Резной крест Чаринга; купо
л Святого Павла; громады Тауэра; вот занялись окна Аббатства и горели мно
гоцветными небесными щитами (фантазия Орландо); вот запад уже слился в од
но золотое окно, и ангелы (опять Ц фантазия Орландо) сбегали и взбегали по
небесным ступенькам.
И все время, все время коньки скользили как по бездонной пучине неба, так я
рко синел лед; и так стеклянно-гладок он был, что они разгонялись быстрей,
быстрей, и белые чайки расчерчивали воздух крыльями, как в зеркале отраж
ая росчерки коньков.
Саша Ц не старалась ли она его задобрить? Ц была нежней всегдашнего и да
же еще пленительней. Обычно она не любила говорить о своей прежней жизни,
а тут рассказала, как зимой в России слышала дальний волчий вой и, трижды т
явкнув по-волчьи, продемонстрировала, как это звучит. В ответ он рассказа
л ей про оленей в заснеженном парке, как они забредают в гулкие залы погре
ться и один старик их кормит кашей из ведра. И она его расхваливала Ц за л
юбовь к животным, за отвагу, за его ноги. В восторге от ее похвал, пристыжен
ный тем, что мог вообразить ее на коленях у простого матроса, а потом и раз
добревшей, вялой и сорокалетней, он сказал, что не находит слов, чтоб досто
йно ее расхвалить; однако тотчас сообразил, что она похожа на ручей, на мур
аву, на волны, и, сжав ее в объятиях еще нежней, чем всегда, полетел с нею по л
ьду, обгоняя удивленных чаек и бакланов. И она наконец задохнулась, остан
овилась и сказала ему, что он как рождественская елка, разубранная милли
оном свечек (так принято у них в России), увешанная желтыми шарами, Ц вся в
пламени, света на целую улицу хватит (так приблизительно можно бы это пер
евести); ибо со своими пылающими щеками, темными кудрями и черно-красным к
амзолом он словно сияет собственным пламенем, словно у него засветили ла
мпу внутри.
Все краски, кроме полыхания Орландовых щек, скоро выцвели. Настала ночь. О
ранжевость заката погасла, уступив место странно белесому свечению фак
елов, костров и прочих приспособлений, и разом все удивительно переменил
ось. Храмы, дворцы вельмож, отделанные белым камнем по фасаду, плыли по воз
духу, высвечиваясь полосами и пятнами. От Святого Павла, в частности, уцел
ел один золоченый крест. Вестминстерское аббатство зыбко серело скелет
ом листа. Все истончилось, оскудело, все преобразилось. Звуки стали плотн
ее, гуще. Приближаясь к месту гуляний, Орландо и Саша услышали звук Ц прот
яжный, чистый, как от удара по камертону; он разрастался, крепчал, пока не р
азразился гремучим раскатом. То и дело взвивались ракеты, и восторженный
рев их приветствовал. Вот стали заметны маленькие фигурки, отрывавшиеся
от толпы и кружившие по льду, как мошки. И над этим сверкающим озерцом чер
ной чашей мрака опрокинулась зимняя ночь. И в черноте этой, с нагнетавшим
и нетерпение паузами, расцветали ракеты: полумесяцы, змейки, короны. На ми
г дальние холмы и леса оживали, как в летний зной; и снова на них падали ноч
ь и зима.
