К тому же он не пехотинец. Его учили на лекаря. Поэтому он был особенно расстроен и сильно переживал случившееся. А теперь он хочет сделать благородный жест. Он ищет справедливости.
Корва задумчиво пожевал губами.
– И он об этом скажет, да?
– Да. Именно так он и скажет. Он также заверит всех, что уважал меня, а я ценил его труд, а то, что ему приходится свидетельствовать против меня, – самый жестокий поступок, который он когда-либо совершал в своей жизни, и что он очень сочувствует мне и никогда не хотел, чтобы все обернулось так плачевно. Но будет лучше для всех, если правда наконец восторжествует и так далее.
Корва застегнул последнюю пуговицу.
– Но в глубине души он так ненавидит вас, что у него желчь подкатывает к горлу. Он вам желал смерти тысячу раз, а когда вас ранило в Стробери-Пэтч, он сделал кое-что... да, кое-что... а последние двадцать лет он только и мечтал, как бы разбить вам лицо прикладом или бросить в контейнер с пиявками. Ведь верно?
– Вполне вероятно.
– И вот однажды... он видит заметку в информационной рубрике газеты первой воздушно-десантной дивизии и воспринимает ее как перст судьбы. Он забывает обо всякой осторожности, не думает о пагубных последствиях для себя, если все выплывет наружу, потому что его суждения полностью затмевает ненависть. Он проболтался Эндрю Пикару. Держу пари, что сейчас его раздирают противоречивые чувства относительно того, что он сделал. Его болтовня получила большую огласку, чем ему хотелось бы. Конечно, он ликует, что поверг вас, но в то же время чувствует, что тем самым навлек беду и на себя. Правда, Бен? Ведь он был свидетелем преступления и тоже скрывал его в течение многих лет. И тем не менее Бен Тайсон нашел способ наконец свести счеты. Я прав, Бен?
– Что вы имеете в виду. Винс?
Корва ткнул пальцем в собеседника.
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, черт вас побери совсем. Вы готовитесь к процессу над Бенджамином Тайсоном, на котором также станут судить и Стивена Брандта. Я правильно излагаю свои мысли?
– У вас слишком светлая голова для итальянца.
– А вы слишком мстительны для такого хладнокровного янки, коим являетесь. Боже, сицилиец ждал бы двадцать лет, чтобы расквитаться по законам вендетты, но... – Он затряс головой. – Но я думаю, что вы чокнутый. И если вы хотите именно этого... то должны хотеть этого очень сильно. Очень жаль, что вы пальцем не пошевелили, чтобы противостоять призыву в армию, не дали понять Харпер, что стали жертвой человека, люто ненавидящего вас, и не согласились на сделку с правительством. Теперь я понимаю, что вами движет.
Тайсон вручил Корве зонтик.
– Вы отчасти правы. Но все это довольно сложно. Мне тоже нужен этот трибунал. Улавливаете?
– Улавливаю. – Корва открыл дверь. – Цена остается та же – двести долларов в час и четыреста за каждый час в суде, даже если вы сумасшедший и хотите поразвлечься.
– Едва ли. Винс. И все же я рассчитываю, что вы спасете меня в конце концов.
Корва рассмеялся, повернулся и вышел, крикнув на ходу:
– Идите распишитесь в штабе. Сейчас же!
– Спасибо за ленч. – Тайсон закрыл дверь и вошел в пустую комнату. – Да, мы с Брандтом будем топить друг друга, но только один из нас выплывет.
Глава 39
Бен Тайсон поставил кофейную чашку на стол, покрытый белоснежной скатертью, и выглянул в окно обеденного зала офицерского клуба. Чайки парили в мрачно-сером небе; холодный ветер гнал облака сплошной вереницей, вздымая темные волны пролива.
– Птицы свободны.
– Очень проникновенно, – заметил Корва, намазывая толстым слоем масла тост. Он оторвался от своего омлета. – Эта форма немного великовата вам, лейтенант.
