Я должна буду его любить. Любить ещё одного нелюбимого. Разыгрывать счастливую мать и жену. И всё это – целую вечность…
От последних слов бессмертной у Тороя даже мороз пробежал по коже. Да, в неприглядной ситуации оказалась эльфиечка. А ведь Йонех и впрямь просчитался – женщина опасный враг. А уж оскорблённая женщина – и того хуже.
Глядя, как горят глаза Литы при одном упоминании имён мужа и свёкра, низложенный маг понял – такое не сыграешь. Сверкающий взгляд, пылающие щёки, вздёрнутые брови. Что ему только надо было, этому Натаалю? И впрямь, зачем налево пошёл? Но не это сейчас интересовало волшебника:
– А ко мне-то ты чего ради пришла? – с любопытством поинтересовался он у своей гостьи. – Мстить что ли хочешь?
Лита закусила губу и без обиняк выпалила:
– Да. Я расскажу тебе кое-что про награду, которой тебя хотят осчастливить. Расскажу потому, что я – уязвлённая в самое сердце женщина, которая даже не может отстоять свою честь, не замарав чести собственной семьи. Я ударю Йонеха по самому больному месту – по тщеславию.
Торой поёрзал на пуфике и в очередной раз весь обратился в слух.
Когда рыжеволосая хозяйка дома закончила свой рассказ, за окнами начало светать, и в комнату скользнули первые солнечные лучи. Торой молчал, ошеломленный услышанным. Подобной мерзости он от эльфийского волшебника даже при всей своей циничности не ожидал. Конечно, легенду про рунический нож маг знал с детства. Это был один из любимых мифов не одного подрастающего поколения волшебников. Даже самые сопливые магики-недоучки знали историю этого оружия назубок. Они могли не помнить основ теоретической магии, могли забывать самые простые заклинания и волшебные жесты, но историю создания Рогоном рунического ножа способны были пересказывать наизусть. Причём пересказывать с таким упоением, что наставники только горестно вздыхали, мол, этакое рвение, да к учёбе приложить…
Конечно, Торой с молодых ногтей знал, что мифическая реликвия, пропавшая с мировой арены магии несколько столетий назад, была знаменита своими волшебными свойствами на весь чародейный мир. Ещё бы! Ведь именно при помощи этого ножа Рогон истребил пятерых своих недругов. Особенно привлекательной легенду делала зловредность волшебника, придумавшего весьма своеобразный метод мести.
Изобретательный по части всяких гадостей чародей свёл своих магов-недругов в мир Скорби не какими-то волшебными хитростями, а путём самого обыкновенного пошлого умерщвления – все пятеро погибли от рук профессиональных наёмных убийц. Вот только, с детства все маги знали, что Рогон не был бы Рогоном, если бы не придумал какую-нибудь гадкую каверзу. Так вышло и в этот раз. В качестве орудия мести гномьей артелью был изготовлен специальный нож. Лезвие ковали под неусыпным волшебным воздействием хитроумного чародея. Если верить преданию, маг нанёс на клинок специальное роковое сочетание древних магических рун, после чего сталь, согласно всё той же легенде, закаляли кровью василиска. Кровь эту (опять таки, если верить мифу) Рогон обменял у Демонов, в Мире Скорби, ни много, ни мало, на рог единорога. Правда легенда опускала ту часть истории, где объяснялось бы, откуда у Рогона взялся рог (единороги к тому времени вымерли уже лет пятьсот как) и зачем этот самый рог понадобился Демонам. Но, легенда, она на то и легенда, чтобы напускать тумана и мало быть похожей на реальность. Скажем так, в результате всяких хитроумных магических махинаций, зачарованный клинок ножа получил возможность не просто пронзать свои жертвы, но вбирать в себя их Силу.
Учитывая же, что все пятеро убитых руническим ножом чародеев были очень сильными, месть Рогона носила несколько циничный характер. Закалённый клинок вобрал в себя могущество лучших, отправив их самих в вечное путешествие по загробному миру. Более унизительную смерть было трудно придумать (именно поэтому начинающие магики с таким восхищением смаковали эту историю). Говоря же о представителях прогрессивных волшебных кругов, можно смело сказать, что они считали рунический нож мифом (в магическом мире придерживались традиции всё связанное с Рогоном выдавать за вымысел). Разумеется, всё это не было для Тороя (с детства обожавшего легенды про Рогона) новостью.
Запутанный рассказ Литы о том, как реликвия оказалась в руках у её свёкра маг вообще пропустил мимо ушей, он и так знал, что по легенде, Рогон отдал рунический нож на сохранение своему соратнику чернокнижнику. Последний, как и всякий предусмотрительный некромант, вещицу сохранил и передал кому-то из своих особо надёжных учеников, ну а дальше рунический нож неисповедимыми путями магического артефакта переходил от хозяина к хозяину, то в качестве платы, то в качестве наследства – не суть важно.
