Мёрзлая, утоптанная людьми и укатанная экипажами земля неохотно отпускала вросшие в неё булыжники, однако неизвестная мощь тянула камни прочь, взрыхляла сугробы, уродуя опрятную белую дорогу.
Некромант и чернокнижник с трудом удерживались от падения. Обоим пришлось раскинуть в стороны руки, чтобы устоять на ногах. Братья растерянно держались за плечи друг друга и с невыразимым ужасом смотрели на странного волшебника. Они никак не могли понять, что за странное наказание придумал для них незнакомый маг. Неужели вызывает из тёмных глубин Подземья неведомых и страшных монстров?
– Идите своей дорогой. – Равнодушно приказал Торой, который и в мыслях не держал призывать себе на помощь мистических тварей. – И скажите, той, которая вас прислала, чтобы впредь отправляла по следу людей поумнее. Из числа тех, кто не перепутает ведьму с магом.
И снова неопределённое движение ладонью всколыхнуло застывшее пространство. Молодая колдунья из своего укрытия вновь почувствовала в воздухе нарастающее невиданное напряжение. Камни мостовой опять зашевелились, словно под ними пополз к поверхности огромный крот, а через секунду (хотя о каких секундах может идти речь тогда, когда время остановилось) прямо из земли последовал толчок неслыханной силы, который швырнул близнецов по разные стороны улицы. Время споткнулось и отчего-то, как показалось Люции, потекло слишком медленно.
Колдуны почувствовали, как уходит из-под ног земля и нечто неведомое разносит их друг от друга, разрывая, лишая привычной связи. Близнецам показалось, будто они летят сквозь густой кисель – медленно, словно кружась в подводном танце. А потом некромант со всего размаху приложился спиной и затылком о каменную стену небольшого домика и громко вскрикнул от боли. Чернокнижник налетел на толстый ствол каштана, но, в отличие от брата, не завопил, а только скрипнул зубами. И снова мгновения стали вязкими. Близнецы увидели, как из-под снега – аккурат, на том самом месте, где они только что стояли – в воздух взмыл фонтан гладких булыжников. Камни, все в комьях смёрзшейся земли, брызнули в разные стороны. Точнее, не брызнули, а словно воспарили – степенно поплыли в воздухе, кружась и переворачиваясь. Но уже через несколько мгновений время опять потекло так, как должно. И, лишь только это произошло, один из увесистых булыжников тяжко рухнул на ногу некроманту. Юноша непроизвольно охнул и смешно запрыгал в сугробе, путаясь в плаще. Другая каменюка, гораздо меньшая по размерам, угодила точнёхонько в плечо чернокнижнику, однако колдун и в этот раз сдержался и не издал ни звука, лишь лицо исказила гримаса боли.
Торой слишком пристально наблюдал за происходящим, из чего Люция сделала вывод, что камни отыскали свои цели не случайно, а строго по приказу разгневанного мага. Близнецы, наконец-то, кое-как начали приходить в себя. Оба недоумевали странному унизительному наказанию, которое уготовил им противник. Странно, но незнакомый волшебник не призвал с неба молнии, не принялся поражать своих неприятелей огненными шарами, не спеленал их незримыми нитями собственной Воли, не развеял в прах, не вырвал души из тела, обрекая на вечную муку. Нет. Он просто не посчитал нужным тратить на них всяческие магические ухищрения и обошёлся лишь очередной эффектной демонстрацией собственной Силы. Словно дал понять, на что он на самом деле способен и тем самым поставил точку в волшебном состязании, мол, вам со мной не тягаться, идите, пока отпускаю. Колдуны прекрасно понимали, что любой другой на месте неизвестного чародея попросту выпил бы всю Силу из обнаглевших юнцов и бросил их издыхать прямо здесь, в рассыпчатых сугробах, и уж тем более не стал бы швырять в противников камнями, да швырять об стены. Однако гадать о столь странном поведении незнакомого мага близнецам было недосуг.
Потихоньку колдуны смогли-таки подняться на ноги, не спуская опасливых взглядов со своего неприятеля. Торой равнодушно наблюдал за тем, как оба юноши отряхивались от снега и, бочком, бочком, прихрамывая и корчась от боли, обходили его. Наконец, некромант, который едва переставлял ноги в снежной, перемешанной с камнями и землёй каше, пристыжённо опустил голову и произнёс:
– Прости нас, маг. Мы были не правы.
Тот, к кому обращались, промолчал. Он и без того знал, что молодые колдуны были не правы.
– Спасибо, что оставил нам жизнь. – Едва слышно вторил брату чернокнижник, – Мы не забудем этого. Но по твоему следу пойдут другие, они будут сильнее. Ты не сможешь защищать свою колдунью слишком долго.
Волшебник равнодушно безмолвствовал и в этот раз. Ну, не препираться же с юнцами. Кроме того, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – загадочная ведьма не ограничится кхалаями, да чернокнижниками, стало быть, изобретёт что-нибудь ещё, какую-нибудь новую гадость.