– Загляну к своему портному.
Корва показал вилкой на орденскую ленту с крестом.
– Что это у вас на груди? Никак крест косоглазых?
– Да. Вьетнамский Крест за храбрость. Мы больше не называем их косоглазыми, Винс.
– Я знаю. – Корва проглотил большой кусок омлета. – Странно, правда? Носить награду, врученную страной, которая больше не существует. Есть над чем задуматься.
– Над чем?
– Ничто не вечно в подлунном мире. Вавилон и Рим, Карфаген и Сайгон.
– Город Хошимин.
– Точно. – Корва вернулся к своему завтраку.
Тайсон налил ему еще кофе.
– А вы получили медаль за храбрость?
Корва закивал головой.
– Бронзовую звезду.
– Расскажите мне об этом.
– У этой истории две версии. По одной я получил Бронзовую звезду.
– А по другой?
– А по другой... я рыл туннели. Целый лабиринт под землей рядом с Дакто. В некоторых местах эти обезьяны делали туннели такими узкими, что могли пролезть только они. Ну а я статью – настоящий вьет. Поэтому я полз по этой чертовой дыре, извиваясь, как червь, с зажатым в руке пистолетом. Темно, как у негра в одном месте. Потом я включил фонарик и столкнулся лицом к лицу с неприятелем. – Корва положил в кофе сахар.
Тайсона раздражало наступившее молчание.
– Вы не собираетесь рассказывать дальше?
Корва усмехнулся.
– Нет. Никаких продолжений. – Он наклонился к Тайсону. – Знаете, почему итальянская армия проиграла во Второй мировой войне?
– Нет. Так почему же она проиграла?
– Вместо снарядов они заказывали не то, что надо.
Тайсон закурил сигарету.
– Не понял.
Корва пожал плечами и огляделся.
– Знаете, кто сидит за нами? Не оборачивайтесь.
– Скольких гостей послала нам судьба?
– В дальнем конце зала завтракают полковник Пирс, майор Вейнрот и капитан Лонго.
– Что они поедают? Младенцев?
– Некоторое время нам придется делить с ними обеденный зал, если они проводят заседание суда в Форт-Гамильтоне. Если вы столкнетесь с ними в клубе, будьте подчеркнуто вежливым: «Добрый вечер, полковник. Капитан, разрешите прикурить? Майор Вейнрот, могу я проводить вас в косметический кабинет?» – Корва хитро захихикал. – Я это так, пошутил. Не говорите этого. Но вы знаете, что я имею в виду. Бар слишком тесен, а писсуаров в мужском туалете не так уж и много, поэтому вполне вероятно, что заденете кого-нибудь из них локтем.
– Может быть, я им понравлюсь. А вы уверены, что майор Вейнрот пользуется писсуаром?
– Вполне возможно. Думаю, что Пирс и Лонго забегут пописать. Все дело в том, что условия армейской жизни ограниченны, и я на своем веку повидал много нелепостей. Я к тому, что, например, этот Пирс здесь затем, чтобы повесить на вас пожизненный срок, а вы возьми и столкнись с ним у стойки бара. Какова ситуация? То же самое может произойти со свидетелями обвинения и с нашими свидетелями. Держите себя в руках, если доведется пересечься с Брандтом и Фарли.
Тайсон послушно кивнул.
– Фарли в инвалидной коляске, поэтому вы не должны его трогать.
– А Брандту я могу врезать?
Корва задумчиво потер кончик носа.
– Если ваши дороги пересекутся, делайте то, что подсказывает вам ваше сердце. Я не могу вам ничего посоветовать.
Тайсон смотрел во все глаза на входную дверь. Корва следил за его взглядом. У входа в зал стояла Карен Харпер с мужчиной приятной наружности в военной форме.
– А вот и следователь 32-й статьи – досточтимый полковник Гилмер, – объявил Корва. – И девка кажется знакомой.
