Никому не разрешалось вести записи. Считалось, что неофициальный комитет ad hocсобрался обсудить более эффективные методы межведомственной коммуникации. На самом деле этот вопрос обговаривали около двух минут. Все, кроме ван Аркена, представляли соответствующие правительственные учреждения, являясь при этом первыми помощниками своих боссов. Мнение Белого дома хранилось за семью печатями; вопрос о Б.Тайсоне никогда не обсуждался с тем, кто его поднял.
Фрейзер Дункан обратился прямо к Бергу:
– Могли бы вы познакомить нас с позицией Белого дома по этому вопросу?
Берг потер в раздумье подбородок:
– Президент ничего не знает об этом. Его военные консультанты попросили меня подготовить почву для брифинга в том случае, если возникнет необходимость ознакомить президента с этим вопросом. – Берг считал, что ему следовало отрегулировать обстановку. – Очевидно, его цели, как политика, связаны именно с политическими последствиями этого дела. Никто не забыл, какую роль сыграл Никсон в деле Колли. – Он быстро добавил: – Но политиков не обсуждают. Юридические консультанты президента хотят заверить всех в том, что его действия законодательно верны.
Берг посмотрел на ван Аркена, который походил на молодого майора, случайно попавшего на разбирательство вьетнамского дела.
– Мы здесь собрались потому, – Берг по-прежнему внимательно смотрел на ван Аркена, – что в нашей стране имеет место такой незначительный прецедент по довольно типичному случаю. Никто из присутствующих, кроме вас, генерал, никогда не имел дела с военными преступлениями и никто не уверен в себе так, как вы. – Берг заметил ухмылки на некоторых лицах.
Ван Аркен ответил как можно любезнее:
– Я абсолютно уверен, что все это окажется в моих руках, а военные силы будут обязаны возбудить дело в трибунале. Если так, то я тоже хочу иметь гарантию, что мы не потерпим фиаско, как в деле Колли – Медина и этой истории Май Лай, с Сонгми.
Берг кивнул.
– Того же хочет и Белый дом, генерал.
Берг прочитал досье, составленное ван Аркеном, и расспросил о тех людях, которые знали Тайсона. Ван Аркен для своего звания был относительно молод. Ему исполнилось пятьдесят пять лет. К любым жизненным ситуациям он подходил с военной точки зрения, отличаясь военной выправкой, сухим казенным языком, чудаковатостью на посту генерального прокурора.
Видя, что никто больше не собирается говорить (еще одна странность правительственных совещаний), Берг сам нарушил тишину:
– Джентльмены, единственное, что мы установили пока, это то, что офицера правомерно привлекать к судебной ответственности за убийство или убийства, совершенные его подразделением, в зависимости от обстоятельств. Еще мы установили тот факт, что статьи о сроках давности за убийство нет. Это все. Мы даже не уверены, было ли совершено преступление, караемое смертной казнью.
Голос генерала невольно набирал силу и звенел уже во всех уголках комнаты.
– На основе материала, изложенного в книге о Хюэ, мы имеем все основания считать, что какое-то тяжкое преступление было совершено.
Свенсон заметил с раздражением:
– Но вы же не верите всему тому, что прочитали.
Ван Аркен ответил с меньшей уверенностью:
– Нет, сэр... но, читая книгу, чувствуешь себя свидетелем чего-то вроде... преступного деяния. – Он отпил из стакана. – Что же касается гражданского права, то есть намек на нарушение закона, в таком случае следует провести официальное расследование.
Берг в самом начале заседания понял, что ван Аркен клонит к доскональному расследованию преступления, а не к неофициальной констатации факта, как рассчитывал Белый дом. Процесс над лейтенантом Колли и капитаном Мединой показал, что рядовой имел намерение защитить свою репутацию сам или загладить свое прошлое. Однако дело Тайсона оказалось сложнее. В нем затрагивались не только внутриполитические, но и международные проблемы.
– Насколько я понимаю, – обратился к присутствующим Берг, – сейчас встает вопрос о юрисдикции. И министерство юстиции считает, что данное дело не подпадает под юрисдикцию федерального суда и суда штата.
Траскотт утвердительно кивнул:
– Правильно. Предполагаемое преступление совершено в иностранном государстве. Обвиняемое лицо в то время находилось на службе в вооруженных силах. Однако сейчас этот человек не является военнослужащим, и в этом вся трудность.
Берг повернулся к ван Аркену.
– Генерал?
Пребывая в молчаливой задумчивости, тот наконец произнес:
– Как сказал мистер Траскотт, было совершено еще не доказанное убийство в то время, как подозреваемые, я имею в виду подразделение Тайсона, являлись объектом для скамьи подсудимых высшего военного суда. Это не вызывает никаких сомнений. Мое мнение следующее: если они сейчас не военнослужащие...
