– Тогда зовите меня Фрида. – с этими словами женщина поднялась из кресла, – идёмте, покажу вам весь дом и вашу комнату, а также скажу, что будет входить в ваши обязанности. Ну, а после знакомства с нашим скромным жилищем вы сможете отдохнуть. Судя по вашему утомлённому виду, вы провели в пути достаточно много времени, поэтому к работе можете приступать только завтра. А сегодня переведите дух и выспитесь.
Сделав ещё один книксен, Люция последовала за своей хозяйкой.
* * *
Ведьма устало сбросила с ног тяжёлые башмаки, небрежным движением закинула их под кровать и с наслаждением упала на мягкое, пахнущее свежими простынями ложе. Комнатка, которую отвели домработнице супруги Дижан, находилась рядом с кухней – небольшая, но уютная, с маленьким зеркальным трюмо в углу, клетчатыми занавесками на окнах, небольшой кроватью под клетчатым же пологом, овальным столиком у окна и пузатым старинным комодом. Обстановка была простенькой, но очень домашней, особенный уют этой крохотной коморке придавал пёстрый вязаный половичок, лежащий на полу.
Люция смотрела на ровный дощатый потолок и постепенно уплывала в сон, слишком уж бурными выдались минувшие сутки, а отдых в лесу был, прямо скажем, непродолжительным…
Как выяснилось, Фрида оказалась невесткой мирарского зеркальщика, того самого, чей магазин находился на Площади Трёх Фонтанов. Служанка в дом была нужна по двум причинам: чтобы помогать беременной хозяйке в тяжёлой домашней работе и, чтобы следить за семилетним отпрыском Фриды – Иланом. Для Люции всё это было лишь детской забавой – помыть полы, принести воду и сходить на рынок – пара пустяков, а уж справиться с семилетним мальчишкой – и вовсе дел на пятак. Тем более что оставаться в Мираре дольше, чем месяц ведьма не планировала.
С этими мыслями девушка провалилась в сон.
Ей привиделась минувшая ночь и лесное озеро, поросшее ряской, в котором она накануне отмывалась от липкого отвара. Только во сне озеро было гораздо меньше – его маслянистая гладь оставалась дегтярно-чёрной и даже не блестела в лучах луны, а вода, поверхность которой не волновала даже лёгкая рябь, казалась густой, будто кисель. Ведьма стояла на берегу, зная, что ей придётся окунуться в эту омерзительную зловещую жижу, потому что всё её тело невыносимо пропахло квасом. Словно против воли Люция двинулась к воде, но у самой кромки берега остановилась и брезгливо потрогала её ножкой. Вода оказалась отвратительно тёплой и липкой. «Нет, не буду купаться», – подумала ведьма, как вдруг из чёрной жижи вынырнула грязная рука с длинными кривыми пальцами, ухватила девушку за лодыжку и, изо всей силы дёрнув, увлекла свою жертву в жуткие глубины мёртвого озера. Люция почувствовала, как от ужаса у неё перехватило дыхание, и в следующий момент, зайдясь в беззвучном крике, открыла глаза.
В комнате было темно, видимо, на Мирар уже давно спустилась ночь. Девушка села на кровати, слушая, как часто и гулко бьётся сердце. Тихонько хлопнула в ладоши, чтобы в изголовье кровати зажёгся маленький болотный огонёк. С облегчением выдохнув, девушка покинула своё ложе. В неверном колдовском свете, юная ведьма порылась в комоде, нашла-таки в одном из ящиков свечу и аккуратно зажгла её. Люция с удивлением посмотрела на свои руки – они покрылись гусиной кожей и мелко подрагивали. Ведьма упрямо тряхнула головой, разгоняя остатки сна. Ну вот, успокоилась… А теперь настало время для самого интересного… Порывшись в складках платья, она извлекла Книгу. Всё-таки достало терпения сначала замести следы, затем выспаться, а уж потом, отдохнув, со свежей головой, браться за древний трактат великого мага.
Со странным, почти болезненным благоговением, Люция непослушными пальцами погладила потрескавшийся от старости кожаный переплёт. Со стороны знаменитый артефакт можно было бы принять за давний, зачитанный томик какого-нибудь вышедшего из моды дамского романа. Неприглядный в своей безыскусности, он мало был похож на ценнейшую магическую рукопись.
С замиранием сердца молодая ведьма расстегнула единственную металлическую застёжку и аккуратно открыла Книгу.
* * *
Золдан проснулся, когда солнце только-только позлатило черепичные крыши флигелей королевского дворца – зубчатые крепостные стены казались нарисованными на фоне розовеющего неба, а золочёные флюгера недвижно застыли в знойном воздухе. Стало быть, наступающий день снова выдастся знойным и безветренным.
