Раввин Вейтц вступил в разговор, одобряя порицания Корвы:
– Если бы у вас наблюдались изменения душевного состояния, тогда бы вас сюда не вызвали. Тайсон раздраженно отмахнулся от них:
– Я сказал, что должен был сказать.
– Вам нужно было сегодня спрятать свое самолюбие подальше, – возразил Корва.
– Вы сказали мне, что я могу говорить все, что захочу.
– Я предполагал, что вы скажете о том, как убийцы разгуливают на свободе. И прежде чем выносить приговор, присяжные должны учесть это. Я-то думал, что вы поняли, какую цель мы преследуем... ну да ладно... черт с ним.
Раввин взял кейс и направился к выходу. На пороге он остановился и недовольно пробормотал:
– В следующий раз, когда они соберутся созывать трибунал, пусть подыщут более подходящее место. Да благословит вас Господь.
Корва услышал в коридоре тяжелые шаги уходившего раввина. Он сел за его стол выпить охлажденной воды.
Тайсон стоял у окна и наблюдал за грязными потоками дождя, бегущими по тротуарам в сточную канаву. В десяти футах от здания церкви на газончике мокли двое полицейских, повесив на плечи свои М-16.
– Да. Отсюда не убежишь.
– Что вы там увидели такого интересного? – продолжал дуться Корва.
– Они выставили охрану с автоматами.
– А вы чего ждали? – огрызнулся защитник.
Тайсон скорчил гримасу.
– Почему вы это сделали?
– Сделал что? – отбивался адвокат.
– Вы прекрасно знаете, черт бы вас побрал, что я имею в виду.
Корва ответил не сразу. Он объяснил, странно округлив глаза:
– Я сделал это потому... в общем, я не мог сидеть и смотреть, как вы корчитесь на горячей сковородке, плотно сжав губы.
– Ладно. Вы поступили по-своему, а я по-своему. И в результате получилось... кто в лес, а кто по дрова. – Тайсон сверил часы. – Сколько времени это займет? И сколько мне дадут?
Корва заговорил примирительно:
– Им очень многое нужно взвесить и решить. Иногда на приговор уходит больше времени, чем на вердикт. Бывает, что присяжные в течение нескольких дней не могут вынести приговор. – Корва ухмыльнулся. – Пятнадцать лет я имею дело с судом. И все равно никогда не знаю, что получится.
Тайсон в раздумье сел на стул для прихожан и взглянул на часы.
– Двенадцать пятнадцать.
– Ничего не остается, как ждать. – Адвокат силился улыбнуться.
– Вы по доброй воле остаетесь с подсудимым? – проверил лояльность Корвы Тайсон.
– Думаю, что это так. Но если вы чувствуете себя здесь неуютно, мы можем посидеть в кутузке.
– Пожалуй, мы останемся здесь. – Тайсон углубился в свои мысли и некоторое время молчал. Корве, наоборот, захотелось выговориться.
– Помните, как мы бывало говорили во Вьетнаме? Нельзя отличить хороших парней от плохих. Поэтому убей их всех, а святой Петр отберет лучших. Когда я первый раз услышал об этом, мне показалось это забавным. Но когда это произошло – убийство местных жителей, – ничего забавного я больше в этом не видел. И только приготовившись к отъезду домой, я начал понемногу осмысливать происходящее. Думаю, не ошибусь, если скажу, что, находясь во Вьетнаме, вы потеряли связь с внешним миром и создали свой собственный. Это вы забыли сказать в своей маленькой речи. Это разрыв между сознанием своего долга, решением его не выполнять и добровольным приходом к этому решению, хотя оно противостоит вашим принципам.
Тайсон закурил, нервно щелкая зажигалкой.
