Ну да ладно.
Рогон вернулся в пустынь через полгода, после Ители – поздней весной. И вот, стоило ему появиться, как он за седмицу добился того, чего многие не могли добиться месяцы – красавица посмотрела на него благосклонно. Помнится, он заинтересовался тем, как она подчиняла себе летучих мышей. Можете не поверить, но я уверен, он не заметил ни фиалковых глаз, ни ослепительной красоты, только этих треклятых мышей, которые готовы были делать всё, что она ни прикажет. Стоило Ители повелительно махнуть рукой и эти летучие бестии становились послушными и понятливыми, словно натасканные псы. Ну, Рогон, конечно, принялся выведывать, что да как, стал учиться. И научился. А как научился, должно быть, всё-таки заметил, что у «наставницы» есть, на что полюбоваться и кроме мышей.
Итель его полюбила слепо и бездумно. Мне оставалось лишь позавидовать. А потом, когда Рогон предложил ей руку и сердце, вдруг наотрез отказалась, выставила его прочь и даже признание дослушивать не стала. Я думал, он подобного поворота событий просто не переживёт. Наш волшебник, как я уже говорил, был несколько странным – хотел всё постигнуть. Так и в этом случае, не мог он оставить Итель, не выяснив причину её отказа. Уж он и о своём происхождении думал (как-никак отпрыск известной в то время семьи), будто это оно всему виною, и о её вздорном характере, и о том, что он маг, а она – ведьма. Но никак не мог до истины докопаться. И тогда я вызвался помочь. Главным образом потому, что попросту не мог больше видеть, как эти двое убиваются друг по другу.
Эльфы – прекрасные ораторы и при желании могут заговорить кого угодно. Я думал, так же будет и в разговоре с Ителью – приду, рассыплюсь в комплиментах, осторожно всё выведаю, вызнаю. Но она без долгих уговоров всё рассказала. Да и с кем ещё ей было поделиться, как не с эльфом? Тогда я впервые пожалел, что оказался в своё время таким надменным дураком. А ещё понял – вот она, любовь, протяни руку и дотронься. К сожалению эта любовь не могла мне принадлежать, хотя и была такой же вечной…
Оказалось, неизвестная мать бросила новорожденную Итель на окраине леса. Наверное, девочка погибла бы от голода или ещё какой напасти, а там, глядишь, стала бы безутешной малюткой-баньши, но её подобрала ведьма. Эта же ведьма её воспитала, да ещё и научила многому такому, чего не знали даже наставники пустыни. Итель говорила, будто тайну её крови наставница вызнала по одному тому, что девочка никогда не болела и всегда была слишком красива, даже в том возрасте, в котором каждый подросток становится нескладным и прыщавым. Ну и другие безделицы, вроде стремительно заживающих ран да привязанности животных.
Конечно, обо всём этом Рогону знать было нельзя. Итель очень любила его, а потому понимала – эта её любовь не продлится долго, когда-то придётся уйти, а как бросить того, кем живёшь? Десять-пятнадцать лет и он начнёт стариться, болеть, а она так и будет молодой и прекрасной. Сказать ему правду, признаться? Тогда Рогон сам её бросит. Нет, не потому, что лефийка, а потому, что не позволит ей страдать и видеть как медленно угасает любимый человек. Он никогда бы не допустил для неё такой жуткой участи. И вот Итель не зала, как поступить – то ли махнуть на всё рукой, соврать и принять-таки предложение, то ли бежать, пока не поздно. Мне было её жаль. Жаль эгоистичной эльфийской любовью. А потому я предложил ложь. Она согласилась, поскольку хотела услышать именно это.
Они остались вместе. А я наблюдал со стороны и понимал, что всё больше и больше теряю голову. Это было совершенно недопустимо. Я старался реже с ними видеться, чтобы не выдать себя. И, наверное, не выдал. Во всяком случае, мне кажется, она не догадывалась. Впрочем, я не уверен.
А потом произошло многое другое – попытка Рогона призвать Совет к единению с чернохитонщиками, изгнание, в которое он отправился без сожаления, но с горечью о провалившейся затее. И отшельничество в Кин-Чиане, в самой чаще леса, куда влюблённая пара удалилась, чтобы отдохнуть от всех и вся. Закончилось же всё тем, что я совершил глупость. Это произошло так…
Аранхольд и Эйлик – однокашники Рогона по Академии – попросили устроить им встречу. Разве я мог предвидеть, чем обернётся эта безобидная просьба? Конечно, нет. Для этого следовало быть старше и умнее… Но мне исполнилось всего двадцать, и я был непроходимым дураком. В итоге, созданная мной итоге молния-попутчица привела этих двоих в кин-чианскую чащу.
Как потом оказалось, честолюбивый Аранхольд, предложил Рогону поднять восстание против Совета. Это был хитрый и беспроигрышный ход. В том случае, если бы Рогон согласился. Он ведь пользовался огромным уважением в Гильдии, а значит за ним бы пошли. Да только мой друг был не таков и, конечно, отказался. Да ещё и в словах не постеснялся. Он не жаждал власти, а потому не собирался воевать и идти против Совета.
