«Значит, голубчик, я для тебя недостаточно красива? Посмотрим, как ты после этого запоёшь. Действует медленно, но верно…» Усмехнувшись, ведьма скосила взгляд на сидящего в стороне волшебника. Права была бабушка, говорящая, что все мужчины, как дети – глупы и доверчивы. Колдунья криво улыбнулась и аккуратно, не сводя при этом глаз с Тороя, который был всецело поглощён уписыванием мясного рагу, бросила в варево ещё один – очень важный ингредиент, превращающий лечебное зелье в нечто большее. «От яда моего Гриба ты, конечно, вылечишься, – подумала девушка, – но заболеешь кое-чем посерьёзнее». Ведьма не без труда подавила рвущийся наружу смешок. Взяв со стола огромные шерстяные прихватки, Люция сняла с плиты кипящий горшочек и вылила его содержимое в глиняную пиалу:
– Вот, – сверкнув белоснежными зубами в милой улыбке, колдунья протянула чародею зелье, – Пей. Оно, пока горячее, быстрее действует.
Торой с подозрением посмотрел на юную колдунью:
– Рога у меня после этого не вырастут?
Ведьма хмыкнула:
– Твоя семейная жизнь, волшебник, не от меня зависит, так что по поводу рогов ничего обещать не могу.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. – Торой подчёркнуто проигнорировал её иронию, – Итак, этот твой отвар не причинит мне вреда?
Люция в сердцах бросила об пол поварёшку, которой помешивала до этого зелье:
– Если не хочешь пить, я тебя не уговариваю, вылей. – Девушка отвернулась.
Торой поднялся на ноги и совершенно чужим, лишённым всяческих эмоций голосом, отчеканил:
– Тебе прекрасно известно, что маг не может почувствовать колдовство ведьмы, поскольку оно имеет другую природу. Так что, высказывать свои опасения, я имею полное право. Пей первая. И учти, если сейчас хоть капля прольётся мимо миски, я развею тебя в пыль на этом самом месте.
Девушка повернулась, зло зашипела и поднесла миску к губам. На секунду замешкалась, а потом, обжигаясь, сделала несколько глотков. Волшебник удовлетворённо кивнул. Только сейчас Люция увидела его истинное лицо – не расслабленного ироничного повесу, не скептика или циника, а жестокого чернокнижника, в своё время рассорившегося с Великим Магическим Советом. Глотая горьковатое зелье, колдунья впервые почувствовала исходящую от этого человека силу и беспринципность. Да если он, хоть на секунду, увидит в ней не слабую деревенскую простушку, а своего личного врага…
После того, как ведьма выпила треть зелья, волшебник снова ехидно улыбнулся. Люции даже показалось, что ярость, которую она мгновение назад видела в его взгляде, лишь игра её собственного воображения.
– Умница. Вовсе и не стоило препираться. – Неотрывно глядя ей в глаза, маг выпил остатки отвара.
Ведьма повернулась к плите, кусая губы, и снова занялась приготовлением зелья, на этот раз для себя. И всё же, отвернувшись от чародея, девушка улыбнулась – для неё-то приготовленная настойка, была совершенно безопасна… Знала, с кем дело имеет, перестраховалась.
Ещё несколько минут у колдуньи ушло на приготовление нового лекарства. Пошептав над варевом загадочные заклинания, девушка перелила его в две пиалы. Содержимое одной она выпила мелкими глотками, периодически дуя на обжигающую жидкость, а содержимое другой, добавив немного золы, вылила вместе с размокшими травами на чистое полотенце, которое плотно прижала к ране.
Торой с интересом наблюдал за этими манипуляциями, слегка кривясь от их сложности, затейливости и какой-то даже излишней мистичности. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Люция раздражённо оглянулась:
– Да, ты прав, моё колдовство слабее и несовершеннее твоего, но всё же это колдовство и через пару часов оно спасёт тебя от яда Гриба, яда который ты – великий волшебник не в силах победить самостоятельно, а мне залечит рану, которую, как выяснилось, твоё волшебство тоже вылечить не может. – Ехидно улыбнувшись, девушка, по-прежнему прихрамывая, направилась прочь из кухни.
Торой усмехнулся – слабая деревенская ведьма, простушка – простушкой, а характером природа не обделила. Захватив с собой бутылку рома, маг проследовал за ковыляющей колдуньей.
Обойдя храпящую Клотильду, низложенный чародей не спеша пересёк зал и также неторопливо поднялся по лестнице. То ли ведьмин отвар уже давал о себе знать, то ли, подкрепившись, маг почувствовал себя лучше, но в любом случае раздражающая слабость постепенно отступала перед обыкновенной усталостью.
Разлившееся по всему телу тепло, наконец, вытеснило противный озноб, а пара глотков выдержанного эльфийского рома так и вовсе открыла второе дыхание. Чародей зашёл в номер и рухнул на притулившуюся в углу промятую софу. Он ещё успел заметить, что ведьма вместе с мальчишкой свернулась калачиком на кровати, успел подумать о том, что нужно быть начеку и спать только одним глазом… А в следующий момент провалился в непроглядную темноту, где не было ничего, кроме обволакивающего всё тело тепла.