Конечно, чародей мог бы позволить себе и более продолжительный отдых (тем паче, что задремать ему удалось только под утро), но дела не терпели отлагательств. Королевский маг быстро облачился в повседневный серый хитон, решив, что парадные белые одежды подождут. Волшебник выглянул в окно – у входа в башню дремали, повиснув на алебардах, два стражника, утренняя смена должна была придти через четверть часа, стало быть, времени оставалось мало…
Взяв с каминной полки ключи, Золдан почти бегом последовал вниз. Старый чародей так спешил, что, спустившись по винтовой лестнице к подножью башни, вынужден был на несколько минут остановиться – голова кружилась, перед глазами всё плыло, дыхание сбилось. «Старый дурак! – В сердцах выругал себя маг, жадно хватая ртом воздух. – Не хватало только, чтобы из-за твоей немощности всё пошло кувырком!» Сделав глубокий вдох, волшебник, не спеша, подошёл к двери, ведущей в темницу. Позвенев ключами, Золдан выбрал нужный и отомкнул замок. Дверь с противным скрипом открылась и чародей, освещая себе путь магическим огоньком, двинулся вдоль камер. У последней волшебник остановился, снова погремел ключами и, наконец, отворил решётку.
Его ученик лежал на низких нарах, сколоченных из нетесаных досок. Даже в слабом свете магического огня Золдан видел, что Тороя сотрясает от озноба. Тем не менее, услышав скрип двери, молодой человек нашёл в себе силы сесть. Узнав в вошедшем наставника, низложенный маг слабо улыбнулся:
– Ты пришёл за мной? – Пошатываясь, пленник встал на ноги.
Старик подставил ему своё плечо и оба – маг и его ученик – медленно двинулись к выходу:
– На наше счастье темница сегодня пуста, так что, если мы успеем выйти отсюда, никто не вспомнит о тебе. Вот только, я, старый дурак, проспал этой ночью дольше, чем нужно, стража скоро будет сменяться, так что надо поспешить.
Торой стоял, опершись на плечо Золдана, и пошатывался, словно пьяный, наконец, когда мир вокруг перестал кружиться и приплясывать, молодой человек собрался с силами и по возможности быстро направился к выходу, предоставив учителю разбираться с таинством тюремных замков. Покачиваясь, бывший маг поднялся по лестнице и вышел из темницы. Медленно, держась для уверенности за выступающие из стен камни, низложенный волшебник стал подниматься наверх, в покои наставника.
Королевский чародей тем временем торопливо запер камеру и живо покинул пахнущий сыростью каземат. Замкнув тяжёлую дубовую дверь, он поспешил за своим учеником. И вовремя, как оказалось. Через несколько мгновений, крадущиеся по винтовой лестнице заговорщики услышали, как звонко звякнули внизу алебарды – ночной караул сменился и выспавшиеся стражники заняли пост своих утомлённых сослуживцев. Кто-то (видимо начальник караула), громко отчитывал ночную смену за разгильдяйство – дремать на посту, где ж это видано? Грозя, в случае повторения подобной выходки, принять самые суровые меры, вплоть до ссылки в пограничные гарнизоны, военный продолжал распекать подчинённых на все лады. «Я вам покажу, как спать на посту, собачьи дети!» – в последний раз прогремел раскатистый бас, после чего грозный голос, наконец-то начал удаляться, видимо начальник увлёк несознательных подчинённых в караульное помещение писать рапорты.
На вершину башни наши герои поднялись без приключений – обличающе-обвинительный монолог военного оказался настолько громким, что маги даже не опасались быть услышанными – крики начальника караула могли заглушить собой не только шаги двух крадущихся мужчин, но даже и зычный рёв военной трубы.
Наконец, запыхавшийся чародей и его еле стоящий на ногах наперсник достигли покоев королевского волшебника.
– И угораздило же меня – старика забраться на этакую высоту, – пропыхтел, кое-как пытаясь совладать с одышкой, Золдан, – почему, интересно, все волшебники должны непременно жить в самой высокой башне королевства? Просто издевательство какое-то. – Наконец, отдышавшись, маг несколькими пассами снял охранное заклинание и дверь, ведущая в покои, распахнулась сама собой.
Торой сделал шаг, переступая порог, и почувствовал, как уходят из тела последние силы – комната поплыла перед глазами, а затем всё застила тьма. Ученик чародея ничком рухнул на пол, как следует приложившись лбом о каменные плиты. Всё-таки Ведьмин Гриб сделал своё дело – низложенный маг был во власти жестокой лихорадки.
Но теперь королевский чародей не переживал более за судьбу своего наперсника – следы пребывания Тороя удалось замести так, что не подкопаешься. Все треволнения минувшего вечера остались позади, теперь можно было, ничего не опасаясь, смело приступать к лечению.
