Обвинение просит вас сделать заключение о том, что никакого рапорта не было. Присяжные обязаны принять во внимание, что ни один разумный человек и не подумает докладывать о подобных вещах, когда его жизнь находится в непосредственной опасности. Если лейтенант Тайсон передал по радио командиру роты ложное сообщение, окруженный по крайней мере десятью здоровяками, которые только что совершили массовое убийство, то вы, я думаю, справедливо рассудите, что он поступил разумно. И в последующие дни, пока он еще воевал, находясь под интенсивным вражеским огнем, вы можете сделать вывод, почему он ничего не доложил своему командиру. Но вскоре лейтенант Тайсон получил ранение в ногу и был эвакуирован. Так может ли обвинение, два свидетеля или вообще кто угодно говорить о том, был ли написан рапорт или передан устно? А не возникала ли у вас мысль, что лейтенант Тайсон рассказал капитану Браудеру о случившемся и что капитан Браудер не успел передать сообщение командованию, потому что его убили 21 февраля? Проводился ли целенаправленный поиск в армейских архивах документального подтверждения того, что подсудимый выполнил свой долг – сообщил о нарушении закона? Возможно, что нет. Но это не доказывает, что подсудимый не написал рапорт. А может статься, что он доложил о бесчинствах своих молодчиков и письменно и устно, но никаких мер принято не было. Что же ему прикажете делать? Составить повторный рапорт? Да. А если он это сделал? И вновь не получил никакого уведомления? К какому он выводу должен прийти? Что рапорт потерян? Умышленно потерян? Разве впервые случаются подобные вещи? А когда лейтенанта Тайсона ранило и его эвакуировали на санитарное судно, а потом он покинул южноазиатский театр военных действий, какую ответственность он мог нести за этот инцидент? Должен ли он был жаловаться в судебном порядке? Вряд ли. Делал ли он это? Возможно. Доказало ли обвинение что-нибудь обратное? Не доказало. Разве не в том состоит обязанность обвинения, чтобы доказывать вину подсудимого, а обязанность защиты – опровергать это?
Корва чуть не вплотную подошел к столу присяжных.
– Несомненно, обвинение доказало мне, что убийство невиновных и беззащитных произошло в том же месте и в то же время, как и указывалось в обвинительном акте. Меня это убедило. Но чудовищность этого преступления не должна ассоциироваться с виновностью подсудимого в этих событиях. Факт преступления не устанавливает презумпцию виновности того, кто оказался на месте его совершения. Если же получится наоборот, тогда подсудимыми должны оказаться по крайней мере еще двое: Брандт и Фарли.
Корва отвесил легкий поклон, выказывая скорее не галантность, а насмешку, и вернулся на свое место.
Стоявший за кафедрой полковник Спроул некоторое время скорбно молчал, следя за тем, как Корва сортирует и укладывает документы на своем столе. Наконец судья сказал полковнику Пирсу:
– У обвинения есть опровержение?
– Да, Ваша честь. – Пирс поднялся и посмотрел на Корву хищным взглядом. – Предложение защиты посадить государственных свидетелей на скамью подсудимых нахожу оскорбительным. Если бы подсудимый выполнил свой долг, как подобает офицеру, то никого бы из нас здесь не было.
Разъяренный адвокат вскочил с места и в последующем заявлении излил всю свою желчь:
– Если свидетели восемнадцать лет назад сговорились лгать и скрывать преступление, то нет никаких оснований верить тому, что сейчас они говорят правду.
Немногословный Спроул прервал их пикировку.
– Достаточно, джентльмены. – Он спросил прокурора: – У обвинения есть что-нибудь еще?
– Нет.
Спроул спросил то же самое у Корвы, заранее зная, что получит аналогичный ответ.
Прежде чем объявить о переносе заседания, судья обратился к присяжным:
– Обвинению и защите нечего добавить. Вам остается учесть приведенные доказательства. Слушание дела переносится в целях завершения административно-хозяйственных дел и расшифровки стенограмм показаний, копии которых вы можете получить для личного пользования. Вам не рекомендуется обсуждать это дело в своем кругу, пока я не познакомлю вас с вашими обязанностями. Слушание дела переносится на десять часов утра.
Тайсон расстегнул верхнюю пуговицу мундира и растер шею.
Корва сердито пыхтел, засовывая бумаги в кейс, потом хлопнул крышкой, защелкнув металлические замки.
Бен лениво потянулся за пачкой сигарет и закурил.
Он наблюдал, как публика не спеша поднимается с нагретых от долгого неподвижного сидения скамеек. По проходу шли Марси и Дэвид, которым расчищал дорогу офицер военной полиции исполинского роста.
Брови адвоката сошлись над переносицей.
– Ну? – Его распирало недовольство.