Тогда-то его и убили. Да, да, не смотрите на меня так недоверчиво. Арнхольд пырнул его без всяких затей ножом в спину, пока Эйлик умело отвлекал разговорами и спорами. Тут самое смешное и горькое в том, что маг, он всегда готов к нападению другого мага, но никогда не бывает готов к нападению человека. То есть, не ждёт он, что друзья-волшебники пырнут ножом под рёбра, да ещё и в спину…
Мы с чернокнижником кин-чианцем появились, когда всё уже случилось – Эйлик едва не надругался над Ителью, а Аранхольд умертвил Рогона. Фиалка (так мы её называли) была похожа на безумную. Я и вправду боялся, что она тронется рассудком. Но, к счастью, наш кин-чианский друг по имени Зен-Зин (эх, и смешные у этого народа имена) оказался очень хорошим чернокнижником. Он умел воскрешать. Только ведь колдовство, это не магия, нельзя кого-то исцелить, не пожертвовав при этом собой или кем-то ещё. Нужен был жертвенный. И, конечно, я вызвался передать свою жизнь Рогону. Ну, всё-таки эльф… Как и следовало ожидать, Итель встретила эту идею без восторга. Она, хотя и была такой же юной, как я, на деле оказалась гораздо дальновиднее.
Фиалка сама щедро поделилась жизнью с возлюбленным. Отдала столько, сколько потребовалось. Возможно, будь она старше, скажем в возрасте трёхсот лет или больше, то и умерла бы, но… этого не случилось. Она выжила и даже не утратила бессмертия. Зато навсегда потеряла молодость. Нет, конечно, не состарилась за считанные секунды, просто, её красота обрела человеческую тленность. Это прозвучит дико, но, полагаю, день, когда она избавилась от своей вечной молодости, стал для неё самым счастливым».
* * *
Алех замолчал, грустно глядя на угли догорающего камина. Трагичность рассказа заставила благоговейно присмиреть даже непоседливую торопыгу Люцию. Колдунка зябко поёжилась и поёрзала на подлокотнике Тороева кресла. Девушке не терпелось услышать продолжение рассказа, но она не решалась поторопить эльфа, которому каждое слово и без того давалось с трудом. А ведьмак, как назло, не спешил заново вести речь. Тороя это безмолвие, судя по всему, тоже устраивало, во всяком случае, он явно не торопился узнать продолжение. Маг обдумывал и взвешивал уже услышанное и, судя по насупленным бровям, мысли его были, ой, какие безрадостные.
Между тем, дождь за окном перестал, и теперь мокрые стёкла переливались неожиданно тёплыми и радостными красками. Ведьма без сожаления покинула насиженное место и неторопливо прошлась по комнате. Девушка подошла к высокому окну и посмотрела на розовеющий восток. Сквозь бисерные капли, застывшие на стекле, было видно, что там, за лесом, небо уже налилось нежным румянцем. Тучи рассеялись, лишь кое-где ещё висели, гонимые ветром тонкие облака. Прозрачные краски рассвета струились в комнату, и Люция подивилась тому, как преобразился доселе неприглядный покой. А ведь в сиянии волшебного огонька он выглядел совершенно иначе – мрачнее что ли? Теперь же ведьма с удивлением отметила, что комната, на самом-то деле оказалась полукруглой! Стена с балконной дверью и окнами изящно изгибалась, что придавало покою необычайную прелесть. В свете восходящего солнца заиграла и шёлковая отделка на стенах, и обивка изысканной мебели, и утончённое мраморное кружево камина…
И только нахмуренные мужчины не замечали окружающей красоты. Они пустыми глазами смотрели в остывающие угли камина и думали каждый о своём. Тишина стала почти осязаемой и Люция, само собой, не выдержала.
– Так что было дальше? – Негромко спросила она, обернувшись к эльфу. – Вы смогли его оживить?
Бессмертный вздрогнул. По всей видимости, он и думать забыл о том, где находится – канул в пучину воспоминаний да и увяз в них, словно в трясине.
– Что? – Алех встрепенулся, рассеянно приглаживая волосы.
– Что было дальше, ну с Рогоном и Ителью? – Повторила колдунка свой вопрос.
Эльф хлопнул длинными ресницами и, спохватившись, продолжил.
* * *
«А теперь я расскажу вам, зачем Аранхольду понадобилась смерть Рогона. Интрига закрутилась в самых верхах Совета, её вдохновителем стал наставник Рогона эльф по имени Йонех. Его семья постепенно вырождалась, и он очень боялся утратить своё влияние, а потому рассудил, что было бы замечательно устранить конкурентов – других магов. А как устранить тех, кто мешает, но при этом самому публично не замараться? Ясное дело, состроить грамотную интригу, на которые мы – эльфы – те ещё мастера. И Йонех придумал изумительный ход – сделать всё руками других людей. Именно людей. Люди умрут, бессмертный останется и всего через какие-нибудь пятьдесят – семьдесят лет можно будет пожинать плоды, не опасаясь шантажа или подозрений.