Орландо и Саша, уж совсем близко к королевской площадке, прокладывали пу
ть в густой толпе простонародья, теснившейся поближе к шелковой ленте. Н
е спеша расстаться с уединением и попасть под неусыпное соглядатайское
око, парочка медлила среди подмастерьев, портняжек, рыбачек, конских бар
ышников, проходимцев, голодных грамотеев, горничных в косынках, торговок
апельсинами, конюхов, трезвых граждан, бесстыжих кабатчиков, маленьких
оборвышей, всегда примазывающихся к любой толпе, орущих, мешающихся под
ногами, Ц словом, весь лондонский уличный сброд теснился тут, толкался, п
ихался, кидал кости, громко предсказывал судьбу, щипался, щекотался; тара
торил, горланил Ц там хмуро, там буйно, Ц одни изумленно разинув рот, дру
гие с каменным безразличием галок на заборе; разнообразие оснастки отра
жало состояние кармана: одни были в мехах, парче, другие в рубище, и ноги за
щищены от жалящего льда лишь рваными обмотками. Основная масса толпилас
ь, пожалуй, перед подмостками, на каких у нас показывают Панча и Джуди, и гл
азела на представление. Черный мужчина махал руками и орал. Женщина в бел
ом лежала на постели. Актеры метались вверх-вниз по ступенькам, то и дело
спотыкались, и публика топала, свистела, а то от скуки запускала в них апел
ьсинной кожурой, за которой тотчас кидался беспризорный пес, Ц но при вс
ей неуклюжести, при всей невозможности зрелища странная путаная мелоди
я слов завораживала Орландо, как музыка. Выговариваемые дерзко-спешащим
говорком, напоминавшим о песнях матросов в пивной на Уоппинг-оулд-стеэр
с, слова эти и помимо смысла пьянили его, как вино. Но когда, долетев через л
ед, отдельная фраза ударяла по сердцу, ярость мавра оказывалась его ярос
тью, а когда мавр удушал женщину в постели Ц это сам Орландо убивал Сашу с
обственной рукой.
Но вот представление кончилось. Все потемнело. По щекам Орландо лились с
лезы. Он взглянул на небо Ц там тоже была черная тьма. Все окутывает смерт
ь и мрак, думал Орландо. Жизнь человеческая кончается гробом. Черви нас со
жрут.

Как будто в мире страшное зат
менье,
Луны и солнца нет, земля во тьме,
И все колеблется от потрясенья
У.Шекспир. «Отелло». Акт V, сц.
2. (Перевод Б.Пастернака.)
.

И едва он произнес эти слова, бледно-утренняя звезда взошла в его памяти.
Ночь была темная, хоть глаз выколи; но не такой ли ночи они и дожидались? Не
такой ли ночью задумали бежать? Он вспомнил все. Час пробил. Он порывисто п
рижал к груди Сашу, шепнул ей на ухо: «Jour de ma vie!»
Заря моей жизни! (фр.).

Это был пароль. В полночь они сойдутся у гостиницы близ Черных Брат
ьев. Кони будут ждать. Все готово для побега. И они разошлись в разные стор
оны Ц он к своему, она к своему шатру. Оставался еще час времени.
Задолго до полуночи Орландо был уже на условном месте. Так черна была ноч
ь, что никого не увидишь на расстоянии шага; оно бы и к лучшему, но такая цар
ила торжественная тишина, что за полмили слышно цоканье ли копыт, крик ли
ребенка. То и дело у Орландо, вышагивавшего взад-вперед по тесному дворик
у, сердце обрывалось от стука подков по булыжнику, от шелеста женских юбо
к. Но всякий раз оказывалось, что это всего лишь направляется к себе домой
припозднившийся купец либо женщина вышла на улицу в далеко не столь неви
нных целях. Пройдут Ц и еще плотней смыкалась за ними тишина. Вот огни, др
ожавшие в нижних этажах тесных жилищ, набитых городской беднотой, пересы
пались выше, в спальни, и там один за другим потухли. Фонари в здешних края
х были редки, да и те, по нерадению ночного сторожа, часто гасли, не дождавш
ись рассвета. И еще плотнее смыкалась тьма. Орландо прикрутил фитиль в св
оем фонаре, проверил упряжь, посмотрел пистолеты, поправил кобуру; и все э
то проделал он раз десять и вот уж больше ничего не мог припомнить такого,
что требовало бы его попечения. Хотя до полуночи оставалось еще минут дв
адцать, он никак не мог себя заставить войти в гостиницу, где хозяйка, верн
о, еще оделяла скверным вином нескольких матросов, распевавших свои песе
нки и рассказывавших свои истории про Дрейка
Сэр Фрэнсис Дрейк (1545 Ц 1596) Ц
английский мореплаватель, открыватель новых земель, герой войны с Испан
ской Армадой.