Траскотт перебил:
– Это не относится к делу, генерал. Это не решающий фактор. Мы знаем, что Тайсон теперь не служит в армии. Другие могут служить или не служить. Мы это установим. Но вооруженные силы не имеют права преследовать гражданских лиц. Никогда.
Ван Аркен был более спокоен.
– Что вы подразумеваете, мистер Траскотт, утверждая, что если кто-нибудь из них все еще находится на военной службе, то только их, бедняг, и можно преследовать в судебном порядке? Разве гражданские лица освобождаются от ответственности за те же преступления?
Траскотт хотел было парировать, но, видимо, передумал:
– Вопрос, конечно, спорный. Давайте сначала установим, есть ли среди этих людей военнослужащие.
Ван Аркен продолжал:
– Хорошо, предположим, что ни один из них не служит. Тайсон, как нам известно, гражданский чиновник. Поэтому каким образом мы должны изменить статус юрисдикции этих людей?
Траскотт молчал, выступил Берг:
– Вы предлагаете, конечно, чтобы мы снова призвали этих людей на действительную службу.
Ван Аркен кивнул.
– Мистер Траскотт прав. Армия не полномочна преследовать гражданских лиц, следовательно, мы не можем даже начать расследование по делу мистера Тайсона, но мы можем провести следствие по делу лейтенанта Тайсона.
В комнате установилась звенящая тишина, которую первым нарушил Берг:
– Мне дали установку на то, чтобы этот вопрос о военнослужащем оформили как гражданское дело до того, как определится сам состав преступления. Вообще-то, это явная брешь в нашей правоохранительной системе. Тем не менее, мы должны законно решить этот вопрос до возбуждения дела.
Ван Аркен добавил:
– Почти каждое десятилетие на нас обрушивается что-то вроде этого кошмара, а мы не подготовлены к вопросу о юрисдикции. Большей части прошлых судебных разбирательств мы не придавали особого значения. Сейчас же мы столкнулись с широкомасштабным преступлением.
Берг был невозмутим.
– Спасибо, генерал. Думаю, мы осознаем это.
– Дело в том, – не унимался ван Аркен, – что пока в «Кодексе военных законов» нападение не считается военным преступлением, оно является предумышленным убийством, которое должно быть раскрыто. Если же мы этого не сделаем, мистер Берг, то нынешнее правительство Вьетнама или правительства тех граждан, которые якобы убиты в госпитале, могут обратиться в Международный суд в Гааге. Нападение считается преступлением против человечества даже во время войны.
Все молчали, и ван Аркен продолжил:
– Законы США диктуют нам следующее: ни Тайсон, ни его люди не могут предстать перед трибуналом. Однако главным решением этой проблемы станет безотлагательное следствие без вмешательства других стран.
Берга не впечатлила тирада ван Аркена по поводу международных законов и дипломатии, но зато он узнал точку зрения генерального прокурора. Тем не менее он сказал:
– Американских граждан не судят для удовлетворения мнения мировой общественности либо общественности своей страны.
– Как бы я хотел, – тихо сказал ван Аркен, – чтобы это было именно так. В данном случае закон должен стоять впереди общественного мнения, чтобы все знали на будущее, что мы не сгибаемся ни под каким давлением. Другими словами, сэр, пока нас не захлестнула буря средств массовой информации, нам следует публично объявить о начале расследования.
Шестое чувство подсказывало Бергу, что ван Аркен, какими бы мотивами ни руководствовался, все же оказался прав. Но президент и его советники надеялись на быстрое улаживание этой неразберихи. Он понимал, что этого не случится, но в душе все же не терял надежду. Берг чувствовал, что не порадует Белый дом своими сообщениями по этому делу. Он выразительно посмотрел на Герберта Свенсона. Тот понял его немой вопрос:
– Я не согласен с тем, что это разбирательство должен взять на себя лично министр обороны. Следствие должны вести непосредственно судебные органы вооруженных сил.
Фрейзер Дункан кисло улыбнулся.
– Я бы порекомендовал, чтобы министр обороны пристально следил за ходом следствия, а сам передаю вахту службе генерального прокурора.
Тут заговорил Питер Траскотт.
– Средства службы генерального прокурора, как обычно, доступны правительству в интересах справедливости. Вопросы стратегии находятся в компетенции вооруженных сил и главнокомандующего.
Берг кивнул. Можно, думал он, прибегнуть к этому прецеденту. Как только выявятся нарушения «Кодекса военных законов», сразу срабатывает механизм по устранению этих нарушений. Но из-за того, что дело само по себе уникально и необычно, до судебного заседания должно быть принято много субъективных решений.
Берг собрал свои документы.