– Мы больше не называем их девками.
– Хорошо. Что-то со мной неладно с утра?
Метрдотель проводил их к столику рядом с Корвой и Тайсоном, но полковник Гилмер шепнул ему что-то на ухо, и он указал на другой столик, рядом с Пирсом. И этот Гилмеру не понравился, он выбрал тот, что в дальнем углу зала.
– Неужели здесь некому проинструктировать штат сотрудников? – изумлялся Корва. – Так и будем друг на друга натыкаться?
Тайсон следил, как Карен Харпер садилась на стул, выдвинутый для нее полковником. Пока Гилмер обходил столик, она посмотрела на Тайсона, их взгляды встретились. Она улыбнулась первой: мимолетная, но теплая улыбка старых любовников, встретившихся в ресторане, но уже сопровождаемых новыми пассиями.
Тайсон выдавил подобие улыбки, не осознавая своих чувств к ней.
Корва кивнул Карен и полковнику Гилмеру.
– Такой натянутый, словно сидит на горшке. Язык чешется наговорить ему любезностей. – Потом добавил: – А она красивая женщина. Интересно, почему она не замужем? Может, тронулась умом от работы?
– Вы сегодня с утра прямо неандерталец какой-то, – сухо ответил Тайсон.
– Я знаю. Это я психую.
Тайсон взглянул на часы.
– Пять минут девятого. Что мы будем делать в течение следующего часа?
– Я договорился, чтобы в наше распоряжение выделили конференц-зал. Мы посидим там, поболтаем и ровно без пяти девять войдем в зал, довольно точно называемый СтоунуоллДжексон. В полдень мы вернемся сюда на ленч.
– Почему вы не полнеете? Вы же едите, как лошадь?
– Я вешу две сотни фунтов. Но это все мускулы. – На мгновение взгляд Корвы остановился на полковнике Пирсе.
– Я хочу посмотреть, как они выглядят, – сказал Тайсон. Он повернулся, и в это время полковник Пирс посмотрел на него. Тайсон не отвел глаз, зато это сделал Пирс. Бен, вернувшись в прежнее положение, поделился впечатлением с Корвой: – Они выглядят сурово.
– Как и должно выглядеть прокурорам; словно они выполняют грязную работу общества. – Корва спросил: – Что слышно от Марси?
– Она не звонит, когда едет по делам. Я тоже ей не звоню, когда уезжаю по долгу службы. Это правило нашей семьи.
– Что это еще за правило такое?
– Правило некоторых пар, которые ездят за открытиями.
Корва стукнул себя по лбу.
– Я не знаю, отпустил бы я свою жену в деловую поездку? Это небезопасно?
– Да.
– Я старомодный даго.
– Это ваши проблемы.
– Вы сосредоточились на процессе?
– Абсолютно.
Корва допил кофе.
– Пошли. – Он махнул официантке, и по непонятной причине перед их столиком оказались пять официанток, три швейцара и метрдотель.
Когда метрдотель сделал шаг вперед и заговорил, в зале воцарилась тишина.
– Лейтенант Тайсон, мы все хотели бы пожелать вам удачи в нелегком испытании и сказать вам, что для нас было истинным удовольствием обслуживать вас, вашу жену и сына эти последние несколько месяцев. Мы хотим, чтобы вы знали наше мнение о вас, как о настоящем офицере и джентльмене. – Он зааплодировал, его тут же поддержала небольшая группа работников ресторана.
Тайсон поднялся и, к своему удивлению, почувствовал комок в горле. Он протянул руку метрдотелю и крепко пожал ее.
– Спасибо вам большое, – прохрипел Тайсон.
Корва задал тон аплодисментам, к нему присоединились несколько клиентов. Официантки, швейцары и метрдотель поклонились и тихо разошлись по рабочим местам.