, Хоккинса
Сэр Джон Хоккинс (1532 Ц 1595) Ц отважный мореплаватель, флотоводец, воин.

и Гренвила
Сэр Ричард Гренвил (1541 Ц 1591) Ц мореплаватель, убит в морском бою с испа
нцами.
, пока, свалившись под скамью, не захрапят на земляном полу. Тьма была
куда милей его безумно колотившемуся сердцу. Он вслушивался в каждый зв
ук, ловил ухом каждый шорох. Каждый пьяный выкрик, каждый стон роженицы ли
, другого ли какого бедолаги надрывал ему душу, словно предвещая недобро
е. Нет, он не боится за Сашу. Храбрость ее не знает границ. Она придет одна, в
камзоле и штанах, обутая по-мужски. Шаг ее легок, неуловим, не слышен даже и
в этой тишине.
Так ждал он во тьме. Вдруг его ударили по лицу Ц тихая, но тяжелая пощечин
а. Он до того истомился ожиданием, что весь задрожал и тотчас схватился за
шпагу. Удары повторились Ц еще, еще, Ц его били по щекам, били по лбу. Прив
ыкнув уже к сухому морозу, Орландо не сразу сообразил, что это дождь: его у
даряли дождевые капли. Сперва они падали медленно, как бы нехотя, с ленцой
. Но скоро заколотили чаще, чаще. Уже их было не шесть, а шестьдесят, шестьсо
т; и вот, слившись, они обрушились каскадом. Все небо будто накренилось, из
ошло потоком. За пять минут Орландо промок до нитки.
Поспешно отведя лошадей под укрытие, сам он затаился под навесом крыльца
и оттуда оглядывал двор. За грохотом и гулом ливня нельзя было различить
ничьих шагов. Дороги, изрытые колдобинами конечно, сделались непроходим
ы. Но Орландо почти не думал о том, как это должно сказаться на замысле поб
ега. Все чувства его, все мысли сосредоточились на мерцающей в свете фона
ря мощеной тропке, Ц там надеялся он увидеть Сашу. Иногда она ему мерещил
ась во тьме, в дождевых прядях. Но тотчас призрак исчезал. Вдруг ужасным, з
ловещим тоном, от которого у Орландо перевернулось сердце, часы Святого
Павла возгласили первый удар полуночи. И безжалостно пробили еще четыре
раза. С суеверием влюбленного Орландо загадал, что она придет при шестом
ударе. Но вот раскатилось эхо шестого, отзвенел седьмой, восьмой, и для его
израненного слуха они звучали смертным приговором. При двенадцатом уда
ре он понял, что надежды нет никакой. Тщетно прибегал он к утешительным до
водам рассудка: может быть, она опоздала; может быть, ее задержали; может б
ыть, она заблудилась. Вещая душа Орландо чуяла правду. Пробили, прозвенел
и часы на других башнях. Весь мир словно сговорился греметь о ее предател
ьстве, его посрамлении. Давние мучительные догадки, смутно подтачивавши
е Орландо, прорвали плотины запрета. Его жалили несчетные змеи, одна ядов
итей другой. Дождь лил как из ведра. Он стоял под навесом крыльца, не в сила
х сдвинуться с места. Проходили минуты. У Орландо подгибались ноги. А ливе
нь бушевал. Будто грохотали тысячи пушек. Будто с треском валились могуч
ие дубы. Раздавались какие-то дикие вопли, жуткие, нечеловеческие стоны. Н
о Орландо все стоял и стоял, пока часы Святого Павла не пробили два часа, и
тогда только, крикнув с убийственной иронией: «Jour de ma vie!» Ц он швырнул фонарь
оземь, вскочил на коня и поскакал, сам не зная куда.
