Так он объяснил.
Собственно, хоть они только что познакомились, они уже знали друг о друге
все сколько-нибудь существенное, как водится у влюбленных, и теперь оста
валось выяснить только разные мелочи: например, как кого зовут, кто где жи
вет, нищие они или люди с достатком. У него замок на Гебридах, но совершенн
о разрушенный, сказал он. В столовой пируют бакланы. Он солдат, моряк, иссл
едует Восток. Сейчас направляется в Фалмут, там стоит его бриг, вот только
ветер улегся, а он сможет выйти в море не иначе как при штормовом юго-запа
дном ветре.
Орландо поскорее глянула на флюгерного золоченого леопарда. Слава Богу,
хвост, незыблемый как утес, указывал прямо на восток.
Ц О Шел! Не покидай меня! Ц крикнула она. Ц Я безумно тебя люблю!
Не успели эти слова слететь с ее уст, как жуткая мысль мелькнула у них обои
х одновременно.
Ц Ты женщина, Шел! Ц крикнула она.
Ц Ты мужчина, Орландо! Ц крикнул он. Никогда еще от самого своего начала
мир не
видывал такой сцены уверений и доказательств, как та, что разразилась да
лее. По ее окончании оба снова уселись за стол, и Орландо спросила, что это
за речи такие о штормовом юго-западном ветре? Куда это он намерен держать
путь?
Ц На Горн, Ц ответил он кратко и покраснел. (Должен же и мужчина краснеть
, как и женщина, просто поводы у них совершенно разные.) Только благодаря н
еотступному натиску и чутью удалось ей установить, что жизнь его посвяще
на опаснейшей и блистательной задаче, а именно огибать мыс Горн под штор
мовым ветром. Гнутся мачты; паруса обращаются в клочья. (Она у него вырвала
эти признания.) Нередко корабль тонет, и в живых остается он один Ц на пло
ту, с единственным сухарем.
Ц Ну а чем же нынче человеку заняться, Ц сказал он застенчиво и положил
себе еще несколько ложек клубничного варенья. И, представив себе, как это
т мальчик (а кто же он, как не мальчик?) под стоны мачт и сумасшедшее кружени
е звезд отдает отрывистые хриплые приказания Ц то обрезать, это бросить
за борт, Ц она расплакалась, и слезы эти, она заметила, были слаще всех, ка
кие до сих пор доводилось ей лить. «Я женщина, Ц думала она. Ц Наконец-то
я настоящая женщина». Она от всей души благодарила Бонтропа за восхитите
льную, за нежданную радость. Не охромей она на левую ногу, она бы вскочила
к нему на колени.
Ц Шел, милый, Ц приступилась она снова, Ц расскажи…
И так разговаривали они часа два, или больше может быть, про мыс Горн, а мож
ет быть нет, и разговор их записывать решительно не стоит, ведь они так хор
ошо друг друга знали, что могли говорить что угодно, а это равносильно том
у, чтобы вовсе не говорить или говорить о глупейших и прозаичнейших веща
х: например, как готовить омлет или где купить в Лондоне самые лучшие боти
нки, что, вынутое из оправы, теряет всякий блеск, тогда как оправленное Ц
сияет неслыханной красотой. И благодаря мудрой рачительности природы с
овременное сознание уже может обходиться почти без языка; и простейшее в
ыражение сойдет, раз сходит отсутствие выражений; и самый будничный разг
овор часто оказывается самым поэтичным, а самое поэтичное Ц это то и ест
ь, что записать невозможно. По каковым причинам мы здесь и оставим большо
й пробел в знак того, что это место заполнено до краев.

Еще несколько дней протекали в подобных беседах, и вот:
Ц Орландо, любимая, Ц начал было Шел, когда за дверью послышалось шарка
нье и Баскет, дворецкий, явился с сообщением, что внизу ждут двое фараонов
с приказом королевы.
Ц Сюда их, Ц кратко сказал Шелмердин, будто стоял у себя на юте, и занял п
озицию подле камина, невольно заложив руки за спину. Двое полицейских, в б
утылочных мундирах, с дубинками у бедра, вошли и стали по стойке «смирно».