Хлопнув в ладоши, маг сделал неопределённый взмах руками, и бесчувственное тело его ученика воспарило над полом, словно поднятое потоком воздуха. Изящным жестом старый волшебник указал невидимым Силам на обитую бархатом тахту, куда и был аккуратно перенесён низложенный чародей. Золдан с облегчением вздохнул и поспешил в свой кабинет.
Там, порывшись в огромном дубовом бюро, маг извлёк на свет маленький глиняный пузырёк – единственное эффективное противоядие от Ведьминого Гриба – гадость редкостная (как и все ведьмачьи зелья), но на ноги ставила и не таких живчиков, как Торой. Удовлетворённо кивнув своим мыслям, волшебник вылил половину содержимого пузырька в глубокую фарфоровую пиалу, поразмыслив, плеснул туда же вина из огромной бутыли, стоявшей рядом со столом (иногда тоскливыми зимними вечерами королевский чародей был не прочь коротать время за бокалом игристого).
Вино зашипело и сменило приятный золотистый цвет на дегтярно-чёрный. По всему кабинету распространился густой запах протухшей воды.
– Экая гадость, – пожалел своего ученика Золдан, – как только такое пить… Хотя, кто сказал, что лекарство должно быть вкусным?
Маг поспешил в комнату, где оставил своего наперсника.
Торой по-прежнему лежал без сознания – на потном лбу медленно набухала огромная шишка, тело тряслось в лихорадке. Видимо холод и влажность королевского каземата усилили действие ядовитого Ведьминого Гриба. Опустившись на тахту, старый маг прошептал над бесчувственным учеником короткое заклинание и через несколько мгновений низложенный волшебник открыл глаза:
– Я заснул? – хрипло спросил он.
– Нет, ты потерял сознание. Вот, – Золдан протянул молодому человеку пиалу с чёрной жидкостью, – выпей. Это настойка из корня Мёртвого дерева и, хотя она похожа по вкусу на похмельную отрыжку, но, тем не менее, очень эффективна.
Бывший маг больше не стал задавать вопросов и, когда наставник поднёс к его губам пиалу с лекарством, Торой, стараясь не дышать, одним глотком выпил странную жидкость. На секунду перед глазами у низложенного волшебника всё поплыло, затем, когда омерзительное питьё достигло желудка, тело свело страшной судорогой отвращения. А потом навалилась блаженная расслабленность, вытеснившая озноб и ломоту. Мужчина провалился в объятия крепкого здорового сна.
Королевский чародей произнёс над спящим несколько целительных заклинаний, прикоснулся ладонью к шишке над правой бровью, снова что-то пошептал, а когда убрал руку, на лбу низложенного мага не осталось никаких следов кровоподтёка. Закончив врачевать раны подопечного, Золдан решил, что настала пора для короткой передышки (о завтраке речи уже не шло), после чего надлежало отлучиться на некоторое время ко двору, ведь сегодня в полдень в Мирар прибывала королева-мать, следовало присутствовать на торжественном приёме, а затем и на праздничном ужине. Волшебник поморщился, подобные мероприятия ему были в тягость ещё во времена молодости – толпы пышно разодетых вельмож, громкие звуки фанфар, ослепительное сияние тысяч свечей, шуршащие юбками и звенящие украшениями фрейлины…
Маг вздохнул и направился в гардеробную – предстояло облачиться в парадные одежды, надеть торжественный белый хитон, взять Посох. Последний доставлял особенно много неудобств – таскать за собой здоровенную, пусть и очень красивую клюку, удовольствие ниже среднего… Однако, Посох был своего рода символом неких заслуг – магического толку от него никакого, но социальный статус в глазах окружающих заметно повышался. Наличие в руках волшебника столь обременительного предмета говорило о том, что чародей достиг высшей ступени магического искусства. Что поделаешь, на официальном приёме без такой вещи никуда.
Золдан взял свою нелёгкую ношу и направился прочь из покоев.
Стоящие у входа в Башню стражники звонко щёлкнули каблуками и, звякнув алебардами, взяли «на караул». Старый маг в знак приветствия склонил голову в вежливом поклоне и поспешил во дворец.
* * *
Торой проснулся на следующий день – голова была лёгкой, ум ясным, а желудок голодным. Конечно, оставалась слабость в теле (яд ещё не покинул кровь окончательно), но она была уже не такой изматывающей.
Молодой человек поднялся с дивана и огляделся – в стрельчатое окно било яркое солнце, видимо на улице снова стояла невыносимая жара. Тем не менее, в покоях Золдана царила умиротворяющая прохлада. В комнатах звенела ничем не нарушаемая тишина – чародей отсутствовал.
Потирая виски, чтобы прогнать остатки сна, Торой подошёл к окну. От открывшегося внизу вида у низложенного мага перехватило дух – весь город лежал перед ним, как на ладони. Дворцовая часть сияла белоснежными фасадами изысканных зданий, позолоченными флюгерами и голубой черепицей; Фонтанная (где жил простой люд) пестрела множеством затейливых кровель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73