Но всё же была в рассказе эльфийки одна существенная деталь, о которой Торою не было известно. Деталь эта устно передавалась каждому владельцу старинного ножа, но более никем и нигде не разглашалась. А дело было вот в чём. Среди магиков-подмастерьев старинный нож, традиционно, считался источником Силы, причём бытовало мнение, что достаточно самому вонзить в себя клинок, чтобы стать обладателем могущества древних магов.
Между тем, всем владельцам ножа из уст в уста передавалось единственное сохранившееся предупреждение Рогона на эту тему. А именно – воспользоваться ножом может лишь низложенный волшебник, лишь один раз и только в том случае, если им не будут руководить тщеславные помыслы. Иными словами, если маг не будет желать обретения Силы. Короче говоря, загадка. Одна из знаменитых рогоновских тайн. Вот вам, дорогие потомки, источник могущества, но, не приведи Сила, воспользоваться им из соображений корысти.
Об этой-то тонкости и собрался умолчать Йонех, передавая Торою старинную реликвию и искренне рассчитывая, что маг, жаждущий вновь обрести Силу, самостоятельно вонзит волшебный нож себе под рёбра. Нет чернокнижника – нет опасности разглашения тайны, нет живого свидетеля запрещённого обряда, а нож, между тем, тихо и нежно возвратится в руки старого беспринципного интригана.
Торой даже зубами заскрежетал от этакого коварства. Наконец, когда первый порыв злобы улёгся, низложенный чародей с подозрением посмотрел на свою гостью:
– Лита, а уж тебе-то, откуда известны детали этого заговора?
Эльфийка неопределённо повела бровями:
– В отличие от своего мужа, я всё-таки достаточно коварна. Я подслушивала. – В её голосе было столько расчётливой холодности, что у волшебника нехорошо ёкнуло сердце. – Кроме того, есть такое чудное зелье, как алтан-трава. Подсыпаешь глупому супругу в чай, он (глупый супруг) выпивает, засыпает, и во сне, самым примерным образом, отвечает на все поставленные вопросы. – Лита заговорщицки подмигнула Торою. Тот вздрогнул, и в синих глазах появилось невольное уважение.
– Откуда же у тебя алтан-трава, милая?
Рыжеволосая гостья несколько истерично хихикнула:
– Мне мама подарила, на свадьбу. Так, на всякий случай. У нас это традиционный тайный подарок. – Она слегка закусила губу и невинно хлопнула ресницами.
Торой даже содрогнулся – ну, и семейка… С такими лучше не связываться. И откуда только такое повелось, исстари считать эльфов добрыми волшебниками? Да всего парочка этих остроухих будет пострашнее всей Гильдии чернокнижников.
– Послушай, – чародею внезапно стал крайне любопытен один, в общем-то, риторический вопрос, – а если бы ты не держала зуб на своих сородичей, рассказала бы мне об их замысле?
Вот тут-то на лице Литы и отразился искренний ужас:
– Да ты что?! – брови взлетели вверх, зелёные глаза сверкнули, – Как тебе только в голову могло такое придти?! Предать семью? Никогда. Но я должна смешать планы свёкру – реликвия уплывёт из его рук. Что ж, пускай не поспит пару лет. – Женщина мстительно улыбнулась.
Низложенный маг смотрел в эти прекрасные глаза, на эти роскошные формы и дивные рыжие локоны, испытывая неподдельное отвращение. И вот эти-то маги, а также им подобные низложили его, считая опасным злодеем?
– Что с тобой? – Лита поспешно встала с ложа. – Почему ты бледный?
Торой тряхнул головой, словно породистый жеребец, и искренне ответил:
– Это же гадко, Лита.
Эльфийка отстранилась на шаг:
– Я тебя спасла! И ты в результате говоришь, что это гадко? Вот уж, действительно, мужская логика! Или ты думаешь, что я солгала? В таком случае, присягаю своим происхождением.
Маг благодарно кивнул. Собственно, он верил своей собеседнице, но уж лучше лишний раз убедиться. Хотя, сделка с Йонехом с самого начала казалась подозрительной.
И всё-таки волшебник не стал лукавить перед лицом своей возмущённой собеседницы. Он грустно вздохнул и ссутулился:
– Конечно, гадко. А разве нет? Я не понимаю, зачем нужны эти интрижки. Ради чего? Не устраивает тебя твой муж, так не живи с ним. Уйди. Выйди замуж за другого. Сила вас всех возьми! Да вообще не выходи замуж! Живи, как вздумается. Ты молода, красива, богата, зачем тебе менять пелёнки чужого ребёнка? Зачем подсыпать мужу алтан-траву, мстить свёкру, нести печать унижений через всю свою невыразимо долгую жизнь?
Лита с трепетом слушала эту гневную речь, и глаза её постепенно становились всё больше и круглее, наполняясь истинным ужасом. Наконец, когда яростный монолог Тороя оборвался, она прошептала с восторгом и страхом одновременно:
– Волшебник, теперь я понимаю, почему тебя низложили… Тебе же плевать на элементарные ценности. Для тебя существуешь лишь ты и твои желания. Никаких условностей, обязанностей, долга… Как ты можешь так жить?
