Тайсон согласился.
– Хорошо. Давайте встретимся.
Она с готовностью ответила:
– Отлично. Не хотите ли приехать в Вашингтон?
– Не очень.
– Ну тогда я прилечу в Нью-Йорк. Как насчет завтрашнего дня?
Тайсон прикинул в уме возможные дела, затем согласился:
– О'кей.
– Какое время вас устроит?
– А в каком месте мы с вами будем беседовать, майор?
– Ну... несколько вариантов... аэропорт, Форт-Гамильтон...
– Нет, нет и нет.
– Ваш офис?
– Не думаю, чтобы это было подходящим местом, даже если бы вы пришли в гражданской одежде.
– Тогда бы мы могли побеседовать у вас дома.
Он предложил:
– Садитесь на девятичасовой рейс. Любой лонг-айлендский лимузин довезет вас до меня. Здесь вы будете около одиннадцати утра.
– Хорошо. В одиннадцать утра у вас. Смею предположить, поскольку вы согласились встретиться, что вы воздержитесь от своего права хранить молчание.
– Тогда бы я не просил вас проделать весь этот путь в Нью-Йорк.
– Отлично... потому что существует возможность, которую мы... я не питаю тщетных надежд, но если мы обсудим это, то дело можно будет закрыть после беседы с вами и другими членами взвода, которых мы разыщем.
– Хорошо.
– И еще одно. Если вы возбудили гражданское дело против автора этой книги, вам не придется отвечать.
– Я как раз думаю над этим.
– Будет ли адвокат присутствовать при нашем разговоре?
– Мне надо подумать.
– Конечно, это ваше право, но как офицеру и образованному человеку он вам не понадобится. – Она предупредила осторожно: – Вы могли бы вызвать адвоката по телефону, однако нет нужды все обострять. Если при нашем разговоре будет присутствовать адвокат, мне придется взять с собой стенографистку и тогда...
– И тогда мне понадобится магнитофон, а как только вы узнаете об этом, в моем доме установят телевизионные камеры и в него набьется столько народа, что... Хорошо. Адвоката не будет.
– Не поймите меня превратно. Согласно кодексу, вы имеете право...
– Я знаю кодекс. Я прошел освежающий память курс в библиотеке.
– Вот и хорошо.
– Можно вам задать один вопрос?
– Конечно.
– Если я лейтенант, а вы майор, почему же я тогда держу ситуацию под контролем? Сейчас, конечно, вы не должны отвечать на это. Вы имеете право, как юрист, утаивать свои намерения.
Майор Харпер помолчала, прежде чем ответить.
– Вы чувствуете себя офицером вооруженных сил?
– Ни в коей мере.
– Тогда звание в сторону. Я беру в расчет ваши эмоции. Должно быть, оно сбивает вас с толку.
– А потерял ориентацию, когда меня первый раз призвали на службу в армию. Данный же случай есть не что иное, как незамаскированная западня.
Майор не знала, что ответить.
– Надеюсь, что служба окажется краткосрочной.
– Я тоже.
– Неужели? – И тут он неожиданно перевел разговор на другую тему. – Вы пьете кофе? Если нет, тогда мне не стоит возиться.
– Кофе – это отлично.
– Увидимся утром. Счастливого праздника. – Он повесил трубку.
Бен поудобнее устроился на стуле и глубоко вздохнул. Он вспомнил голос этой женщины и попытался представить ее лицо. Голос казался приятным, мягким, мелодичным; выговор выдавал уроженку Среднего Запада. Открытая манера разговора подкупала и обезоруживала не потому, что она обладала врожденной деликатностью, а потому, что майор выбрала такой стиль допроса. И было бы благоразумно с его стороны почаще напоминать себе об этом.
А причиной того, что он смог проконтролировать ситуацию, послужило не различие полов или игра на его чувствах. Нет, ей просто приказали найти мягкий подход. Военная прокуратура, Пентагон и, возможно, даже Белый дом вели свою игру осмотрительно.
– Хорошо, – произнес он. – Мне нравится, что со мной осторожничают сильные мира сего. – Он настолько был поглощен собственными страхами, что совсем забыл про их страх...
Тайсон встал и плеснул себе еще немного скотча. Он обвел взглядом частично упакованные коробки, загромождавшие маленький кабинет, потом распахнул стеклянные двери и выглянул в темный двор, где поблескивали огоньки жаровни. Взрывы петард эхом отдавались между домами, а ракеты, пущенные в городском парке, оставляли яркие полосы на черном небе. Он с нетерпением ждал завтрашней встречи, чтобы выяснить, способен ли он сам справиться с превратностями судьбы. К черту адвокатов! Вызов бросила ему сама жизнь, скудеющая без такого вот куража.
Тайсон ощутил давно забытый спазм желудка, характерный для нервного состояния. Такое с ним было в ночь перед высадкой военно-морского десанта. Он думал, что это кульминация одного отрезка жизни и начало другого. Он спокойно сказал:
– Никогда даже самые худые предчувствия не оборачивались и частью того ужаса, который доводилось пережить в бою. Ну что ж, переживем и это.
