Облокотясь на стойку, за приближающейся Клодой с интересом наблюдали двое мужчин.– Прошу прошения, вы не могли бы дать мне вместо одной «Красной площади» «Красного быка»? – попросила Эшлин бармена. Ей удалось опередить у стойки Клоду и сделать заказ. На сегодня Клода выпила уже достаточно, с нее хватит.Но подруга, как бы пьяна она ни была, на удивление быстро сообразила, что ее лишили алкоголя, и начала куражиться.– Меня здесь за идиотку держат, – сетовала она. – Меня держат за полную дуру!– Отвезти ее домой? – вполголоса спросил Маркус. Эшлин благодарно кивнула.– Пока не выпью, не уйду, – воинственно твердила Клода.Маркус объяснял ей спокойно и терпеливо, как малому ребенку:– Понимаешь, мы с Эшлин хотим уйти, а тебе же будет лучше, если мы тебя проводим.– Ну и уходите, – махнула рукой Клода.– Но мы хотим и тебя захватить, чтобы отвезти домой на такси.– Можно, – кивнула Клода. – Но только из любви к тебе.– Помощь нужна? – с надеждой спросил Тед.– Справимся, – отрезала Эшлин. – Мы отвезем ее домой, к мужу.Клода заключила Теда в тесные объятия, икнула – Эшлин поморщилась – и поцеловала его в лоб.– Ты хороший, – ласково сказала она. – Не забывай, заходи в гости.– Зайду! – обещал обнадеженный Тед.– Пошли, – тронула ее за плечо Эшлин, но Клода рвалась попрощаться с остальными.– Пока, Джек, – пропела она.– Пока, Клода, рад был познакомиться, – улыбнулся Джек.– И я рада, – нежнейшим голоском отвечала Клода. – Надеюсь, не последний раз видим… Ой! Эшлин! Ты мне сейчас руку оторвешь!Мрачная Эшлин молча потащила подругу к выходу.
Полулежа на заднем сиденье такси, Клода всю дорогу бубнила, какие сволочи Эшлин с Маркусом, как ей не хочется домой, как ей было весело, а у нее двое детей, и она так редко где-нибудь бывает… И вдруг на полуслове замолчала. Уронив голову на грудь, она отключилась.Спотыкающуюся, Клоду довели до крыльца.Когда Дилан открыл дверь, Маркус бодро отрапортовал:– Пьяная женщина с доставкой на дом. Распишитесь. Маркус и Эшлин вернулись в такси и поехали восвояси.– Ручка есть? – спросил Маркус, пока они ехали по пустым темным улицам к ее дому.– Ага.– А листок бумаги? Эшлин полезла в сумку.Краем глаза она видела, как он царапает на листке нечто похожее на: «Пьяная женщина с доставкой на дом. Распишитесь», но проверить не успела, потому что Маркус быстро убрал бумажку.
На следующее утро телефон Эшлин зазвонил в четверть девятого. В такую неприличную рань это могла быть только Клода, терзаемая муками совести. Так оно и оказалось.– Я с половины седьмого не сплю, – робко начала она. – Хотела извиниться за вчерашнее. Прости, я так виновата, так виновата… Я выглядела полной дурой, да? Наверно, беда в том, что у меня двое детей и я редко где-нибудь бываю.– Все отлично, – сонно промямлила Эшлин. – Ты очень всем понравилась.– Клода? – одними губами спросил Маркус. Эшлин кивнула.– Ты была замечательная, – не поднимая головы от подушки, громко добавил Маркус. – Такая милая.– Это кто? Маркус? Какой он любезный! Передай ему, что он – прелесть.– Она говорит, ты – прелесть, – сообщила Эшлин Маркусу.Но настроение Клоды быстро изменилось:– Слов нет, как я ждала этого вечера, как хотела пойти куда-нибудь с тобой и как мне было весело, но теперь ты ведь больше никогда меня не позовешь. Это был мой самый лучший вечер за много лет, и я сама все испортила.– Не сходи с ума, ты можешь ходить с нами куда и когда угодно!– В любое время, – присовокупил Маркус.– Скажи, Эшлин, ты не помнишь, как я оказалась дома?