Он не планировал, что все так затянется. Не собирался обманывать ее так долго.
– Ответь мне всего на один вопрос, – сказала она. – Один вопрос. И лучше этому быть правдой, иначе, помоги мне Боже, я… – она поднесла ко рту ладонь, поймав рукой тихий всхлип. – Правда, Роф… ты, правда, думал, что собираешься остановиться? Глубоко в душе ты серьезно думал, что собираешься…
Он с трудом сглотнул, когда она не смогла договорить.
Роф сделал глубокий вдох. На протяжении своей жизни он получал ранения много, много раз. Но ничто, никакая причиненная ему боль не сравнится с тем, что он испытывал, отвечая ей:
– Нет. – Он снова вдохнул. – Нет, я не думаю… что собирался остановиться.
– Кто говорил с тобой сегодня. Кто убедил тебя рассказать мне?
– Вишес.
– Мне следовало знать. Он, возможно, единственный, кроме Тора, кто мог… – Бэт скрестила руки, обернув их вокруг себя, и он отдал бы на отсечение правую руку, чтобы получить возможность обнять ее. – То, что ты сражаешься, пугает меня до чертиков, но ты кое о чем забыл… Я стала твоей супругой, не зная, что Королю не положено находиться на поле боя. Я была готова поддерживать тебя, даже если это вселяло в меня ужас… потому что сражение в этой войне – твоя сущность, оно течет в твоей крови. Ты дурак… – ее голос сломался. – Ты дурак, я бы позволила тебе заниматься этим. Но вместо этого…
– Бэт…
– Помнишь ту ночь в начале лета, когда ты вышел на улицы? – оборвала она его. – Когда ты вмешался, чтобы спасти Зи, а потом остался в городе и сражался с другими?
Конечно же, он помнил. Вернувшись домой, он бежал за ней по лестнице, и они занимались сексом на ковре в гостиной второго этажа. Несколько раз. И он сохранил шортики, которые сорвал с ее бедер, в качестве сувенира[73].
Господи… если подумать… именно тогда они в последний раз были вместе.
– Ты сказал, это на одну ночь, – произнесла она. – Одна ночь. И только. Ты поклялся, и я поверила тебе.
– Дерьмо… прости.
– Четыре месяца, – покачала она головой, ее роскошные темные волосы колыхались вокруг ее плеч, так прекрасно ловя свет, что даже его бедные глаза отметили это великолепие. – Знаешь, что больнее всего? То, что Братья знали, а я нет. Я всегда принимала эти тайны, понимала, что есть вещи, о которых мне не положено знать…
– Они тоже не имели понятия. – Ну, Бутч знал, но не стоило пихать его под автобус. – Ви узнал только сегодня.
Она пошатнулась, но удержала равновесие, опершись о бледно-голубую стену:
– Ты был на улицах один?
– Да. – Он потянулся к ее руке, но она отдернула ее. – Бэт…
Она распахнула дверь:
– Не трогай меня.
Та захлопнулась позади нее.
Злясь на себя, Роф развернулся к столу и как только увидел все бумаги, прошения, жалобы, проблемы, его словно к его лопаткам подцепили электропроводы и пустили разряд . Он ринулся вперед, положил руки на стол и смел лежавшее на нем дерьмо.
Когда бумаги, как снег, опустились на пол, он снял темные очки и потер глаза, головная боль пронзила лобную долю. Переведя дух, Роф, спотыкаясь, на ощупь нашел свое кресло и рухнул в него. Не сдерживаясь в выражениях, он позволил голове упасть назад. Эти ужасные головные боли в последнее время возникали ежедневно, выбивая его из колеи, не отступая, как простуда, отказывавшаяся поддаваться лечению.
Бэт. Его Бэт…
Услышав стук, он дал волю слову на букву «б».
Стук повторился.
– Чего, – рявкнул он.
Рейдж просунул голову в щель и замер.
– Эээ…
– Что?