– Защите добавить нечего, – попытался отшутиться Тайсон. – Но защита никогда не двурушничала.
– И тем не менее добавить ей нечего, – развел руками огорченный адвокат.
– Ну что? Обед? – присвистнул Тайсон, глядя на часы.
– Почему бы и нет?
Сержант Ларсон стоял у парадной двери.
– Отлично, мистер Корва! – восхищенно сказал он.
– Благодарю вас, молодой человек.
– До завтра, – бросил сержант на ходу.
Выходя в коридор, Тайсон вдруг поймал себя на мысли, что завтра соберется дикое количество полицейских, как это обычно бывает в день вынесения приговора. А сержант Ларсон выведет его из зала в наручниках. И тут ему на память пришел сон, в котором Тайсон разговаривает с одним человеком, а тот все время напоминает, будто служить ему осталось еще пять лет. Предчувствуя недоброе, он невольно связал сон со сроком заключения.
Глава 49
Как всегда, ровно в десять утра полковник Уолтер Спроул призвал суд к порядку.
Судья показался Тайсону усталым и озабоченным. Лицо его после бессонной ночи приобрело землистый оттенок, веки опухли и покраснели. Спроул подождал, пока соберутся члены суда и публика. Потом он вдруг подтянулся, опираясь руками о края кафедры, и подался чуть вперед, как пастырь, собирающийся начать проповедь о чистилище. Раскатистый бас Спроула набрал полную силу при включенном микрофоне.
– Уважаемые заседатели, вы заслушали показания по делу лейтенанта Бенджамина Тайсона, гражданина Соединенных Штатов. – Спроул принялся читать свое напутствие присяжным заседателям, положив листок с текстом на покатую поверхность кафедры. Он говорил твердым голосом, не меняя интонации, хотя это было так необходимо для придания смысловой окраски и большей значимости его речи.
Десятиминутное чтение Спроулом открытого заявления дало Тайсону полное представление о том, что судья, который до этой минуты поражал всех неразговорчивостью, пытается втолковать шестерым присяжным их обязанности при вынесении приговора. В связи с этим у Тайсона зародились подозрения насчет того, что присяжные уже приняли решение.
– При обсуждении свидетелей, – продолжал полковник Спроул, – вы можете учитывать их взаимоотношения с подсудимым, их разный интеллектуальный уровень и образовательный ценз, а также их чисто человеческие качества. При рассмотрении вопроса о виновности подсудимого офицера прошу учесть его звание, происхождение, образование, школу военной подготовки, его военный опыт, включающий в себя связь как с враждебной, так и с дружески настроенными вьетнамцами. Можете принять в расчет его возраст во время предполагаемого инцидента и любые другие обстоятельства, могущие оказать помощь при выяснении того, умышленно ли подсудимый подстрекал, приказывал, пособничал или скрывал массовое убийство. Но сначала вы должны убедиться, что показания о массовом убийстве были правдивыми.
Спроул продолжал, отчаянно жестикулируя, объяснять все достоинства и недостатки обвинения, потом защиты. Он указал на слабые стороны, присущие обеим сторонам.
– Вас должно удовлетворять доказательство, построенное исключительно на показании, что подсудимый действовал незаконно и, исходя из этого, мог совершить убийство. Я должен напомнить вам, что ввиду имеющего силу закона о давностных сроках не существует незначительного проступка, за который вы можете признать его виновным. Вы не можете вынести вердикт о непредумышленном убийстве, как не можете вынести вердикт о нарушении долга, сговоре или других мелких преступлениях. В вашей власти вынести приговор – виновен или не виновен по выдвинутым обвинениям и по одной или двум пунктам статьи.
Полковник Спроул разъяснял азы судебного производства, которым должны были следовать присяжные заседатели, но на поверку выходило, что это разъяснение было адресовано не только заседателям, которые имели представление о процессуальных нормах суда, а в основном гражданским лицам и представителям прессы.
– На процессе трибунала нельзя не принять во внимание мнение остальных присяжных заседателей. Чтобы признать подсудимого виновным, надо четверым или более заседателям проголосовать против. Чтобы оправдать подсудимого, нужно чтобы трое или более присяжных голосовали за него. Поэтому я призываю вас внимательно и вдумчиво подойти к голосованию. Голосуя за осуждение, вы должны голосовать и за пункты той статьи, по которой судят подсудимого. Вы Можете согласиться с одним или обоими пунктами статьи. Если вы не можете с чистой совестью голосовать за каждой пункт письменно, но голосуете за осуждение по выдвинутым обвинениям, тогда в вашей власти изменить формулировку одного или двух пунктов, с тем чтобы она соответствовала вашей аргументации осуждения вердиктом. Однако я предупреждаю вас, что новая формулировка может изменить их значение в той степени, в которой они определяют непредумышленное убийство. В этом случае подсудимый будет признан невиновным в любом заслуживающем обвинения преступлении, подпадающем под статью кодекса.