Глава 17
Без десяти одиннадцать в дверь робко позвонили. Тайсон вышел в холл и оглядел себя в зеркале в полный рост. Он одернул темно-синий блейзер тонкой шерсти и поправил красный шелковый платок, торчащий из нагрудного кармана. Стрелки на его бежевых брюках были, как говорят в армии, острее бритвы. Черные полуботинки он начистил до зеркального блеска, а белая хлопковая рубашка выгодно оттеняла его загар. Он хотел выглядеть преуспевающим, уверенным в себе и недоступным. Он считал, что этот дом – его крепость, а одежда – его доспехи.
Снова раздался звонок. Тайсон подошел к двери и, дернув за ручку, быстро ее открыл.
Подсознательно он ожидал увидеть женщину в светлом обмундировании, но она носила ту, что называли в армии формой класса А: ядовито-зеленая юбка, такого же цвета китель, салатовая блузка и крест-накрест черный галстук. На голове у этого стильного ангела красовалась зеленая гарнизонная пилотка с блестящей кокардой. В руке она держала черный кожаный кейс, на плече висела дамская сумочка. Она мило улыбнулась.
– Мистер Тайсон?
– Нет. Лейтенант Тайсон. Вы расстались со штатской одеждой. – Он протянул руку. – Золотой дубовый листок подсказывает мне, что вы майор, а зовут вас Харпер. Здравствуйте, майор Харпер.
Она пожала ему руку и сказала:
– Вам необязательно носить форму.
– Хорошо. – Он успел рассмотреть ее поближе. Она выглядела опрятно. Ее светло-русые волосы, бледно-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, красивый разлет бровей и нежно очерченные губы говорили за то, что она создана для любви, а не для карьеры. Грубая форма не портила отличную фигуру. Он шагнул в сторону. – Пожалуйста, входите.
Переступив порог, она сняла пилотку. Последовало несколько пустых фраз по поводу пасмурной погоды и ее перелета.
Тайсон взял у нее пилотку и положил на комод в холле:
– Позвольте ваш жакет?
Она не сразу, но согласилась. Поставив на пол кейс и сумочку, расстегнула четыре медных пуговицы ладно скроенного кителя и сняла его. Тайсон заметил, что ее светло-зеленая блузка также хорошо сшита и казалась немного более игривой, чем полагалось по армейскому уставу. Он положил на комод и китель, потом повернулся к ней. Несколько секунд они словно приглядывались друг к другу. Он провел ее через гостиную в кабинет, жестом указав на кресло с замшевой обивкой.
– Милая комнатка, – заметила она.
– Спасибо. – Бен спрятал упакованные ящики и другие свидетельства его переезда. Подойдя к книжному стеллажу, в котором был небольшой бар, он выключил электрическую кофеварку. Налил кофе в две чашки и спросил:
– Вам добавить ликера или коньяка? Или нынешние офицеры на службе не пьют?
– Они пьют, а я повременю.
Тайсон подлил себе немного ликера. Он предположил, что она заметила его воспаленные глаза, но промолчала, поэтому решил объясниться.
– После вашего звонка я выпил с друзьями. В этом году мы отметили 4 июля в местном клубе, и все были в таком патриотическом настроении, что даже собрали пожертвования. – Тайсон осознавал, что лжет он не совсем уверенно, но тем не менее добавил:
– Меня так поддерживают в моем землячестве.
Карен Харпер достала из кейса небольшую отпечатанную карточку.
– Позвольте мне познакомить вас с некоторыми формальностями. С вашими правами и со всем остальным. Я хочу сделать это вновь в вашем присутствии. Идет?
– Сливки?
– Да, пожалуйста.
– Сахар?
– Да... Я бы хотела зачитать вам ваши права. – Она пробежала глазами по карточке.
– Я слушаю. – Он добавил сливок и сахара в ее чашку. – Извините. Один кусочек или два?
– Один, если можно. Вы имеете право допрашивать свидетелей. Вы имеете право быть представленным военным адвокатом. – Она продолжала читать, пока Тайсон ставил перед ней чашку с кофе.
Сначала он решил сесть за стол, но передумал. Бен переместил шезлонг напротив кресла майора, рядом с кофейным столиком, куда поставил и свою чашку. Он следил за движением ее губ во время чтения короткого списка прав. Он сам читал этот список подозреваемым раз пятьдесят, и в каждом случае испытывал страшную неловкость, напряжение, которые давили на него и на стоящего перед ним солдата.
Карен оторвалась от карточки и посмотрела на Тайсона.
– Вы понимаете свои права, занесенные в «Кодекс военных законов»?
– Да, мэм.
– Желаете ли вы, чтобы вас представлял военный адвокат?
– Нет, мэм.
– Хотите ли вы, чтобы при разговоре присутствовал ваш адвокат?
– Он сейчас играет в гольф.
Она внимательно посмотрела на него, даже как-то оценивающе, словно ждала его излияний.
Тайсон держался свободно.
– Как я уже сказал по телефону, я не хочу.