– Ну, в общем… Учитывая грохот двери и – ничего себе – ураган, который прошелся по твоему столу… ты все еще хочешь встретиться с нами?
О, Боже… как ему вынести еще один подобный разговор?
Опять же, может, ему следовало поразмыслить над этим до того, как он решил лгать самым близким людям.
– Мой господин? – Рейдж сбавил тон. – Хотите ли вы видеть Братство?
Нет.
– Да.
– Нужен Фьюри на громкой связи?
– Да. Слушай. Мальчишек на этой встрече быть не должно. Блэй, Джон, Куин… они не приглашены.
– Понял. Эй, может, я помогу прибраться?
Роф посмотрел на ковер из бумаг.
– Сам справлюсь.
Голливуд доказал, что капля мозгов у него все-таки имеется, не став спрашивать еще раз и не сказав «уверен?». Он просто выскользнул за дверь и закрыл ее.
Пробили напольные часы, стоявшие в углу на другой стороне комнаты. Еще один привычный звук, на который Роф обычно не обращал внимания, но теперь, когда он сидел в одиночестве в своем кабинете, звон разносился так, словно не обошлось без огромных колонок.
Он опустил руки на подлокотники хилого, хрупкого кресла, но те были слишком малы для поддержки. По размеру сиденье подходило скорее женщине, которая могла бы присесть в него перед сном, чтобы снять колготки.
Но это был не трон. Именно поэтому он использовал его.
В течение трех сотен лет ему по стольким причинам не хотелось принимать корону, быть Королем по праву рождения, а не по желанию или воле обстоятельств. Но когда в его жизни появилась Бэт, и все изменилось, он наконец-то отправился на встречу с Девой-Летописецей.
Это было два года назад. Две весны, два лета, две осени и две зимы.
Тогда, в начале, у него были грандиозные планы. Грандиозные, удивительные планы на то, чтобы собрать Братство вместе, поселить всех под одной крышей, объединить усилия, выстоять против Общества Лессенинг. Победить.
Спасти.
Восстановить.
А вместо этого была уничтожена Глимера. Еще больше гражданских мертвы. А Братьев стало даже меньше.
Прогресса не было. Они отступали.
– Мы все здесь, – снова заглянул Рейдж.
– Тысяча чертей, я же сказал, мне нужно немного…
Вновь пробили старинные часы, и, прислушавшись к количеству ударов, Роф понял, что сидит здесь уже час.
Он протер болящие глаза.
– Дайте мне еще минуту.
– Все, что пожелаете, мой господин. Не торопитесь.

Глава 13
Услышав «привет» от Ривенджа, Элена поднялась с подушки, на которой лежала, и проглотила проклятье… вот только потом она задумалась, почему так удивлена. Она позвонила ему, и согласно правилам этикета, применяемым в подобных ситуациях… люди, ну, перезванивают тебе. Ничего себе.
– Привет, – сказала она.
– Я не ответил на твой звонок только потому, что не узнал номер.
Боже, его голос был таким сексуальным. Глубоким. Низким. Каким и должен быть мужской голос.
В последовавшей тишине она подумала: а зачем, собственно, я ему звонила? Ах, да.
– Я хотела поговорить о твоем приеме. Оформляя выписку, я заметила, что тебе ничего не дали для руки.
– Вот оно что.
Она не могла истолковать наступившую паузу. Может, он разозлился, что она влезла не в свое дело?
– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
– И часто ты так с пациентами?
– Да, – солгала она.
– Хэйверс в курсе, что ты проверяешь его работу?
– Он вообще осмотрел твои вены?
– По мне, так лучше бы ты позвонила по другой причине, – низко засмеялся Ривендж.
– Не понимаю, – напряженно произнесла она.
– Чего? Что кто-то мог захотеть встретиться с тобой вне работы? Ты же не слепая. Ты видела себя в зеркале. И, конечно же, умна, поэтому дело не только в очень приятной внешности.
