Вон там, чуть правее располагалось дерево, полное щебечущих птичек, а напротив, после журчащего ручья, будет лоджия с колоннами, которая считалась частью личных покоев Девы.
– Роф, сын Рофа. – Он не услышал приближения создательницы расы, но, с другой стороны, когда она парила над землей, ее черные одеяния не касались пола. – С какой целью ты явился ко мне?
Проклятье, ей было прекрасно известно, почему он здесь, и Роф больше не собирался плясать под ее дудку.
– Я хочу знать, ты ли это сделала со мной?
Птички резко умолкли, будто были поражены его безрассудством.
– Сделала с тобой ЧТО? – Она говорила тем же тоном, что и с Вишесом в Гробнице: холодно и безразлично. Что взбесило парня, ведь он даже по собственной лестнице теперь спуститься не может.
– Мое долбаное зрение. Ты отобрала его у меня, потому что я сражался? – Он сорвал с лица очки и швырнул их на гладкий пол. – Ты сделала это со мной?
В прежние времена она бы уже сделала из него отбивную и оставила истекать кровью за такое нарушение субординации. Ожидая ее реакции, Роф почти надеялся, что Дева-Летописеца поджарит его задницу ударом молнии.
Как ни странно, удара не последовало.
– Чему быть, того не миновать. И я, и твои сражения, никак не связаны с потерей зрения. Теперь возвращайся в свой мир, а меня оставь моему.
Он понял, что она отвернулась, когда ее голос стал тише, словно она говорила в другом направлении.
Роф нахмурился. Направляясь сюда, он рассчитывал на драку, даже нуждался в ней. И что получил? Никакого сражения, его даже не отчитали за сознательно проявленное неуважение.
Смена парадигмы ее поведения была столь радикальной, что на секунду он забыл о своей слепоте.
– Да что с тобой?!
Никакого ответа, только тихий звук закрывшейся двери.
В отсутствии Девы-Летописецы птицы пребывали в молчании, и только тихое журчанье воды связывало его с землей. Пока не появился кто-то еще.
Поддавшись инстинкту, он обернулся на звук шагов и принял боевую стойку, попутно удивляясь тому, что вовсе не был так уязвим, как ему казалось. В отсутствии зрения, его обострившийся слух создал картинку того, что происходило вокруг: он знал, где находится этот человек, по шороху его одежды, и был еще какой-то странный звук... щелк, щелк, щелк, и, черт возьми, он даже мог расслышать его сердцебиение.
Здоровое. Ровное.
Как здесь мог оказаться мужчина?
– Роф, сын Рофа. – Не мужской голос. Женский. Тем не менее, создавалось впечатление, что принадлежал он именно мужчине. Или это потому, что голос был такой властный?
– Кто ты? – спросил он.
– Пэйн.
– Кто?
– Не важно. Лучше поведай мне: ты собираешься что-нибудь делать этими кулаками? Или так и будешь там стоять?
Не задумываясь, он сразу же расслабил руки, так как ему казалось совершенно неуместным поднимать их на женщину...
Удар снизу в челюсть был таким мощным, что едва не сбил его с ног. Ошеломленный, скорее от неожиданности, чем от боли, Роф попытался вернуть себе равновесие. И как только его перестало шатать, он услышал тонкий свист рассекаемого воздуха, и ему врезали еще раз, очередной удар пришелся под подбородок, запрокидывая его голову назад.
Едва ли он позволит ей безнаказанно лупить себя. Годы тренировок и защитные инстинкты среагировали в нем, несмотря на слепоту. Слух заменил зрение, сообщая, где находятся руки и ноги. Роф схватил поразительно тонкое запястье и заломил руку, развернув женщину к...
Ее пятка врезалась ему в голень, боль пронзила всю ногу, и когда что-то похожее на веревку хлестануло ему по лицу, он окончательно взбесился. Он схватил эту штуку в надежде, что это коса...
Дернув веревку на себя, он почувствовал, как ее тело подалось назад. О да, это коса. Превосходно.
Лишить ее равновесия было не сложно, но твою мать, как же сучка была сильна. Удерживая весь свой вес на одной ноге, она ухитрилась крутануться в прыжке и резко ударить его коленом в плечо.
Роф услышал, как она приземлилась на пол и начала атаковать, но он не выпустил ее косу, удерживая женщину на месте. Она же напоминала воду – всегда изменчива, всегда в движении, раз за разом она наносила ему удары, пока его это вконец не достало, и он жестко повалил ее, придавливая к полу.
В данном случае грубая сила взяла верх над ловкостью. Тяжело дыша, Роф заглянул в лицо, которое не мог видеть.
– Какая муха тебя укусила?
– Мне скучно. – Сказав это, она ударила его лбом прямо в многострадальный нос.
Боль закружила его в бешеном водовороте, и его захват на секунду ослаб. Этой передышки ей было достаточно, чтобы тут же вырваться. Теперь настала его очередь целовать пол: обхватив его рукой вокруг горла, она потянула его назад с такой силой, что просто обязана была использовать запястье как мощный рычаг, помогая себе другой рукой.