Покончив с формальностями, они передали Орландо в собственные руки, как
им было предписано, документ чрезвычайной важности, судя по сургучным кл
яксам, лентам, присягам и подписям самого внушительного свойства.
Орландо пробежала бумагу глазами и затем с помощью указательного пальц
а правой руки, выделила, как самые насущные, следующие факты.
«Судебным разбирательством установлено… Ц читала она, Ц кое-что в мою
пользу, вот, например… а кое-что нет. Турецкий брак аннулировать (я была по
слом в Константинополе, Шел, Ц пояснила она). Детей признать внебрачными
(якобы у меня было трое сыновей от Пепиты, испанской танцовщицы). Так что о
ни ничего не наследуют… вот это прекрасно… Пол? Ага! Что насчет пола? Мой п
ол, Ц прочитала она не без торжественности, Ц неоспоримо, без тени сомн
ения (А? Что я тебе минуту назад говорила, Шел?) объявляется женским Состоя
ние, сим освобождаемое от наложенного на него ареста, имеет переходить м
оим наследникам и наследникам вышеозначенных по мужской линии, в случае
же невступления в брак…» Ц Но тут слог закона ей надоел, и она сказала:
Ц Но невступления в брак не ожидается и отсутствия наследников тоже, та
к что остальное можно не читать, Ц после чего подмахнула свою подпись по
д росчерком лорда Пальмерстона
Генри Джон Темпл, третий виконт Пальмерсто
н (1784 Ц 1865) Ц многократный премьер-министр Англии.
и с той минуты вошла в неограниченное владение своими титулами, до
мами и состоянием, каковое заметно убавилось, так как на разбирательство
ушла уйма денег, и, снова бесконечно знатная, она была теперь ужасно бедна
.
Когда стал известен исход процесса (а слухи были куда расторопней, чем см
енивший их телеграф), весь город ликовал.
[Лошадей впрягли в кареты с единственной целью вывести их погулять. Ланд
о и коляски порожняком непрестанно катили туда-сюда по Хай-стрит. В «Быке
» читали приветствия. В «Олене» читали ответы. Лондон был иллюминирован.
Золотые ларцы выставляли в надежно запертых горках. Монеты добросовест
но клали под камень. Основывались больницы. Открывались крысиные и вороб
ьиные клубы. Чучела турчанок вместе с несчетным множеством крестьянски
х мальчишек со свисающей изо рта ленточкой: «Я не то, за что себя выдаю» Ц
дюжинами сжигали на рыночных площадях. Скоро дворцовые каурые пони прот
русили к дому Орландо с приказанием от королевы явиться нынче же к ужину
и остаться ночевать во дворце. Стол Орландо, как и в предыдущем случае, тон
ул под сугробами приглашений от графини Р., леди К., леди Пальмерстон, марк
изы В., миссис Гладстон
Миссис Гладстон Ц жена Уильяма Юарта Гладстона (1809 Ц 1898), прем
ьер-министра Англии.
и прочих, искавших удовольствия ее видеть и напоминавших о старинн
ых связях своих семейств с ее собственным, и прочее, и прочее] Ц что не слу
чайно заключено в квадратные скобки, должным образом означающие, наскол
ько преходящим и бренным было все это для Орландо. Возвращаясь к тексту, о
на все это пропустила. На рыночных площадях пылали костры, а она бродила п
о темным лесам наедине с Шелмердином. Стояла прелестная погода, деревья
недвижно простирали над ними ветви, и, если все-таки падал какой-нибудь л
ист, он падал так медленно, что можно было полчаса наблюдать, как он, золот
ой и багряный, кружит в воздухе, прежде чем упасть к ногам Орландо.