– Я продолжаю возвращаться к прошлому. Стараюсь вспомнить, что чувствовал раньше, какие мысли приходили ко мне тогда. Но чем больше я прикладываю усилий, тем иллюзорнее становится эта история. Смешно сказать, что самые яркие впечатления от Вьетнама я получил в первые и последние дни службы. Вначале я еще открыто впитывал реальность, но недели проходили за неделями, и с каждым прожитым месяцем я все больше погружался в себя, начинал что-то отбрасывать, что-то искажать и особенно отрицать. Например, утром убили пятерых из взвода, а к обеду думаешь, что они вообще не существовали. Ты мог небрежно выстрелить в крестьянина и едва успеть перезарядить автомат, как выяснялось, что он – вооруженный до зубов солдат вьетконга. Поэтому все, что произошло в госпитале на самом деле, не стыкуется с показаниями Брандта, Фарли, Келли. Может быть, это было что-то другое. И если бы я пошел в штаб батальона и, увидев полковника, рассказал бы ему, что случилось, он бы, наверное, посчитал меня за сумасшедшего. Он бросил бы мне в лицо наспех написанный рапорт и показал бы мне приказ о моем награждении Серебряной звездой, а потом бы посоветовал взять себя в руки.
Корва похлопал по плечу Тайсона и сказал с грустью в голосе:
– Боже, Бен! В каком аду мы жили! Мы никогда уже не станем нормальными людьми.
– Еще бы!
– Да. Я совсем забыл передать вам от Карен Харпер привет и еще кое-что. Хотите услышать? – Лукавая ухмылка появилась на лице Корвы.
– Нет.
– Ну тогда ладно.
Сделав последнюю затяжку, Тайсон спросил безразличным тоном:
– Ну и что она хочет?
– Она просила передать, что сегодня в полночь кончается срок ее действительной службы. По этому поводу она угощает вас шампанским в любом заведении города по вашему выбору.
– За этой женщиной я мог бы приударить, – произнес мечтательно Тайсон.
– Конечно. Предложите ей пойти в бар какого-нибудь отеля. И если все пойдет как надо, не стесняйтесь в своих желаниях. – Корва подмигнул и цинично выругался для смаку.
Тайсону, как ни странно, пришлось по душе предложение Корвы, и он засмеялся первый раз за последний месяц.
– Вы просто омерзительны. Если я встречусь с ней, я попрошу вас сопровождать меня.
– Я обязательно там буду, – заверил его Корва.
– А вы заметили, что эта Синдел тоже неплохая штучка? И почему это я так привлекаю женщин-военнослужащих, а?
– Не знаю. Спросите своего «психа».
– Мой врач как-то раз сказал, что когда солдат уходит на войну, ему все заранее прощается.
– Разве? Как бы я хотел, чтобы он оказался один из присяжных.
– Но он уже умер.
Мужчины одновременно посмотрели на часы. Корва обеспокоенно спросил:
– Вы голодны?
– Нет. – Бен закурил. – А почему это вы решили, что я смогу завтра встретиться с Карен Харпер в баре?
– Я оптимист по натуре. Наверное, и Харпер тоже. Но я думаю, что некоторые присяжные захотят впаять вам срок, чтобы впредь неповадно было. Это традиционный подход. Они бы засудили капитана Браудера, попади он в окружение. Военные проявляют жесткость, когда требуется сочувствие, и наоборот. Они говорят, что, мол, мы живем, игнорируя гражданские концепции о добре и зле, и что у нас есть собственный кодекс и собственное разумение. «Где еще человек может получить пять лет тюрьмы, – спрашивают они, – за сон в неположенном месте и в неположенное время?»
Тайсон кивнул, соглашаясь.
– Я думал об этом. Спроул предупредил присяжных, чтобы не принимали крутых мер. Но он ведь судья. Он, кажется, не имеет отношения к военной прокуратуре. А эти пехотные офицеры тоже откуда-то понаехали.
– Да. В этом есть доля правды.
– Расскажите мне что-нибудь о войне. Мне скучно. Расскажите мне, как вы пробирались по тоннелю и получили Бронзовую звезду.
– Ладно. Я полз по этому тоннелю, а он все сужался и сужался, пока не уперся в проход шириной всего лишь в один фут.
– Это я слышал, – перебил его Тайсон.