Роф боролся за дыхание. Охренеть, она прикончит его, если будет продолжать в том же духе. Реально прикончит.
Ответ пришел из глубины его сознания, зародился на двойных спиралях его ДНК. Он не собирается умирать здесь и сейчас. Ни за что! Он выстоит. Он Воин. Кем бы ни была эта сучка, не она отправит его в Забвение.
Не смотря на стальной захват вокруг шеи, Роф издал боевой клич, и среагировал так быстро, что не успел осознать свои действия. Он понял лишь, что спустя полсекунды женщина уже вжималась лицом в мраморный пол, с заломленными за спину руками.
Без всякой причины, ему вдруг вспомнилась та далекая ночь в переулке и лессер, которому он покалечил руки, прежде чем добить урода.
То же самое он собирался сделать и с ней.
Но прокатившийся под ним смех остановил его. Женщина... смеялась. И не было похоже, что она рехнулась. Она на самом деле хорошо проводила время, хотя не могла не знать, сколько боли он собирался ей причинить.
Роф немного ослабил захват.
– Ты больная сука, ты в курсе?
Лежа под ним, она продолжала трястись от хохота.
– Да, я в курсе.
– Если я отпущу тебя, ты успокоишься?
– Может – да... может – нет.
Забавно, но кажется, ему даже понравился такой противоречивый ответ, и через секунду он отпустил ее, будто буйную кобылу: внезапно и мгновенно убираясь с ее пути. Вставая на ноги, он ожидал нападения с ее стороны и даже немного на это надеялся.
Но женщина осталась там же, где и была, на мраморном полу, и он услышал еще один щелчок.
– Что это? – спросил он.
– Есть у меня такая привычка – из-под ногтя большого пальца щелкать ногтем безымянного.
– Хм. Ясно.
– Эй, ты придешь сюда снова?
– Не знаю, а что?
– Мне не было так весело с тех пор как... давно, в общем.
– Спрашиваю еще раз – кто ты? И почему я тебя здесь не видел раньше?
– Скажем так, Она, никогда не знала, что со мной делать.
По тону девушки, сразу стало ясно кто такая «Она».
– Ну, что ж, Пэйн, я мог бы вернуться, чтобы повторить.
– Хорошо. Возвращайся поскорей. – Он услышал, как она встала. – Кстати, твои очки прямо за твоей левой ногой.
Затем послышался шорох и тихий щелчок закрывшейся двери.
Роф поднял очки и уселся на мраморный пол, давая передышку своим ногам. Как ни странно, но он наслаждался болью в ноге, жжением в плече, и всеми до единого пульсирующими ушибами. Все это было родным, частью его прошлого и настоящего, и то, в чем он будет нуждаться в чуждом, пугающе темном будущем.
Его тело снова принадлежало ему. Работая как обычно. Он по-прежнему мог сражаться, и, возможно, приложив немного усилий, ему удастся вернуться к своей обычной жизни.
Он не умер.
Он все еще жив. Да, он ослеп, но это не значит, что он не может прикасаться к своей шеллан и заниматься с ней любовью. Он может думать, ходить и слышать. Руки и ноги слушались его как обычно, и его сердце и легкие продолжали работать.
Приспособиться будет нелегко. Одна, пусть и реально потрясающая схватка, не сотрет из его жизни предстоящие месяцы неуклюжих попыток жить по-новому, и все оплошности, постоянные ляпы и раздражение.
Но у него была перспектива. В отличие от кровотечения из носа, полученного при падении на лестнице, то, что он приобрел сейчас, не казалось символом всего, что он потерял. Это больше походило на представление того, что он по-прежнему имел.
Материализовавшись в библиотеке особняка Братства, Роф улыбался, и затем, вставая с пола, только усмехнулся, когда одну из ног обожгло болью.
Сосредоточившись, он, прихрамывая, сделал два шага влево и... наткнулся на диван. Проделал еще десять и... обнаружил дверь. Открыл ее, прошел прямо по курсу пятнадцать шагов, и... нашел перила главной лестницы.
До него доносились звуки трапезы проходящей в столовой, глухой звон серебра и фарфора заполняли пустоту там, где раньше велись оживленные разговоры. А еще он ощущал запах... о, да… ягненок. То, что надо.
Сделав тридцать пять неторопливых шагов влево, он начал смеяться, особенно когда вытер лицо, и с руки закапала кровь.
Он точно осознал тот момент, когда все заметили его. Попадавшие ножи и вилки громко звякнули о тарелки, скрипы отодвигаемых стульев и проклятий наполнили пространство.
А Роф все продолжал смеяться.
– Где моя Бэт?
– О Боже, – сказала она, подходя к нему. – Роф... что случилось?
– Фритц, – позвал он, притягивая к себе свою королеву. – Ты не подашь мне еды? Я проголодался. И захвати полотенце, мне надо привести себя в порядок. – Он покрепче прижал Бэт. – Ты не покажешь мне, куда сесть, любовь моя?
Наступило длительное молчание, в котором, несомненно, звенело «святое-дерьмо-что-это».