Ц Расскажи мне, Map, Ц говорила она (тут самое время объяснить, что, когда он
а его называла по первому слогу первого имени, она бывала в мечтательном,
влюбленном, покладистом духе, таком домашнем, разнеженном, томном, будто
пахуче полыхают поленья, и вечер, но одеваться еще не пора, и за окном чуть
заметная сырость, и листья блестят, но соловей тем не менее, пожалуй, залив
ается среди азалий, и на дальних мызах лениво перелаиваются собаки, крич
ит петух, Ц все это читатель должен вообразить в ее голосе). Ц Расскажи м
не, Map, Ц говорила она, Ц про мыс Горн.
И Шелмердин складывал на земле из сухих листьев и нескольких улиточных р
аковин небольшую модель мыса Горн.
Ц Тут север, Ц говорил он. Ц Тут юг. Ветер приблизительно отсюда. Ну вот,
а бриг направляется прямо на запад; мы только что спустили крюйс-марс; и в
идишь Ц тут, где эта трава, Ц он входит в течение, ты определишь, оно помеч
ено, Ц где моя карта и компас, боцман? Ага! Благодарствуй. Значит, там, где т
а раковина. Течение гонит его правым галсом, так что нам надо спешно спуск
ать кливер, не то нас кинет на бакборт, видишь, где буковый лист, потому что,
знаешь ли, душа моя… Ц И он продолжал в том же роде, и она ловила каждое сло
во, и правильно все понимала, и видела Ц то есть без всяких его объяснений
Ц свечение волн; как льдинки позвякивают под вантами; как он под ревущим
ветром карабкается на топ-мачту; там рассуждает о судьбах человечества;
спускается; пьет виски с содовой; сходит на берег; попадается в сети к черн
окожей красотке; раскаивается; размышляет об этом; читает Паскаля; решае
т написать что-нибудь философическое; покупает обезьянку; размышляет о
том, в чем цель жизни; решает в пользу мыса Горн и так далее. Все это и еще ты
сячи разных вещей понимала она из его слов, и, когда она отвечала: «Ах, негр
итянки Ц они ведь такие соблазнительные» Ц на его сообщение о том, что у
него вышел весь запас сухарей, он дивился и восхищался тем, как чудесно он
а его понимает.
Ц Ты положительно убеждена, что ты не мужчина? Ц спрашивал он озабоченн
о, и она откликалась эхом:
Ц Неужто ты не женщина? Ц И приходилось тотчас же это доказывать. Потом
у что каждый поражался мгновенности отклика, и для каждого было открытие
м, что женщина может быть откровенной и снисходительной, как мужчина, а му
жчина может быть странным и чутким, как женщина, и необходимо было тотчас
подвергнуть это проверке.
И так продолжали они говорить или, скорей, понимать, Ц и это стало главны
м в искусстве речи в тот век, когда слова ежедневно скудеют в сравнении с и
деями и слова «сухари все вышли» уже значат равно то же, что целовать негр
итянку во тьме, если ты только что в десятый раз перечитал философию епис
копа Беркли
Джордж Беркли (1685 Ц 1753) Ц английский философ, представитель субъективног
о идеализма. Тонкий стилист.
. (А отсюда следует, что лишь изощреннейшие мастера стиля способны г
оворить правду, и, наткнувшись на простого односложного автора, вы может
е без малейших сомнений заключить, что бедняга лжет.)
Так они разговаривали; и потом, когда ноги ее совсем тонули в пятнистых ос
енних листьях, Орландо вставала и одиноко брела в глубь лесов, предостав
я Бонтропу одному совершенствовать модель мыса Горн из улиточных раков
ин.
Ц Бонтроп, Ц говорила она, Ц я ухожу. Ц А когда она называет его вторым
именем Ц Бонтроп, это должно означать для читателя, что ею овладело ощущ
ение сирости, и оба они ей кажутся точечками в пустыне, и хочется только вс
третить смерть один на один, потому что люди ведь мрут ежедневно, мрут за о
беденными столами или так вот, на воле, в осенних лесах; и хоть костры пыла
ли и леди Пальмерстон и миссис Дерби ежедневно приглашали ее на обед, на н
ее нападала жажда смерти, и, когда она ему говорила «Бонтроп», на самом дел
е она говорила: «Я умерла», и уходила, как дух бы ушел, сквозь призрачно-бле
дные буки, и уплывала глубоко в одиночество, словно последний звук, после
днее движение Ц остыли и она вольна идти куда глаза глядят, Ц все это до
лжен услышать читатель в ее голосе, когда она говорит «Бонтроп», и должен
еще прибавить для полноты картины, что и для него самого оно означало Ц в
от тут уже мистика Ц отъединение, и замкнутость, и бестелесное хождение
по палубе брига в бездонных морях.