– Хорошо. Потом я зажег шахтерский фонарик и наткнулся на восточного господина, который оказался бойцом народной армии освобождения, хотя я не увидел на его пижаме ни погон, ни знаков отличия. Поэтому я сунул руку в карман, помните, я оказался в самом узком месте тоннеля, и извлек из него пластиковую карточку с правилами ведения боя...
Тайсон второй раз за сегодняшний день хохотал.
– Не смейтесь надо мной. Это серьезно. Я раз шесть или семь приникал к этим правилам. И что же вы думаете? Я нашел-таки одно, соответствовавшее данной ситуации. «Сначала стреляй, а затем бросай вызов». Итак...
В дверь кабинета постучали, и Тайсон скользнул взглядом по стенным часам. Пять минут первого. Ленч. Сержант Ларсон с шумом распахнул дверь и переступил порог кабинета.
– Присяжные вынесли приговор. Следуйте за мной.
Тайсон быстро поднялся, схватил с письменного стола пилотку и зашагал по длинному коридору за Ларсоном и Корвой. Войдя в церковь, он вместе с Корвой подошел к столу зашиты и, стоя, приготовился выслушать приговор.
Тайсон изучал полупустой зал церкви. Кроме Марси, Дэвида и матери, в зрительном зале сидело еще несколько человек. Остальные, очевидно, и подумать не могли о такой расторопности присяжных.
Пирс, Вейнрот и Лонго дружно очищали свой стол от всех бумаг и документов.
Члены жюри стоически держались до прихода судьи, стараясь не разговаривать друг с другом.
Сержант, дежуривший у входа в зал, протрубил:
– Встать! Суд идет!
И в следующее мгновение к кафедре чуть косолапой походкой подошел судья Спроул. Взглянув на полупустой зал, он помедлил, а потом объявил о продолжении заседания трибунала.
Пирс поднялся. Краснота с его лица немного спала.
– Все участники процесса, присутствовавшие до закрытия заседания, вновь собрались в зале суда.
Спроул с почтением обратился к старшине присяжных:
– Мне сообщили, что вы лично огласите приговор.
Правильно?
– Правильно, – ответил Мур с места.
– Лейтенант Тайсон, доложите о своем присутствии старшине присяжных, – приказал скрипучим голосом судья.
Проходя путь от стола защиты до ковра, расстеленного перед присяжными, Тайсон обратил внимание, как публика бесшумно заполняет зал суда. Тайсон отдал честь полковнику Муру, остановившись напротив него.
Мур смотрел Тайсону прямо в глаза.
– Лейтенант Бенджамин Тайсон, мой долг как председателя суда сообщить вам, что суд на закрытом заседании, при открытом обсуждении и тайном голосовании и при согласованном мнении всех членов приговорил уволить вас из вооруженных сил Соединенных Штатов как комиссованного офицера и лишить денежного содержания, полагавшегося вам во время действительной службы.
В зале воцарилась мертвая тишина, словно, подумал Тайсон, кто-то выключил звук во время демонстрации фильма. Еще не веря своим ушам, Тайсон стоял перед присяжными, не зная, как поступить.
Кто-то из сердобольной публики зарыдал, а потом людское море всколыхнулось, все дружно поспешили к выходу. Тайсон поймал себя на том, что Корва теребит его за рукав.
– Вы что, так и будете стоять или домой пойдете?
– Домой. Я очень хочу домой, – простонал он.
Полковник Спроул объявил о закрытии заседания, но его уже никто не слушал. Толпа гудела как пчелиный рой.
Тайсон от радости устремился к боковой двери, по Корва мягко подтолкнул его к главному выходу.
– На сей раз мы выйдем из передней двери. На улице полно народу, и все хотят поздороваться с вами.
Марси и Дэвид пробрались к Бену и крепко обняли его. Тайсон поцеловал светившуюся от счастья мать, и они все вместе вышли под октябрьский дождь.
На мокрых мраморных ступенях Тайсона приветствовали сотни цветных зонтиков. А когда все Тайсоны сошли на тротуар, чьи-то заботливые руки подняли над ними зонты, спасая от холодных струй дождевой воды. Тайсон обхватил Марси и Дэвида и крепко прижал к груди.
– Пора идти домой, – сказал он.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93