* * *
Торой проснулся от холода – руки и ноги онемели и были совершенно ледяными, всё тело затекло – пытаясь хоть как-то согреться во сне, маг свернулся калачиком, словно в далёком детстве. Однако и это не спасло, как не спас просторный, сшитый из плотной ткани хитон.
Зябко поёжившись, волшебник сел на скрипящей, провалившейся тахте и окинул недовольным взглядом комнату – слабо мерцающий болотный огонёк, сотворённый Люцией, ещё висел над входной дверью и по-прежнему озарял комнату неуверенным мерцанием. Дрожащее и неверное оно едва ли было ярче крадущихся в окно лиловых предрассветных сумерек. Но даже в этом слабом сиянии Торою было видно как ведьма и мальчик крепко спят, тесно прижавшись друг к другу под в стареньким шерстяным покрывалом.
Маг завистливо вздохнул – если бы не этот проклятый холод, он бы с удовольствием покимарил ещё пару часиков… Ну да ладно, всё равно нужно направляться прочь из города, вполне возможно, что по их следу уже кто-то идёт. Если это кхалаи, то ещё есть возможность скрыться – изменившаяся погода, вонь от пожаров и глубокие сугробы удачно скроют следы беглецов и даже рептилии с их острым хищническим чутьём не возьмут следа. А вот если на поиски отправится ведьма или чернокнижник, тут уж можно и не надеяться на спасение. Собственно, биться в истерике было тоже преждевременно, главное – все трое выспались. Ведь такими, как вчера, ведьма, маг и мальчик далеко бы не ушли, даже, почти наверняка, стали гораздо более лёгкой добычей для своих преследователей.
Торой содрогнулся от пронизывающего до костей холода, потёр руками плечи, прогоняя, то ли дурные мысли, то ли остатки сна, и поднялся на ноги. На соседней кровати продолжали безмятежно посапывать девушка и ребёнок. Маг снисходительно усмехнулся, глядя на эту умильную картину – это надо же! – никакого чувства самосохранения! Ну, ладно, ребёнок, он, скорее всего, околдован также как и все остальные в этом городе, ну а ведьма-то, ведьма? Неужели не чувствует своим острым колдовским чутьём приближающейся опасности? Да, теперь волшебнику стало ясно – разбудил его вовсе не холод, а поистине звериный инстинкт загоняемой в угол жертвы. Собственно, чародей понимал – нервничать и паниковать пока ещё не было причины. Судя по тому, что рассвет только-только зарождался, беглецы спали самое большее пару часов. За это время в стане неизвестной ведьмы, наверняка, ещё не успели хватиться пропавших кхалаев. Так что, чувство тревоги, что разбудило мага, было вызвано не более чем сумбурными событиями минувшего вечера, усталостью, недосыпанием и отчасти ядом Ведьминого Гриба, который всё ещё блуждал в крови.
Волшебник закрыл глаза, призывая себя к спокойствию. Чтобы унять бешено скачущее сердце, Торой сделал глубокий вдох и, спустя несколько мгновений, выпустил в пространство комнаты облачко сизого пара. Какое-то время маг сидел на краешке провалившейся, скрипящей тахты, медленно вдыхая и выдыхая остывший воздух. Очень скоро это возымело свой эффект – ком, стоявший поперёк горла, растворился, сердце успокоилось и больше не пыталось пробить навылет грудь, панический зуд в кончиках пальцев прекратился.
Открыв глаза, мужчина в очередной раз посмотрел на спокойно спящих девушку и ребёнка, что, скорчились под тоненьким одеяльцем. Чародей поднялся на ноги (тахта жалобно скрипнула старыми пружинами) и направился к старому, обшарпанному комоду, что возвышался в углу номера. Порылся в ящиках – пару раз тихо выругался из-за того, что в полумраке никак не мог найти то, что было нужно, – наконец, извлёк тощее пуховое одеяло, вернулся к кровати и набросил его на спящих. Люция поморщилась, ощутив, видимо, движение холодного воздуха, но не проснулась. Торой снова усмехнулся такой наивной безмятежности и направился к окну – магу было интересно посмотреть, во что превратилась столица за последние часы. Вид за обледенелыми стёклами заставил волшебника судорожно сглотнуть…
Насколько хватало глаз, взору открывался спящий в лиловых сумерках по-прежнему пустынный Мирар. Сиреневые краски рассвета превращали засыпанную снегом столицу в незнакомый и чуждый город – улицы, крыши домов, деревья и кустарники с почерневшей листвой были покрыты пышными сугробами. При этом снег продолжал, медленно кружа в ледяном воздухе, сыпаться с неба. Маг некоторое время смотрел на заметённый переулок, после чего совершенно озадаченный отошёл от окна и задумался. Судя по тому, что мороз продолжал крепчать, странное колдовство в обозримом будущем вовсе и не собиралось ослабевать. Неожиданно взгляд волшебника упал на стоящую в изголовье тахты бутылку клотильдиного рома. Как нельзя кстати.