Верно, слепой инстинкт (ибо разум его молчал) вел его вдоль речного берега
по направлению к морю. Потому что, когда занялся рассвет с особенной како
й-то внезапностью, небо бледно зажелтело и почти перестал дождь, Орландо
оказался совсем близко к устью Темзы. И вид весьма странного, удивительн
ого свойства предстал глазам его. Там, где три месяца, а то и больше, лед, сто
ль плотный, что казался вековечней камня, держал на себе целый город увес
елений, теперь ярились желтые волны. Река высвободилась за эту ночь. Будт
о серные источники (и к такой точке зрения склонялось большинство мыслит
елей), забив из вулканических глубин, взорвали лед и с мощной силой размет
али множество осколков в разные стороны. От одного взгляда на воду могло
помутиться в голове. Все смешалось, все клубилось. Всю реку усеяли айсбер
ги. Одни были просторны, как кегельбаны, и высотою с дом; другие Ц не больш
е мужской шляпы, зато Ц как причудливо изогнуты! То вдруг целый караван л
ьдин сметал и топил все на своем пути. То, извиваясь, как змея под палкой му
чителя, река шипела меж обломков, швыряла их от берега к берегу, и они гром
ко разбивались о пирсы. Но больше всего ужасал вид человеческих существ,
загнанных в ловушку, расставленную этой страшной ночью, и теперь в отчая
нии меривших шагами зыбкие свои островки. Прыгнут ли они в поток, останут
ся ли они на льду Ц участь их была решена. Иногда они гибли целыми группам
и, кто Ц стоя на коленях, кто Ц кормя грудью младенца. Вот старик, видимо, ч
итал вслух молитвы. Вот какой-то бедолага один метался по своему тесному
прибежищу, и его судьба была, быть может, всего страшней. Уносимые в открыт
ое море, иные тщетно взывали о помощи, неистово клялись исправиться, каял
ись в грехах, обещали поставить Богу алтари и осыпать Его золотом, если Он
услышит их молитвы. Другие были так поражены ужасом, что сидели молча, нед
вижно, глядя прямо перед собой. Несколько молодых лодочников, а может быт
ь рассыльных, судя по ливреям, орали непристойные кабацкие песни и приня
ли смерть с кощунством на устах. Старый вельможа Ц о чем свидетельствов
али его меха и золотая цепь Ц тонул недалеко от Орландо, призывая отмщен
ие на головы ирландских мятежников, которые, выкрикнул он при последнем
издыхании, затеяли весь этот кошмар. Многие гибли, прижимая к груди сереб
ряные горшки и прочие сокровища; а по меньшей мере двадцать несчастных с
тали жертвами собственной алчности, бросившись с берега в воду, только б
ы не упустить золотой бокал или не дать исчезнуть с глаз долой какой-нибу
дь собольей шубе. Ибо мебели, ценности, имущество всякого рода так и уноси
ло на айсбергах. Среди прочих достопримечательностей следует отметить
кошку, кормящую котят; стол, пышно накрытый к ужину на двадцать персон; пар
очку в постели; а также удивительное количество кухонной утвари.
Смущенный, ошеломленный, Орландо некоторое время только стоял и беспомо
щно оглядывал чудовищные, катящие мимо волны. Потом, как бы опомнившись, о
н пришпорил коня и поскакал вдоль берега по направлению к морю. Одолев из
лучину, он оказался там, где всего два дня назад, так незыблемо вмерзнув в
лед, стояли посольские корабли. Он их поскорей сосчитал: французский, исп
анский, австрийский, турецкий. Все держались на плаву, хотя французский к
орабль сорвало с якоря, а в турецком была большая пробоина и он стремител
ьно наполнялся водой. Только русского судна нигде не было видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32