Торою показалось, что мир вокруг пошатнулся. Ему-то думалось, что всё произнесённое мгновением назад – элементарные азы порядочности, которые способно понять любое, даже самое бестолковое создание… А на деле выходило, что он бунтарь – инакомыслящий и опасный.
Лита замерла в двух шагах, посматривая на мага с нескрываемым интересом – обычно так смотрят на какого-нибудь редкого гада, змею или паука – с любопытством, страхом и отвращением одновременно. Наконец, повисшая в комнате неловкость была нарушена. Эльфийка сделала шаг по направлению к волшебнику и вдруг (Торой даже растерялся, не зная, как реагировать), прильнула к нему всем своим безупречно прекрасным телом. Пробежалась ладонями по волосам, небритым щекам, шее, спустя мгновенье тонкие нежные руки скользнули по плечам мага, а в следующий момент, Лита притянула мужчину за затылок к своему лицу и прильнула поцелуем к его губам.
Скорее машинально, нежели осознанно, чародей обнял гостью за талию, и сразу же отстранился. Тороя переполнило чувство непонятной ему самому гадливости – она целовалась, словно кабацкая девка, с ненормальной пылкостью и каким-то ожесточением, впиваясь в его рот. Волшебник так же непроизвольно вытер губы.
Лита с удивлением смотрела на него, вскинув тонкую бровь. Казалось, ей было непонятно, отчего он так себя повёл, отчего оттолкнул её – красавицу, которая сама сделала первый шаг? Прекрасной эльфийке, как всякой, мучимой ревностью и обидой женщине, хотелось отомстить мужу, причём отомстить именно с человеком (в конце концов, он же изменил ей с человеческой женщиной?). В то же время Лита понимала, что другого шанса на месть в ближайшее время не представится, а тут вот он – молодой, красивый, инакомыслящий чернокнижник. Тем больнее будет хлестнёт Наталя её поступок, ведь он поймёт, что в объятия незнакомого чужака жену толкнула именно обида. Что ж, пусть чувство вины и одиночества сломит его окончательно его, если не сломило ещё горе по умершей любовнице.
Торой понял всё. Он каким-то странным чутьём осознал причину поступка рыжеволосой эльфийки. Осознал и оттолкнул. Оттолкнул потому, что теперь она была ему также неприятна, как её свёкор, муж и многочисленные родственники. Волшебник бросил последний взгляд на красавицу гостью, неожиданно понимая, что ни дивные рыжие локоны, ни безупречность черт не делают её больше привлекательной. Наоборот, вся она стала какой-то кукольной, приторно-безупречной, лишённой естественных природных недостатков и этим глубоко неприятной.
– Лита, я понимаю твоё желание отомстить неверному мужу, но это, как-нибудь без моего участия. Я благодарен за твоё предупреждение, хотя ты и предупредила меня вовсе не из чувства порядочности, а по причине всё той же неуёмной жажды мести. Но сейчас, уйди, ладно? – он почти просил. – Ты даже представить себе не можешь, до какой степени вы все здесь омерзительны. Уж прости. Я злобный некромант, да и с воспитанием у меня проблемы.
Глаза эльфийки вспыхнули обидой и чем-то похожим на презрение:
– Да уж. Я вижу. – Прошипела она и добавила, – Всё-таки те, кто тебя низложили, были правы.
С этими словами рыжеволосая красавица круто развернулась и, распахнув двери спальни, гордо прошествовала вон, сверкая на солнце золотыми локонами.
Торой смотрел, как она удаляется, проходя бесконечную анфиладу комнат, как распахиваются под хрупкими белыми руками высокие двери, как проносится по комнатам долгожданный сквозняк, как снова трепещут под невидимым ветерком многочисленные шёлковые занавеси, как дурманно стелется по покоям аромат ониц и слабый свет нарождающегося дня. Он смотрел, как изящная, словно фарфоровая статуэтка, женщина с безупречной осанкой, полной горделивого достоинства, исчезает за всплесками реющих по ветру занавесей. Он смотрел и думал, что отныне презирает эльфов. Да, с этого дня он всей душой ненавидит добрых волшебников.
* * *
Из плена невесёлых воспоминаний низложенный волшебник вынырнул не без усилий. Маг недовольно дёрнул плечом и решил, что сейчас не лучшее время, чтобы вспоминать семейку сумасшедших эльфов. Чародей зашёл в номер, где, по-прежнему в обнимку, безмятежно посапывали ведьма и внук зеркальщика.
Болотный огонёк за время странствований по покоям совсем лишился подпитки Силой и, наконец-то, почувствовав хозяйку, радостно просиял. Свечение зелёного сгустка сделалось увереннее и ярче, а сам он, улетев прочь от Тороя, преданно повис над головой хозяйки, и теперь переливался всеми оттенками изумрудного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73