Спроул откашлялся.
– Если вы подготовите вердикт к половине пятого, то можете вернуться сюда и объявить его. Если вы не сможете прийти к решению до этого времени, тогда суд предлагает вам вечер на размышления.
Судья сделал глоток воды и продолжил:
– Я должен напомнить вам, что вы дали присягу не разглашать точку зрения своих коллег и решение, принятое тайным голосованием присяжных. Это значит, что ваша резолюция и ее аргументации остаются в тайне по прошествии суда и далее. – Полковник Спроул облокотился на ближний от присяжных край кафедры и сказал в заключение: – Окончательное решение по сопоставлению значимости доказательств и правдоподобности показаний свидетелей полностью ложится на вас, членов суда. Вы должны пренебрегать любым замечанием или заявлением, сделанным в ходе процесса, касающимся виновности или невиновности подсудимого, поскольку вы одни полномочны решать этот вопрос. Каждый из вас должен руководствоваться беспристрастным мнением, доказательствами, признанными судом, и собственной совестью, чтобы определить, виновен ли подсудимый по закону. – Полковник Спроул выпрямился и объявил: – Слушание дела закрыто.
Тайсон сверил время по своим часам. Вынесение приговора займет у присяжных целых сорок пять минут, и к этому моменту все слова, способные как-то повлиять на их решение, уже были сказаны.
~~
Бенджамин Тайсон с безнадежностью выглядывал из окна кабинета раввина. Оказалось, что вся публика высыпала на улицу и бесцельно толклась вокруг церкви под холодным осенним солнцем. За кордонами военной полиции через дорогу тоже виднелись группы людей.
Корва налил себе чашку кофе.
– Хотите выйти?
– Нет.
– Не хотите повидаться с семьей?
– Не хочу, – ответил Тайсон, не отрывая взгляда от окна.
Подошедший сзади адвокат краем глаза посмотрел из окна и мгновенно оценил обстановку.
– Уж больно они подавленные. Не такое уж и занимательное зрелище, – старался отвлечь Корва своего клиента.
– Да, вы правы. – Эта сцена напомнила ему перекур во время заупокойной службы; люди знакомились, иногда проскальзывала печальная улыбка. Каждого что-то связывало с этим местом, поэтому они и не хотели слышать напоминаний о том, зачем они здесь. Считанные минуты оставались до прощальной проповеди, и, сознавая это, приглашенные на церемонию не расходились.
Не найдя ничего примечательного в столь грустной сцене, Корва вернулся к своему угощению и добавил в кофе сливок.
– Вы удовлетворены ходом процесса?
– Если бы на вашу долю выпал суд по делу об убийстве, вы бы его запомнили на всю жизнь, – ответил Тайсон с легкой иронией.
– Я имею в виду, – сказал Корва с нарастающим нетерпением, – довольны ли вы тем, как я вас представляю на суде?
– Я дам вам знать после вердикта. – Тайсон отметил про себя, что адвокат несколько охладел к нему. Он предположил, что это была защитная реакция. Ощущая крайнюю неловкость перед Корвой за то, что вынудил его остаться с собой, Тайсон сказал извиняющимся тоном: – Почему бы вам не выйти?
– Вы имеете в виду, что я уволен? – не понял Корва.
– Нет. Я насчет прогулки на свежем воздухе.
– Да я не успею и шага сделать, как меня тут же окружат и уничтожат репортеры. Лучше я здесь подожду. – Корва поспешно добавил: – Впрочем, если хотите закурить, откройте окно.
Тайсон поднял вверх запыленную оконную раму и глотнул холодный бодрящий воздух.
– Сколько времени уйдет на это, а? Как вы думаете?
– Процесс длился относительно недолго. Кроме показаний, здесь думать не о чем. Суд может потребовать назад их копии.
Неудовлетворенный ответом, Тайсон занервничал еще больше:
– А сколько мне ждать? Дни? Часы? Минуты? Мне хотя бы дадут время выкурить сигарету?
– Трибунал, как правило, не колеблется. – Корва провел рукой по щеке, нащупывая место, где порезался утром. Чуть саднящая ранка не кровоточила. Слава Богу, подумал адвокат, не буду больше пользоваться этой бритвой. Помолчав немного, он добавил: – Не сойти мне с этого места, если я ошибаюсь: присяжные выходили из зала суда с уже принятым решением.
Смятение, сменившее нервозность, не давало Тайсону сосредоточиться.
Корва нашел простейшее объяснение действий присяжных.
– Им нет смысла притворяться, что они не знают, как поступить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93