Тем временем, оба близнеца отвесили магу почтительные поклоны (чернокнижник, чьё плечо невмоготу ломило после удара булыжника, даже постарался сдержать гримасу боли), круто развернулись и побрели обратно сквозь пелену неподвижно замерших снежинок. Ещё пару мгновений на улицах Мирара царила тишина, а потом время возобновило привычный бег – засвистел ветер, перегоняя ледяную позёмку, посыпался снег, закачались деревья.
Только теперь Торой, наконец, с трудом перевёл дух, понимая, что каким-то неведомым чудом вновь остался жив. Поправив на голове капюшон плаща, маг направился в противоположную сторону – к пепелищу, на котором пряталась ведьма. Некоторое время волшебник ещё чувствовал лёгкое покалывание во всём теле, однако оно за считанные секунды вновь переместилось к кончикам пальцев, а потом и вовсе исчезло, словно никогда и не возникало.
Чернокнижники-подранки уже пропали за углом. Маг знал – больше они не придут. Самонадеянные юнцы поняли, что зря ввязались в схватку. Поняли они и то, что Торой без труда мог бы убить их обоих, тем более после того, как забрал существенную часть их Силы. Мог, но почему-то не стал. А это уже вызывало настороженность и почтение. Обычно-то ведь маги не церемонились с колдунами. Тем более с сильными. А этот странный волшебник отчего-то отпустил своих преследователей, подарив на память лишь пару синяков, да временную немочь.
Между тем, сам Торой тоже терялся в догадках, но, разумеется, по другому поводу. Он не знал, что за странная Сила приходила к нему, помогая и спасая. Бросок мощи, которую устремил на него некромант, мог бы свалить с ног почти любого. Но он-то выстоял. Каким образом? И почему остановилось течение времени, когда низложенный чародей достиг пика не принадлежащей ему Мощи? Что происходило вокруг него?
Но вот, маг, безвозвратно погружённый в свои мысли, неожиданно оказался в чьих-то крепких объятиях – ведьма вцепилась в волшебника, словно в родного, и повисла у него на шее. Лицо её, мокрое от снега, было перемазано сажей и жирной копотью, зелёно-голубые глаза сияли то ли от радости, то ли от восхищения:
– Ты их прогнал! Ты их прогнал!
И девушка снова стиснула мага в объятиях. Он, скорее непроизвольно, нежели осознанно приобнял её за бесформенную талию и согласился, с некоторым удивлением в голосе, словно и сам не верил случившемуся:
– Прогнал…
Молодая колдунья подняла на него чумазое, всё в разводах сажи лицо и счастливо улыбнулась. Торой аккуратно вытер ей щёки, но вместо того, чтобы сделать мордашку чище, только ещё сильнее размазал копоть по коже. Усмехнулся, глядя на странное нечто, лишь отдалённо напоминающее девушку – в бесформенном плаще, огромной юбке, с грязным, угольно-чёрным лицом и сияющими глазами. Люция была похожа, скорее, на огородное пугало нежели на зловредную ведьму. Волшебник еле сдержал смешок. Вместо этого он подвёл окончательную черту в торжестве своей спутницы:
– Идти надо. Где Илан?
Ведьма поняла, что Торою уже более чем достаточно её восторгов и, путаясь в юбке, исчезла на пепелище, а через пару секунд вышла оттуда, неся в охапке спящего паренька и свой узелок. Маг принял ребёнка и, как ни в чём не бывало, зашагал в пургу. Вот только колдунья не знала одного – чародей чувствовал себя так, как будто только что оббежал по кругу весь Мирар.
Люция поспешила следом. Она всё-таки заметила, что маг как-то разом посерел лицом и осунулся. Видимо противостояние стоило ему немалых сил… Впрочем, это не удивило колдунью. «С другой стороны, – продолжала недоумевать девушка, – он же забрал могущество своих противников. Отчего в таком случае еле-еле идёт?» Но ведьма не осмелилась спросить об этом вслух и с молчаливой покорностью брела следом за волшебником, с трудом вытягивая из вязких сугробов совершенно окоченевшие ноги.
Путники прошли ещё пару кварталов. Торой чувствовал себя разбитым и неимоверно уставшим – голова кружилась, ноги подгибались. Это не просто злило мага. Это приводило его в неописуемую ярость. В конце концов, все последние дни он только и делал, что валился с ног от усталости – сначала Гриб Люции, потом колдовской сон, теперь вот ещё схватка с колдунами. За всю свою жизнь волшебнику не приходилось столь часто и долго бывать ослабшим. Непокорность собственного тела будила в низложенном чародее настоящее бешенство. Рассудок его был ясен, мысли не путались, но руки, ноги и глаза упрямо отказывались служить.