– Кто, черт возьми, поиграл твоей рожей в футбол?
Роф только пожал плечами и провел рукой по спине своей шеллан.
– У меня появился новый друг.
– Адский друг.
– Это она.
– Она?
У Рофа заурчало в животе.
– Послушайте, могу я присоединиться к трапезе или как?
Что-то вернуло всем сосредоточенность, и потом последовали все возможные разговоры и суета. Бэт провела его через комнату. Когда Роф сел, в его руку вложили влажное полотенце, а перед собой он учуял тяжелый аромат розмарина и ягненка.
– Да сядьте уже, ради бога, – сказал он им, вытирая лицо и шею. Когда заскрипели стулья, он нащупал нож и вилку и постучал по тарелке, обнаружив ягненка, молодой картофель и… горох. Ага, это был горох.
Ягненок был изумителен. Именно такой, как ему нравился.
– Ты точно уверен, что это был друг? – засомневался Рейдж.
– Да, – сказал он, нежно сжимая руку Бэт. – Уверен.

Глава 58
Двадцати четырех часов в Манхэттене достаточно, чтобы превратить даже сына Сатаны в нового человека.
Сидя за рулем Мерседеса, багажник и заднее сиденье которого были завалены мешками с Гуччи, Луи Виттоном, Армани и Эрмесом, Лэш чувствовал себя на седьмом небе. Он переночевал в номере Уолдорф[186], трахнул трех женщин – двух одновременно – и по-королевски наелся.
Направляясь по Северному шоссе к колонии симпатов, он посмотрел на свои новые, модные золотые «Картье Танк», пришедшие на замену фейковым «Джейкоб&Ко», которые были не его класса.
Проблемой была не цифра, на которую указывала часовая стрелка, а сама дата: он огребет от короля симпатов, но Лэшу было плевать. Впервые, с того момента как Омега обратил его, он чувствовал себя в своей тарелке. На нем были брюки из твила от Марка Джейкобса, шелковая рубашка от ЛВ, кашемировый жилет от Эрмес и туфли от Данхилл. Его член был истощен, желудок до сих пор не переварил съеденное в Le Cirque, и Лэш знал, что может в мгновение ока вернуться в Большое Яблоко[187] и повторить все сначала.
Если его парни не облажаются с работой.
По крайней мере, на этом фронте дела обстояли неплохо. Мистер Д звонил около часа назад и сообщил, что товар хорошо продается. Ситуация из разряда «хорошие-плохие новости». Выручка росла, а запасы быстро сокращались.
Однако лессеры были знакомы с убеждением[188], поэтому последнего парня, который собирался встретиться с ними ради большой закупки, не грохнули, а забрали к себе.
Мистер Д и другие поработают с ним, и не в деловом смысле слова.
Что напомнило Лэшу о времени, проведенном в городе.
Война с вампирами всегда будет протекать в Колдвелле, только если Братья не решат переехать. Но именно Манхэттен являлся одной из драг-столиц мира, и находился он близко, очень близко. Всего в часе езды.
На самом деле, целью поездки на юг был не простой шопинг на Пятой Авеню. Большую часть вечера он провел, путешествуя из клуба в клуб, изучая обстановку, типажи… ведь именно это покажет, какой товар берут покупатели. Рейверы любят экстази. Глянцевые, неугомонные нувориши, предпочитали кокс и экстази. Студенты выбирали траву и грибы, но также им можно толкнуть окситоцин и метамфетамин. Готам и эмо подавай экстази и лезвия. А торчки, шныряющие в переулках около клубов, искали крек, амфетамин и героин.
Если он смог вторгнуться на рынок Колдвелла, то сделает то же самое и в Манхэттене. Нет причин не мыслить масштабно.
Свернув на знакомую ему грунтовую дорогу, Лэш запустил руку под сиденье, доставая блестящий сороковой ЗИГ, который купил прошлой ночью в городе.
Незачем переодеваться в одежду для боя. Профессиональный убийца сделает свою работу, даже не вспотев.
Белый фермерский домик по-прежнему мило смотрелся на фоне покрытого снегом ландшафта, идеальный пейзаж для рождественской открытки. В ночи бледный дым валил из одной из его труб, мягкий лунный свет усиливал клубы, создавая тени, растянувшиеся по крыше дома. По другую сторону окон виднелась золотая иллюминация свечей, которая слегка двигалась, будто по комнатам сквозил легкий ветерок. А может, эти были те проклятые пауки.
Блин, вопреки уютному внешнему виду, от дома веяло ужасом.
Припарковав Мерседес под монастырской вывеской, он вышел из машины, и снег забился в его новенькие Данхилл. С проклятьем стряхнув дерьмо, Лэш задался вопросом, почему, черт возьми, гребаных симпатов не могли изолировать на территории Майами?
Неееет же, пожиратели грехов припарковали свою задницу в дюйме от границы с Канадой.
Но, с другой стороны, их никто не любил, так что все было обоснованно.
Открылась дверь фермерского дома, и появился король, его белая мантия колыхалась, блестящие красные глаза странно сияли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84