никакой другой цели, кроме одной: возвратить
мир объектов - объектов восприятия, науки или логики - в конкретные связи нашей
жизни и на этом основании понять их174. Именно на это направлены все
ноэтико-ноэматические анализы.
Само тело, чье отношение к сознанию становится для психологии так называемой
"проблемой души и тела", не исчезает в процессе редукции. Оно конституировано
совокупностью переживаний и внутренних ощущений. Тело дано также как объект,
имеющий специфическую структуру, играющий привилегированную роль в тотальности
опыта. Только феноменологический анализ психологической апперцепции может
прояснить смысл отношения между сознанием и телом, понятым как естественный
объект. Мы считаем, что указанная проблема редуцируема к вопросу о том, что
значит такое отношение, т. е. как оно конституируется в трансцендентальной
жизни.
Является ли редукция, подобно картезианскому сомнению, временной установкой? Мы
полагаем, что, обозначив место редукции в ряду проблем и задач феноменологии, мы
можем ответить на этот вопрос отрицательно. Редукция
134 Э. Левинас
имеет не временную, но абсолютную ценность для Гуссерля. С помощью редукции
Гуссерль надеется возвратиться к абсолютному бытию или жизни, источнику всех
видов бытия175.
Полагание присущей субъективности и ее собственному смыслу онтологической
ценности конституирует подлинный базис мысли Гуссерля. "Быть" означает то же
самое, что быть переживаемым, иметь значение в жизни. Феноменологическая
редукция не имеет никакой другой цели, кроме той, что требует представить нам
подлинных нас же самих. Правда, феноменологическая редукция сводится здесь к
чисто созерцательному и теоретическому взгляду, который рассматривает жизнь, но
отличен от нее.
Редукция не пытается играть роль абстракции (мы старались показать это), которая
представляла бы сознание без мира. Напротив, редукция открывает нашу подлинно
конкретную жизнь176. Искажать смысл бытия сознания скорее свойственно
психологической установке, в которой человек воспринимается как часть природы.
Однако если редукция и кажется разновидностью абстракции, в этом повинна
неустойчивость концепции сознания Гуссерля. Мы показали, что интенциональность
определяет саму природу сознания и охарактеризовали эту интенциональность как
необходимо трансцендентную. Тексты и общий смысл философии Гуссерля допускают
такое толкование: мир неотделим от сознания, которое всегда есть сознание
чего-либо. Идея трансцендентной интенциональности является столь преобладающей,
что даже внутренняя интенциональность, конституированная гилетическими
данными177, оказывается (быть может, ошибочно) воспринятой Гуссерлем как
принадлежащая к тому же самому типу. Но все же многие высказывания Гуссерля
наводят на мысль, что он вовсе не считал противоречивой идею чистой имманенции.
Следовательно, сознание может существовать и без мира. Возможно, выявляемая
здесь двойственность позиции Гуссерля связана с указанной неустойчивостью. Но,
скорее всего, она вытекает из непроясненности и неопределенности в отношениях
между hyle и noesis. По-видимому, редукция поворачивается к сознанию без мира, в
котором мир должен быть конституирован на базисе чистого hyle, что является
разновидностью абстракции, возрождающей, как кажется, сенсуалистический тезис.
Существует и другая причина того, что рассматриваемая нами до сих пор редукция
не открывает конкретную жизнь и смысл, который объекты имеют в жизни. Конкретная
жизнь не есть жизнь замкнутого в себе солипсистского
135 Философская интуиция
сознания. Конкретное бытие не является тем, что существует только для одного
единственного сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54