* * *
Ветер тонко и жалобно выл. Вдоль по улице сквозь предрассветный полумрак стремительно неслись клочья позёмки. Когда снежному вихрю наскучивало гнать их вперёд, колючие крупинки с шелестом осыпались на лиловые сугробы. Однако покой они обретали ненадолго. Очень скоро очередной порыв вновь подхватывал их и со свистом мчал дальше, швыряя о стены домов, бросая в заметённые стволы деревьев, покрытые инеем фонарные столбы и уличные скамьи. Где-то впереди жалобно скрипел на промёрзших петлях ставень.
Торой едва плёлся сквозь пургу. Он увязал в снегу, с трудом вытягивал ноги из зыбучих ловушек сугробов, оскальзывался, и даже не мог отвести душу, крепко выругавшись – язык онемел и присох к нёбу… Тщетные попытки хоть чего-нибудь пробормотать закончились для мага тем, что он наглотался колючих снежинок, но так и не смог прохрипеть ни звука. Однако вынужденное молчание помогало беречь дыхание, и Торой, в конце концов, смирился с временной немотой. А очень скоро он и вовсе забыл сокрушаться об утрате речи – изнеможение, сковавшее тело, всё равно не позволяло произнести ни звука.
Сначала волшебник не понимал, что с ним происходит, почему всё тело покрылось липким потом, а спящий на руках Илан весом стал соперничать с каменной глыбой. В первые мгновения маг никак не мог взять в толк, что именно напоминают ему эти ощущения. И лишь спустя некоторое время до него дошло – точь-в-точь (правда, тогда было легче) он чувствовал себя после низложения, когда из него вырвали способности к волшебству. Так же подгибались ноги, отказывалось повиноваться тело, суматошная ноющая боль ломила каждый сустав, выкручивала каждую мышцу… Да, всё было так же. Только, сейчас неведомая хворь, будто голодный острозубый зверёк, вгрызлась ещё и в позвоночник, ударила в виски, и, наконец, застряла комком в гортани. И комок этот, ну никак не позволял раздышаться.
Через несколько мгновений после такого неожиданного откровения маг догадался, в чём заключалась причина нынешней валившей его с ног немочи. Всё оказалось до крайности просто – дарованная Книгой Сила, не являлась безвозмездной, как было решил самонадеянный волшебник. Старинный фолиант Рогона оказался так же коварен, как и всё наследие древнего мага. Да, Книга каким-то странным образом дарила Могущество, но, судя по всему, взамен забирала жизненные силы.
И теперь Торой расплачивался за щедрую помощь. Хорошо ещё, что он сумел поймать Удар двух чернокнижников. Маг почти физически ощущал, как могущество братьев-близнецов покидало тело и уходило, словно вода в песок. Книга вобрала чужую мощь жадно, почти плотоядно, но полученного ей было явно недостаточно, и теперь она тянула душу из Тороя. Низложенный маг прекрасно понимал, что, не оторви он от нападавших такой львиный кусок Силы, то, скорее всего, лежал бы теперь мёртвый точнёхонько на месте недавней схватки. А сейчас, он, по крайней мере, мог идти, хотя и чувствовал, что тело почти не подчиняется и слабнет с каждым мгновением.
Молодая колдунья брела по правую руку мага и бросала на своего спутника настороженные косые взгляды. От неё, конечно, не укрылись ни болезненно заострившиеся черты его лица, ни смертельная бледность тяжелобольного, ни заплетающийся шаг. Девушка видела, как глаза мага стекленеют, утрачивая всякую мысль и, уж конечно, Люция понимала – идёт он, скорее из упрямства, нежели осмысленно.
– Люция, – Торой едва смог разлепить пересохшие губы и выговорить это короткое имя, но дальше дело пошло легче, и он продолжил, – помнишь, ты говорила, что ведьмы берут Силу из окружающего мира?
Девушка остановилась, вытерла мокрое от снега лицо, отчего окончательно и бесповоротно стала похожа на закопчённую головёшку, и с готовностью ответила:
– Ну да… А зачем тебе?
Колдунья пытливо наблюдала за своим спутником. Про такого доходягу, как он, её бабка сказала бы безо всяких сантиментов: «Не жилец, к полудню можно смело могилу рыть». Наставница всегда была остра на язык, что верно, то верно…
Тем временем спутник ведьмы замолчал. Мысли у него в голове путались, а боль в висках и вовсе мешала сосредоточиться. Торой думал, чтобы такое соврать, чтобы выглядело это как можно убедительнее. Наконец, поразмыслив, он с усилием выговорил:
– А ты могла бы попробовать разбудить кого-нибудь? Скажем, мы с тобой сейчас завернём в какую-нибудь таверну и поэкспериментируем, пока ещё есть время…
Ведьма, обрадованная, было, возможностью поговорить, нахохлилась и исподлобья зыркнула на мага.
– Мудрёно говоришь, – недовольно буркнула она на деревенском просторечье, – слова больно умные, не понимаю я.
Торой невольно усмехнулся, видя, как совсем по-девчоночьи обиженно сельская колдунка надула губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73