Ей казалось, что он говорил на каком-то иностранном языке.
– Я не понимаю, почему ты не заботишься о себе.
– Хммм, – тихо засмеялся он, и она чувствовала это урчание так же, как и слышала его. – О… может я симулирую, просто чтобы увидеть тебя снова.
– Слушай, я позвонила только потому, что…
– Потому что тебе понадобился предлог. Ты отшила меня в смотровой, но на самом деле хотела поговорить со мной. Поэтому позвонила спросить о руке, чтобы я говорил с тобой. И вот теперь я на линии, – этот голос стал еще ниже. – Я правильно понял твои намерения?
Она молчала. Пока он не сказал:
– Алло?
– Закончил? Или еще хочешь побегать вокруг да около, в поисках причин моего звонка?
Повисла недолгая пауза, а затем он взорвался в низком богатом баритоновом смехе.
– Я знал, что ты мне нравишься больше, чем по одной причине.
Она отказывалась поддаваться его чарам. Но это не помогло.
– Я позвонила насчет твоей руки. Точка. Только что ушла сиделка моего отца, и мы с ней разговаривали о его…
Она замолчала, осознав, что именно рассказывает ему, словно споткнулась о своеобразный незакрепленный край ковра.
– Продолжай, – притягательно произнес он. – Пожалуйста… Элена? Элена… Ты там, Элена?
Позже, гораздо позже, она поймет, что эти три слова послужили краем пропасти. Ты там, Элена?
Они действительно стали началом всех последующих событий, стартовой линией мучительного странствия, замаскированного под простой вопрос.
Элена была рада, что не знала, куда это ее заведет. Поскольку иногда, единственное, что помогает пройти через ад, – это знание, что ты погряз слишком глубоко, чтобы пойти на попятный.
***
Ожидая ответа, Рив настолько сильно сжал мобильный, что тот затрещал у его щеки, а одна из клавиш издала «Эй, чувак, остынь немного».
Электронное ругательство, казалось, разрушило заклятье, наложенное на них обоих.
– Извини, – прошептал он.
– Ничего. Я, эм…
– Мы остановились на…?
Он не ждал, что она ответит, но Элена… сделала именно это:
– Мы с сиделкой отца говорили о его порезе, из-за этого я вспомнила о твоей руке.
– Твой отец болен?
– Да.
Рив ждал большего, гадая, замолчит ли девушка от настойчивости… но она разрешила дилемму.
– Из-за некоторых своих медикаментов отец иногда теряет равновесие, поэтому натыкается на вещи и не всегда осознает, что поранился. В этом проблема.
– Прости. Должно быть, тебе тяжело о нем заботиться.
– Я медсестра.
– И дочь.
– Поэтому, дело в работе. Мой звонок тебе.
Рив улыбнулся.
– Позволь задать вопрос.
– Сначала я. Почему ты не покажешь руку врачу? И не говори, что Хэйверс видел твои вены. В таком случае он выписал бы тебе антибиотики, а если бы ты отказался, то в твоей карте появилась бы запись, что ты пошел против врачебных предписаний. Слушай, тебе нужны только таблетки, и я знаю, у тебя нет никакой лекарственной фобии. Ты принимаешь чертовски большие дозы дофамина.
– Если ты беспокоилась о моей руке, то почему тогда просто не поговорила со мной в клинике?
– Я говорила, не забыл?
– Не так, – улыбнулся Рив темноте и провел рукой вверх и вниз по норковому одеялу. Он не чувствовал его, но представил мех таким же мягким, как и ее волосы. – Я все еще думаю, что ты хотела поговорить со мной по телефону.
Последовавшая пауза заставила его забеспокоиться, что она бросит трубку.
Он сел, словно таким образом мог удержать ее на линии:
– Я просто хочу сказать… ну, в смысле, я рад твоему звонку. Какой бы ни была причина.