Йонех рассудил так: если Рогон согласится на предложение Аранхольда, то после победы чернохитонщиков Совет возглавит он – бессмертный эльф, а Гильдию чернокнижников – Аранхольд, ну, или Рогон. Но Рогону власть не нужна, поэтому он наверняка уступит бразды правления Аранхольду, а сам станет спокойно созидать – учить и учиться. Казалось бы, всё продумано. Но ведь мой друг мог и отказаться? На этот случай у находчивого волшебника тоже был придуман план – убить Рогона, а на Аранхольда надеть умело слепленную личину. И выдать одного за другого.
Я вижу, эта новость смутила вас ещё сильнее, чем известие об убийстве. Уверяю, в запасниках у эльфов множество старинных, выдержанных веками заклинаний. Эти заклинания передаются от отца к сыну, от сына к внуку и так далее, с каждым годом, с каждым веком становясь всё сильнее. И, конечно, они берегутся в условиях предельной секретности на крайний случай. Проще говоря, мы ждём удобного момента. Иногда не одно столетие.
У Йонеха имелось наследное заклинание, позволяющее накладывать личину. Заклинание, прямо скажем, бесполезное – действует хотя и наверняка (ни за что не заподозришь), но очень недолго. Одним словом, убить, скажем, Императора, чтобы самому им стать – не получится. А потому Йонех ждал удобного момента, и, наконец, дождался: появился Рогон, которого равно уважали как маги, так и чернохитонщики. Человек такой Силы и авторитета рождается не каждое столетие. Дальновидный старый интриган не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Конечно, сначала он попытался заручиться поддержкой живого Рогона, всё-таки перетянуть его на свою сторону было бы безопаснее и выгоднее. Не вышло. Тогда-то его и убили.
Кстати, замечу, что воскрешение человека – очень длительное действо. А потому, пока в течение полугода Рогон приходил в себя, заново учился управлять своим телом и Силой, Арнхольд и Йонех натворили такого, что ещё долго будут вспоминать потомки. Война была непродолжительной, но кровопролитной. И, наверное, лже-Рогон победил бы, если бы я не пустил известие о том, что пламенный борец за равенство в магии – вовсе не настоящий Рогон. Часть ченохитонщиков в это поверили, поняли, что были обмануты и отступили – как бы ни показалось это удивительным магам из Совета, но на самом деле среди колдунов очень много таких, которые никогда не пойдут вразрез со своей совестью.
Что было потом, вы знаете – Совет выиграл войну, а на чернохитонщиков началась отчаянная травля. Йонех, вышел сухим из воды, даже отряхиваться не пришлось (а заодно всё-таки умертвил немало конкурентов). Аранхольд, сбросив личину, тоже остался не замаранным и даже удовлетворил свои амбиции, возглавив Гильдию. И неважно, что в ту пору все порядочные колдуны Гильдию покинули, а сталась лишь беспринципная шушера… Власть он получил.
Рогона, я имею в виду настоящего Рогона, которого все считали не только живым, но и виновным в развязывании усобицы, низложили. Ты, Торой, очнулся в его теле как раз на третий день после случившегося. Наш друг ещё не совсем окреп после учинённого Зен-Зином воскрешения, а на него уже свалилась новая напасть. Я думал, это сломает Итель. Но она оказалась сильнее, чем все мы. Такой же сильной, как Рогон. И впоследствии они всё же стали настоящими мужем и женой. По этому случаю я сделал для неё колдовское блюдце. С той поры Итель в любой миг могла увидеть того, ради кого жила, как бы далеко от неё он ни находился.
Ну, а потом, уже после низложения и долгих мучительных лет, когда наш друг пытался сломать запрет и, наконец-то, сломал – пришёл черёд мести. Поскольку волшебник всегда готов отразить удар другого волшебника, Рогон расплатился со своими недругами другой монетой. С помощью Зен-Зина, Витама (ты видел его в повозке) и вашего покорного слуги он сделал Рунический нож. Этим-то ножом и были умерщвлены участники заговора. Только с Йонехом промашка и вышла – он сразу почувствовал неладное и предпочёл спрятаться до той поры, пока недоброжелатель не отойдёт в Мир Скорби. Мстить же его родне Рогон считал недостойным. Собственно, он бы, может, не стал мстить и Аранхольду со товарищи, но те по разные стороны Совета чинили такие тёмные делишки, что даже чернокнижникам впору было зардеться от стыда.
И, конечно, всю свою долгую жизнь, Рогон пытался разгадать тайну неведомого Зеркала, а также… твою, Торой. Он считал, будто вы с ним очень похожи, а потому всячески хотел сохранить тебя, в надежде на то, что кто-то, пускай и позже на века, осуществит его страстную мечту – объединит магию и колдовство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73