– Мы с Маркусом довезли тебя на такси.– Ах да, – пробормотала Клода. – Припоминаю… Хотя, если честно, нет, – сникла она. – Помню концерт, а потом все как-то теряется…Когда она повесила трубку, Маркус поцеловал Эшлин и негромко спросил:– Я был хорош вчера вечером?– Э-э-э… нет, – удивилась Эшлин. Когда они пришли домой, то сразу заснули и любовью не занимались.– Нет? – потрясенно вскрикнул он.Только теперь Эшлин поняла, о чем он спрашивал.– На сцене? Я думала, ты говоришь про постель. На сцене ты был просто великолепен, я же тебе сразу сказала.– Лучше Билли Велика, «одного из лучших юмористов Ирландии»?– Да, ты же знаешь.– Знал бы, не спрашивал бы.– Лучше Билли, лучше Теда, лучше Марка, лучше Джимми, лучше всех на свете.Эшлин очень хотелось еще поспать.– Но у Джимми про футбольных болельщиков классно было.– Да, нормально, – осторожно согласилась Эшлин.– Насколько нормально? – насторожился Маркус. – Если по десятибалльной шкале?– На единицу, – зевнула Эшлин. – Чушь собачья. Давай поспим, пока еще можно. 43 Визит Оливера нарушил хрупкое душевное равновесие Лизы. На работе она была необычно тиха и рассеянна и гадостей говорила на порядок меньше, чем всегда.Самое ужасное было то, что Оливер так и не позвонил. Лиза не сомневалась, что он позвонит, хотя бы скажет в автоответчик: «Спасибо за бурную ночь, мэм», особенно теперь, когда ее домашний номер у него точно есть. Но дни шли, а от Оливера не было никаких известий.На пятый день она так извелась, что позвонила Оливеру сама, но наткнулась на голосовую почту. Значит, гуляет где-то, развлекается, живет той жизнью, которой прежде жила и она. Кипя от злости и огорчения, Лиза швырнула трубку, даже не оставив сообщения.Значит, он все решил и больше не станет искать встреч. Все кончено, и они оба это знают, а уж если Оливер что-то решил, передумывать он не станет. А Лиза, подавленная и растерянная, все мучилась над вопросами, задаваться которыми надо было полгода, девять месяцев, даже год тому назад. Что случилось с ее браком? Что сломалось? Подобно многим семьям, их союз распался из-за детей, вернее, их отсутствия. Вот только ситуация была нестандартная: он хотел детей, а она – нет.Лиза сначала тоже думала, что хочет иметь детей. То было время, когда абсолютно все, кто что-то из себя представлял, срочно обзавелись животами: «Спайс герлз», топ-модели, актрисы. Выпирающий животик стал таким же непременным атрибутом моды, как мягкий палантин или сумочка от Гуччи; беременность стала актуальной. Лиза даже включила это в список «Модно – немодно»: беременность – да, драгоценные камни – нет.Вскоре после того в моду вошло появляться на улицах с крохотным малышом в рюкзачке-«кенгуру», в черной вязаной шапочке – без этого лучше и не выходить из дому.Лиза, острым глазом схватывавшая малейшие перемены в мире моды и стиля, отметила и это.– Я хочу ребенка, – сказала она Оливеру.Оливер не проявил особого интереса. Ему нравилась их стильная, шумная жизнь, и он понимал, что ребенок во многом их ограничил бы. Ни тебе вечеринок до рассвета, ни белых диванов, ни внезапных, за пять минут, вылетов в Милан. Или Вегас. Да хотя бы даже в Брайтон. И ночей не спать не от дозы кокаина, а оттого, что над ухом орет младенец. И весь наличный доход вместо джинсов от Дольче и Габбана будет уходить на памперсы.Но Лиза решительно взялась за дело и мало-помалу уговорила его.– Разве ты не хочешь, чтобы частичка тебя жила во мне? – взывала она к его мужскому самолюбию.