Она небрежно кивнула, русая прядь упала ей на лоб. Не замечая этого, она продолжала:
– Я хочу уведомить вас об обвинении, которое вам предъявляется. Пока оно еще не сформулировано, но, очевидно, это убийство, как мы предполагаем.
Тайсон не отвечал.
– Свидетелей пока еще нет, но вы имеете право на перекрестный допрос, если дело дойдет до официального расследования. В настоящее время вы имеете право указать свидетелей, которые могут сделать заявление в вашу защиту, указать на смягчающие вину обстоятельства или частично оправдать ваши действия. У вас есть такие свидетели?
– Нет, мэм.
– Вы правомочны сделать заявление. Вы желаете его сделать?
– Нет, мэм. Я желаю отвечать на вопросы.
Она покопалась в своих записях.
– Хорошо... Вы читали книгу «Хюэ: гибель города»?
– Да, мэм.
– Последнее слово можете опустить. Являетесь ли вы лейтенантом Бенджамином Тайсоном, о котором идет речь в книге?
– Вроде бы да.
– Вы командовали взводом, о котором упоминается в шестой главе вышеуказанной книги?
– Да, я.
– Присутствовали при этом офицеры старше вас по званию?
– Нет. Я действовал самостоятельно от своей роты и батальона.
– Имели ли вы связь по радио со своим начальством?
– Нерегулярно. Батареи сели. А перезарядить их в то время было очень сложно.
Она понимающе покачала головой и задала еще несколько вопросов. Тайсон знал, что она просто приучает его отвечать на вопросы, избегая при этом главного – о массовом убийстве. Он уже экспериментировал так сам с собой, и все равно так или иначе подходил к этой теме.
Тайсон решил прервать поток ее вопросов. Он поднялся с места и налил себе и ей еще по чашке кофе.
– Давайте устроим перерыв.
Она улыбнулась, словно эта затея пришлась ей по душе, но Тайсон знал, что это было не так. Он предложил ей сигареты, однако она с такой же милой улыбкой отказалась. Он спросил:
– Вы не возражаете, если я закурю?
– Нисколько.
Тайсон прислонился к краю стола, затягиваясь сигаретой. Он разглядывал Карен. Несмотря на внешнее спокойствие, она немного нервничала. Майор держала на крючке 180-фунтовую рыбину, а он в любой момент мог срезать леску, если бы захотел.
Она заговорила доверительным тоном, желая завоевать его расположение, однако Тайсон знал, что все косвенные вопросы и намеки являлись непосредственной частью допроса.
– Вы знаете, я нашла нечто любопытное в вашем личном деле... я имею в виду ту приписку на вопроснике. Помните?
Он помедлил с ответом.
– А-а-а... та... Я, должно быть, был в плохом настроении.
– Допустим. Довольно резкое замечание для офицера.
– Я тогда не был офицером.
– Но вы вообще им были. Вы и сейчас им остаетесь. Вы стали офицером с того момента, когда дали присягу после колледжа.
– Какое бы это имело значение, если бы я на этом запросе написал, чтобы мою душу отпустили на покаяние?
– Не знаю. Это не по моей части. Меня только интересует, что натолкнуло вас написать именно это?
– У вас есть какие-нибудь воспоминания о войне? Падение Сайгона? Я это к тому, что вы очень молодо выглядите.
– В шестьдесят восьмом, во время Тэт-наступления мне было около пятнадцати.
– Пятнадцать? Боже, как бы я хотел, чтобы мне тогда было пятнадцать. Между прочим, Тэт – это время, а не место. Вы знаете?
– Конечно, знаю. Ну а когда в семьдесят пятом пал Сайгон, мне уже было двадцать два. Насколько я могу припомнить то время, я почувствовала облегчение, когда война закончилась.
– Моя жена тоже. Она произнесла тост за Национальный фронт освобождения.
– Теперь я понимаю, почему меня выбрали проводить это расследование: из-за более объективного подхода к событиям, в которых я не участвовала. Это – одна из причин, я думаю.
– Возможно. – Она выставляла напоказ свою чистосердечность, за которой, как считал он, скрывалась явная хитрость. Или, может быть, она действительно такая наивная и простенькая. Он поймал себя на том, что начал внимательнее приглядываться к ней. Ни покрой, ни цвет ее военной формы не выделяли ее, но лицо, волосы, голос, движения в полной мере компенсировали эту невзрачность. Этот выразительный полный рот, как догадывался он, распускался бутоном чувственности в других ситуациях. Тайсон спросил с неменьшим чистосердечием:
– По каким же еще причинам они выбрали вас? Как вы сами думаете?
Она недоуменно тряхнула золотыми кольцами упрямых кудрей.
– Возможно, вы накопили опыт в расследовании убийств.
– Я никогда раньше не расследовала убийства.
– А меня никогда не подозревали в убийстве.
Она взяла со стола бутылку сливочного ликера.
– Вы не возражаете? – И налила себе в чашку несколько капель. – Мне интересно, вынашивали ли вы план противостоять призыву на срочную службу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93