– Я не успела поговорить с тобой в клинике, потому что ты ушел прежде, чем я занесла записи Хэйверса в компьютер. Вот когда до меня дошло.
Он по-прежнему отказывался верить, что звонок нес чисто профессиональный характер. Она могла написать е-мэйл. Сказать доктору. Свалить на одну из дневных медсестер.
– Итак, есть ли шанс, что тебе неловко из-за того, как грубо ты меня отшила?
Она прокашлялась:
– Прости за это.
– Что ж, я прощаю тебя. Полностью. Абсолютно. Похоже, у тебя выдалась не самая лучшая ночка.
Ее выдох послужил проявлением усталости:
– Да уж, это точно.
– Почему?
Еще одна долгая пауза.
– Знаешь, по телефону с тобой гораздо приятнее общаться.
– Как так? – засмеялся он.
– С тобой проще разговаривать. Вообще-то… довольно легко разговаривать.
– Да, я не плох с глазу на глаз.
Вдруг он нахмурился, вспомнив о букмекере, которого заставил петь в своем офисе. Проклятье, бедный ублюдок был каплей среди огромного количества наркоторговцев, вегасовских лакеев, барменов и сутенеров, которых он выводил на разговор в течение всех этих лет. Он всегда верил, что исповедь благотворно влияла на душу, особенно когда дело касалось подонков, решивших, что Рив не заметит, как они пытаются его наколоть. Его стиль управления также посылал важное сообщение в бизнесе, где слабость грозит смертью: сомнительная коммерция требовала твердой руки, и он всегда считал, что такова реальность, в которой он жил.
Но теперь, в уединении, когда Элена так близко, ему казалось, что его «с глазу на глаз» было чем-то, за что нужно извиниться и скрывать.
– Ну, так почему сегодняшняя ночь не была гладкой? – спросил он, отчаянно желая заткнуться к чертовой матери.
– Мой отец. А потом… ну, меня продинамили.
Рив нахмурился так сильно, что на самом деле почувствовал легкую боль меж глаз:
– На свидании?
– Да.
Ему была нестерпима мысль о ней с другим мужчиной. И все же он завидовал ублюдку, кем бы тот ни был.
– Что за осел. Прости, но что за осел.
Элена засмеялась, и в этом звуке ему нравилось абсолютно все, и особенно то, как его тело в ответ немного согрелось. Боже, да к черту горячий душ. Этот нежный, тихий смех – как раз то, что ему нужно.
– Ты улыбаешься, – тихо произнес он.
– Да. То есть, наверное. Откуда ты знаешь?
– Я лишь надеялся.– Что ж, а ты можешь быть очаровательным. – Быстро, словно чтобы скрыть комплимент, она сказала: – Свидание не было чем-то серьезным, вообще-то. Я не так хорошо его знала. Просто кофе.
– И в итоге ты разговариваешь со мной по телефону. Что гораздо лучше.
– Что ж, я никогда не узнаю, каково это, пойти с ним на свидание, – снова засмеялась она.
– Никогда?
– Я просто… ну, я подумала об этом, и решила, что прямо сейчас мне не стоит начинать отношения. – Волна триумфа отступила, когда она добавила: – с кем бы то ни было.
– Хм.
– Хм? Что значит это «Хм»?
– Значит, что у меня есть твой номер.
– А, да, есть… – она запнулась, когда он заерзал. – Подожди, ты, что… в постели?
– Да. И пока ты не задала следующий вопрос, ты не захочешь знать.
– Не захочу знать чего?
– Как много на мне не надето.
– Эээ… – Когда Элена замялась, он понял, что она снова улыбается. И, возможно, покраснела. – Значит, я не буду спрашивать.
– Мудро с твоей стороны. Тут только я и простыни… упс, я только что проболтался?
– Да. Именно, – она понизила голос, словно представила его обнаженным. И ничуть не возражала против этой картинки.
– Элена… – он остановился, потребности симпата ослабили его самоконтроль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84