Чародей без колебаний прихватил вновь обретённую находку и торопливо направился вон из комнаты. На лестнице царила непроглядная тьма, хоть глаз коли. Маг поёжился от холода, откупорил сосуд из тёмно-зелёного стекла и сделал несколько больших глотков. Ром обжёг горло и уютным теплом разлился в желудке… Только после этого, удовлетворённо выдохнув, Торой вернулся обратно в комнату. Искать свечи или масляную лампу уже не оставалось времени, между тем, необходим был источник света, ведь пока девушка и ребёнок спят, волшебнику предстояло подготовить всё необходимое для дальнейшего бегства.
Присмотревшись к висящему над косяком колдовскому огоньку, маг вытянул руку и осторожно (постороннее волшебство – штука хрупкая) открытой ладонью подвинул мерцающий сгусток чужой Силы к выходу. Точно также он в детстве ловил снежинки – аккуратно, почти нежно, чтобы из тысяч и тысяч падающих с неба кружевных звёздочек поймать одну, самую крупную и красивую. Однако болотный огонёк Люции оказался гораздо строптивее какой-то там бесчувственной снежинки. Быстро распознав чужака, он ловко ускользнул из-под его руки и вернулся на прежне место.
– Ах ты, сволочь своенравная! – Тихо и оттого ещё более зло выругался волшебник. – Весь в хозяйку.
Мерцающий шарик вспыхнул чуть ярче и взмыл к самому потолку. Торой даже хмыкнул. Чужая Сила – материя строптивая, но, конечно, не наделенная разумом. Просто огонёк чувствует постороннюю энергию и не хочет ей подчиняться – не родная же. По той же причине этот сгусток энергии так пугливо реагирует на резкий всплеск посторонних эмоций. Маг снова усмехнулся, подошёл к кровати, на которой спали ведьма и мальчик и, почти не касаясь Люции, провёл рукой по её волосам (понятное дело, где ещё, как не в голове держат ведьмы своё странное знание и разные колдовские хитрости). После этого чародей снова вернулся к строптивому огоньку. Очередной лёгкий взмах ладони и слабо мерцающий сгусток ведьминой Силы, почувствовав пульсации хозяйки, покорно подчинился обману и поплыл следом за Тороем.
Маг двинулся прочь из комнаты, стараясь не обращать внимания на мистическое болотное свечение у себя за спиной. Что ни говори, а огонёк Люции создавал несколько жутковатую атмосферу – причудливые тени возникали, словно из ниоткуда и скользили по стене следом за низложенным волшебником. То ли это танцевали в мерцании болотного сияния импульсы ведьминой Силы, то ли отблески самого огонька, но нервы такая странная пляска теней щекотала изрядно. Торой даже зауважал свою новую знакомую – при этаком-то свете, да по ночам вершить тайные колдовские делишки! Тут нужны крепкие нервы… Размышляя о бесстрашии Люции, волшебник проследовал по скрипящей лестнице вниз. Нужно было отыскать что-нибудь из одежды, после чего следовало как можно быстрее будить ведьму и мальчишку. Пока преследователи не пошли по их следу, необходимо было покинуть город и уйти как можно дальше, предоставив вьюге право заметать следы беглецов.
Маг, хотя и вскользь, но не без удивления отметил про себя, что вчерашнее варево, приготовленное ведьмой, оказалось намного эффективнее и приятнее на вкус, чем то воняющее дохлыми кошками питьё, которым лечил своего ученика Золдан. По сравнению со вчерашним днём волшебник чувствовал себя просто великолепно, от вялости и слабости не осталось и следа. Единственное, что ещё напоминало о знакомстве с Ведьминым Грибом – так это слабое чувство тревоги, видимо, остатки яда ещё будоражили кровь.
Легкими шагами, переступая через две ступеньки сразу, низложенный чародей спустился в зал таверны и мельком огляделся… Собственно, смотреть-то особо было не на что – со вчерашнего вечера здесь почти ничего не изменилось. Но всё же, в целом, зрелище было печальным.
В сиреневых сумерках, чуть подсвеченных мерцанием болотного огонька, было видно, что гном, уснувший накануне за столом, почти посинел от холода. Да и необъятная хозяйка таверны, похрапывающая за барной стойкой, выглядела не лучше. В очередной раз отхлебнув рома (скорее для крепости духа, нежели ради тепла), маг отправился на поиски покоев Клотильды. Одежда и ещё раз одежда. Всем троим беглецам нужно тёплое платье, такое, в котором можно путешествовать без опасности окоченеть в пути.
Поразмыслив, чародей решил, что вход в хозяйские комнаты традиционно должен находиться под лестницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73