Тайсон стоял, переминаясь с ноги на ногу. Его взгляд скользнул по столу, за которым восседали Пирс, Вейнрот и Лонго. Они сосредоточенно поедали свой завтрак. В противоположном конце зала полковник Гилмер скрупулезно изучал меню. Карсн заговорщически подмигнула ему.
Корва встал.
– Как такой сноб, как вы, сумел вселить в массы подобный энтузиазм?
– Я красивый.
– Да. Вы подобны Билли Бадду. Хотя его повесили. – Корва взял свой кейс. – Поскольку я не вижу счета, будем считать этот завтрак бесплатным. – Он направился к выходу.
Они миновали северное крыло строения и очутились перед тяжелой дубовой дверью.
– Мне нужно подняться наверх и взять некоторые документы, – сказал Корва. – Входите. Я вернусь буквально через несколько минут, а вы пока побалуйтесь кофе с пирожными. – Он повернулся и исчез.
Тайсон стоял перед дверью и не знал, кто или что за ней. Но сердце ему подсказывало, что туда неспроста принесли кофе с пирожными. Он открыл дверь и увидел зал, который в прошлом столетии служил пороховым складом. Стены зала, ранее сложенные из грубого камня, теперь блестели свежей краской бежевого цвета, а на полу создавал видимость уюта колоссальных размеров голубой ковер.
Зал был слабо освещен стоявшим в углу торшером. Правда, с потолка лился тоже какой-то странный свет, который, как догадался Тайсон, получился в результате отражения от тонированного стекла, нарезанного тонкими полосами и прикрепленного к потолку.
Они сидели за круглым столом, пили кофе, ели и разговаривали вполголоса. Пелена сигаретного дыма застилала этих людей, и ему показалось, что он видит неясный мираж.
Тайсон закрыл за собой дверь. Разговор оборвался на полуслове, и мужчины от неловкости заерзали на стульях, суетливо хватаясь за сигареты и чашки с кофе.
Пол Садовски улыбнулся и встал. Он промычал:
– Сто чертей!
Другие четверо нерешительно поднялись с мест не из уважения, а, скорее, от смущения.
Тайсон подошел поближе к столу. Садовски поразил его своим мощным телосложением. Редкую прическу теперь компенсировали усы, напоминавшие двух присосавшихся друг к другу пиявок. Он носил костюм, сшитый по последней моде.
Тони Скорелло был, как и прежде, худым и совсем лысым. Видимо, понимая, что волос на голове ему не восстановить, он отпустил густую черную бороду. Тайсон нипочем бы не узнал его, если бы не большие карие глаза с поволокой. Он был одет в серые слаксы и синий блейзер, на шее блестела золотая цепочка.
Луис Калан совсем не изменился. Полинезийские черты его лица усиливали природное обаяние. У него была пышная шевелюра черных блестящих волос, и он подчеркивал свою мужскую стать темно-серым костюмом из камвольной шерсти такого покроя, которого Тайсон никогда не видывал в Нью-Йорке.
Ли Уолкер тоже мало чем отличался от семнадцатилетнего паренька, которого помнил Тайсон, только тот был немного повыше и пожиже нынешнего Уолкера, одетого в коричневый синтетический костюм и рубашку с расстегнутым воротом.
Фернандо Белтран выглядел старше своих лет, и это неприятно удивило Тайсона. Под прекрасно скроенным костюмом с перламутровым отливом скрывалось желеподобное тело. Почти все пальцы были унизаны золотыми перстнями. Он широко улыбался золотой коронкой переднего зуба.
"Боже мой, - подумал Тайсон, – как это я только смотрю на них?"
Садовски сделал шаг навстречу, словно он был заранее отрепетирован. Он встал так, чтобы все его видели, подтянул живот, расправил плечи и отдал честь.
– Разрешите обратиться? – И, не дождавшись команды, выпалил: – Сержант Садовски по вашему приказанию прибыл, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93