– Нет.А потом, в один прекрасный день, лежа в постели, он сказал:– Ладно.– Что «ладно»?– Ладно, пусть будет ребенок.И, не успела Лиза ахнуть от радости, цапнул с ее ночного столика упаковку с противозачаточными таблетками и торжественно спустил их в унитаз.– Все, радость моя, никакого предохранения.В мечтах Лиза уже таскала на своем стройном бедре очаровательного шоколадного малыша.А потом забеременела девочка с работы – Арабелла, резковатая, умная, стройная, всегда безупречно одетая, с повадками «опасной женщины», – и тут же сникла. Как-то раз ее даже вырвало прямо в корзину для бумаг. Теперь большую часть рабочего дня она проводила в туалете, ибо ее постоянно мутило, а остальное время сидела, обессиленная, за столом, грызла имбирь, а работать все равно не работала. А сколько она ела! Несмотря на непрекращающуюся тошноту, Арабелла жевала без передыху.– Только это успокаивает мой желудок, – бормотала она, отправляя в рот очередное пирожное, и, разумеется, очень скоро лишилась малейших намеков на талию. Хуже того – ее некогда блестящие, роскошные волосы стали беспорядочно кучерявиться, а на губах то и дело высыпала лихорадка. Кожу усеяли шелушащиеся пятна, ногти слоились и ломались. На взыскательный взгляд Лизы, она была больше похожа на зачумленную, чем на беременную.А самое тревожное – у Арабеллы резко ухудшилась память. Посреди интервью с Николь Кидман она забыла ее имя и вспомнить могла только полуприличное прозвище Дылда, которым наградили кинозвезду в редакции; не помнила, когда купила себе юбку от Джона Роша – в этом сезоне или в прошлом.Не на шутку испугавшись, Лиза решила поговорить еще с кем-нибудь, у кого есть маленькие дети, – с Элоизой, литературным редактором из «Девичьего шика».– Как дела? – спросила Лиза.– Скоро двинусь умом от недосыпа, – ответила Элоиза.В придачу к этому, хотя Элоиза родила полгода тому назад, ее фигура так и не пришла в норму.И еще. Элоизе все стало до лампочки, к тому же она растеряла всю свою жесткость. А ведь раньше ее за спиной называли зверюгой. Элоиза увольняла сотрудников без малейших колебаний – раньше. Теперь же душевная слабость была прямо-таки написана у нее на лице.Лиза решила дать задний ход, пока не поздно. Не нужно ей никаких детей, они ломают женщине всю жизнь. Хорошо топ-моделям и «Спайс герлз» – к их услугам батальоны нянек, чтобы возиться с детьми по ночам, личные тренеры, чтобы не дать фигуре расплыться, парикмахеры, чтобы расчесывать им волосы, когда у самих нет на это сил.Но к этому времени Оливер проникся горячим желанием завести ребенка. А упрямство Оливера было Лизе хорошо известно.Лиза начала тайком принимать таблетки. Бросать свою драгоценную работу не входило в ее планы.Ах да, ее работа… Оливеру и это не нравилось, так ведь?– Ты трудоголик, – пилил он ее, раз от раза все больше раздражаясь.– Мужчины всегда так называют успешных женщин.– Да нет, я не имею в виду, что ты слишком много работаешь, хотя и это есть. Радость моя, ты на работе помешана. Говоришь только о служебных интригах, увеличении тиража, усилении конкуренции… «По крайней мере, на рекламе мы зарабатываем больше…», «А эту статью мы полгода назад опубликовали…», «Элли Бенн меня подсиживает…»– Да, подсиживает.– Вовсе нет, с чего ты взяла.Взбешенная его непониманием, Лиза накинулась на мужа:– Ты понятия не имеешь, что это такое! Они все метят на мое место, все эти двадцатилетние паршивки! Им дай волю, они бы меня живой в землю закопали!