Через несколько часов смерти вдруг сойка вскрикивала: «Шелмердин!» Ц и
она наклонялась, срывала один из тех осенних крокусов, которые для иных о
значают просто «крокус», и только, и вместе с сойкиным пером, синевой свер
ху-вниз просверкнувшим в буках, прятала у себя за пазухой. Потом она звала
: «Шелмердин!» Ц и слово, прострелив лес, разило его на месте, там, где он си
дел, сооружая модели из травы и улиточных раковин. Он видел ее, слышал, как
она идет к нему с крокусом и сойкиным пером за пазухой, и кричал: «Орландо!
» Ц и это значило (тут не следует забывать, что, когда яркие краски, синяя с
желтой например, смешиваются у нас в мыслях, часть их счищается к нам на сл
ова) сперва, что гнутся и качаются папоротники, словно сквозь них пробива
ется что-то; и это оказывается затем кораблем под всеми парусами, вздымаю
щимся, опадающим, заваливающимся сонно, словно перед ним простирается це
лый год незакатного лета; и корабль близится, зыбко покачиваясь, гордо и п
раздно, взлетает на гребне волны, падает в лощину другой, и уже он стоит на
д тобою (а ты сидишь в своей утлой лодчонке и смотришь, и смотришь), и все пар
уса трепещут и вдруг Ц что это? Ц падают грудой на палубу Ц вот как Орла
ндо сейчас падала рядом с ним на траву. Восемь или девять дней прошли таки
м образом, на десятый день, а именно 26 октября, Орландо лежала в папоротник
е, а Шелмердин декламировал Шелли (которого все сочинения знал он наизус
ть), когда лист, лениво начавший падение с верхушки бука, вдруг стремитель
но охлестнул ноги Орландо. За ним последовал второй лист и третий. Орланд
о вздрогнула и побледнела. Это был ветер. Шелмердин Ц но сейчас уместней
его назвать Бонтро-пом Ц вскочил на ноги. Ц Ветер! Ц крикнул он.
И вместе они бросились через лес (ветер на бегу облеплял их листьями), на б
ольшой двор, дальше, малыми дворами, и слуги ошарашенно бросали кто швабр
у, кто скалку и кидались им вслед, и вот добежали до часовни, и стали зажига
ть свечи, и кто-то скамью опрокинул, кто-то свечу, наоборот, по ошибке задул
. Звонили в колокола. Созывали людей. Наконец явился мистер Даппер, на ходу
надевая епитрахиль и спрашивая, где требник. Ему сунули молитвенник кор
олевы Марии, он поискал-поискал, второпях листая страницы, и сказал: «Марм
адьюк Бонтроп Шелмердин и леди Орландо, станьте на колени»; и они стали, и
темнели, светлели, светлели, темнели, когда свет и тень врывались по очере
ди в витражи, и сквозь грохот несчетных дверей, словно одну о другую колот
или медные плошки, то слабо, то истошно рыдал орган, и мистер Даппер, уже ст
аренький старичок, пытался перекричать грохот, но его не было слышно, и по
том на мгновение все затаилось, и три слова, кажется «смерть не разлучит»,
отчеканились в тишине, и все дворовые протиснулись в дверь, с кнутами и с г
раблями, и кое-кто подпевал, кое-кто молился, а потом птица забилась о стек
ло, и грянул гром, и никто не расслышал, когда было сказано «да убоится», и н
е разглядел ничего, кроме золотистого сполоха, когда из рук в руки переда
валось кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32