– Предлагаю отложить заседание, а дома взвесить все «за» и «против» и провести самокритичный анализ своих действий. – Он встал. – Мы вновь встретимся, чтобы обсудить межведомственные связи. Как бы там ни было, имейте в виду, что мы имеем дело не с абстрактными юридическими проблемами или проблемами общественных отношений, а с людьми, в частности с человеком по имени Бенджамин Тайсон, который может и не дожить до скамьи подсудимых. А ведь он несет максимум ответственности, и, если его осудят, смерть на электрическом стуле решит его судьбу. До свидания.
Глава 9
Дэвид заглянул в кухню, где за длинной стойкой сидел его отец. Тот пил кофе и что-то читал.
– Я иду спать, – сказал Дэвид.
Тайсон взглянул на кухонные часы – почти одиннадцать. Марси вот-вот должна прийти из магазина. Вечер стоял теплый, и Бен сидел босиком, без рубашки, в шортах из обрезанных джинсов.
Дэвид поинтересовался:
– Что ты читаешь?
– Да вот просматриваю копии вырезок из газет и журналов. Взял из библиотеки. Личные отчеты о сражении при Хюэ.
– Мы сейчас проходим это. Я имею в виду Вьетнам. По истории.
Тайсон улыбнулся.
– Помню на втором курсе мы только добрались до Эйзенхауэра, когда тот отправил морскую пехоту в Ливан.
Дэвид подвинул стул и сел напротив отца. Тот отложил фотокопии в сторону.
– Как у тебя дела в школе?
– Все в порядке.
– Насколько я слышал, дела обстоят иначе.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе приходится выдерживать шквальный огонь?
Дэвид виновато посмотрел на отца.
– Я улажу это.
– А ты сможешь?
– Ты всегда учил меня самому решать свои проблемы. Помнишь, когда я был совсем маленьким, ты выговаривал мне за рев. Больше я не приду домой заплаканным.
Тайсон окинул взглядом сына.
– Но ведь это совсем другое дело. Это моя вина. Ты можешь пожаловаться мне.
– Я не жалуюсь. Все не так уж плохо. Некоторые ребята... и девчонки... стали даже дружелюбнее.
Тайсон кивнул.
– Я переживаю то же самое. Но все же будь начеку.
– Я знаю.
Бен понял, что видит сына в ином свете. Давид был одним из тех мальчишек, которые считали своего отца лучшим человеком в мире. В наши дни это редкость. Об этом не говорят, и никто это не доказывает и не опровергает. Просто независимо ни от чего в их семье это переходило из поколения в поколение – Бен так же благоговел перед своим отцом.
– Хочешь пива?
Дэвид колебался, затем подошел к холодильнику и вытащил две бутылки. Открыв, одну протянул отцу, другую поставил перед собой и сел за стол.
Отец и сын выпили. Бен сейчас вспомнил Джина Конроя, едва знакомого человека, подошедшего к нему в клубе. Он извинился за поведение своего сына Дерека в отношении Давида. Тогда впервые Тайсон услышал о существовании такой проблемы. Однако он знал, что-нибудь в этом роде должно было случиться: в детях бродит потенциальная жестокость. И Тайсон не переставал себя спрашивать, не вдаваясь в подробности, мог бы Дэвид когда-нибудь быть бойцом роты «Альфа». Временами он надеялся, что его сын унаследовал эту жестокость, если нет, ему не выжить в этом мире.
– Взрослые обманывают почти каждое новое поколение молодежи, заставляя умирать за них и их идеалы. Ты понимаешь это?
– Думаю, что да.
– А я не хочу, чтобы ты боролся за меня. Я говорю, к примеру, о Дереке Конрое.
Дэвид разглядывал наклейку на бутылке.
– Я никому не дам спуску за клевету.
– О'кей. Пока ты защищаешь себя, снося личные оскорбления или что-то вроде того. Но не защищай мою честь.
– Почему?
– Я только что объяснил тебе. Взрослые надувают молодежь, впутывая их в свои разборки.
– Ты не надуваешь меня.
Разве нет? Процесс взросления, думал Тайсон, уносит с собой частичную потерю невинности – символа детства. Это время, когда неопытное существо получает сильное моральное потрясение от слов или действий самого близкого человека. Пора, решил Тайсон, Дэвиду узнать, что его отец невиновен. С этим знанием Дэвид вырастет и сможет бороться за настоящего, а не за придуманного Бена Тайсона, если, конечно, выберет эту стезю.
– Я хочу рассказать тебе то, чего никто из моего взвода не знает. Я расскажу тебе, как смогу, что же случилось в госпитале Мизерикорд. О'кей. Прежде всего ты должен знать, что Пикар написал в своей книге в основном правду. Мой взвод перекрошил больше сотни мужчин, женщин, детей. Самый молодой боец моего взвода был ненамного старше тебя. Его звали Симкокс, и я видел, как он расстрелял медсестру такого же возраста, как и он сам. Хочешь, чтобы я продолжал, или хватит?
Дэвид закусил нижнюю губу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93