– Если так думаешь ты, совсем не обязательно, что остальные думают так же. У тебя мания преследования.– Вот и нет. Я говорю тебе все как есть. Им на всех плевать, кроме себя.– Как и тебе, солнце. Ты тоже стала крутой дальше некуда, увольняешь людей пачками. Вот зачем уволила Келли? Она ведь такая милая, и она всегда стояла за тебя.Лиза ощутила легкий укол стыда.– Она не справлялась, ей не хватало жесткости. Мне нужен такой литредактор, который не боится говорить «нет». А добрые и милые девочки вроде Келли тянут журнал назад.И она снова напустилась на Оливера:– Мне тоже было не очень-то приятно увольнять ее, если ты об этом подумал. Человек она хороший, признаю, но у меня не было выбора!– Лиза, по-моему, дело в тебе. Я всегда так думал. Я… – он замолчал, подыскивая слово, – я восхищаюсь тобой, уважаю тебя…– Но? – резко спросила Лиза.– Но в жизни это не главное – всегда быть лучше всех.– По-моему, как раз наоборот, – фыркнула она.– Но ты ведь уже лучше всех. Ты молода, успешна, чего тебе еще?– Все дело в том, – проворчала Лиза, – что успокаиваться нельзя никогда.Как было объяснить Оливеру, что она хочет тем больше, чем больше получает? Любая удача опустошала и гнала дальше в надежде, что там-то, на следующей победе, душа успокоится. Но удовлетворение было недолгим, а успех лишь разжигал аппетит.– Почему это так много для тебя значит? – в отчаянии спрашивал Оливер. – Это ведь только работа.Лиза поморщилась. Ничего-то он не понимает.– Нет. Это… это все, понимаешь?– Забеременеешь, будешь думать иначе.Ее вдруг бросило в жар от ужаса. Она ведь не забеременеет. Надо ему сказать. Но все ее попытки и намеки наталкивались на каменную стену его непонимания.– Давай-ка, солнце, уедем на выходные, – предложил Оливер с натужным энтузиазмом. – Только ты да я, как раньше. Поболтаемся, отдохнем…– В субботу мне надо заскочить в редакцию на пару часов. Проверить верстку, прежде чем номер уйдет в печать…– Это можно поручить Элли.– Еще не хватало! Она нарочно все испортит, чтобы мне насолить.– Вот видишь, – горько заметил он. – Ты одержима работой, и мне никак до тебя не достучаться, и видимся мы только по делу… И с тобой стало неинтересно.Так оно и шло – разочарование за разочарованием, ссора за ссорой, нескончаемая череда взаимных упреков, обид, непонимания и отчуждения. Двое, некогда слитые воедино, постепенно разделились и превратились в двух разных людей.Что-то должно было случиться – и случилось.В Новый год Оливер нашел у Лизы в сумочке противозачаточные таблетки. Последовала долгая и яростная перепалка, а за нею – глухое молчание. Оливер собрал чемоданы, прихватив один Лизин, и ушел. 44 – Кто сегодня идет за бутербродами? – спросила Лиза.– Я, – быстро отозвалась Трикс. Слишком быстро. Трикс обожала ходить за бутербродами – не потому, что желала услужить коллегам, но потому, что таким образом еще на час продлевала свой обеденный перерыв. До киоска с бутербродами она шла четыре минуты, еще шесть тратила на то, чтобы заказать, оплатить и забрать коробку. Остальные сорок пять минут бродила по магазинам, а по возвращении в редакцию крыла на чем свет стоит толпу тугодумов в очереди за бутербродами, недоумков-продавцов, не умеющих отличить цыпленка от авокадо, старичка, у которого прямо перед прилавком случился сердечный приступ, так что пришлось расстегнуть ему воротник и побыть с ним до приезда «Скорой»…И хотя все были завалены работой, и целый месяц вплоть до выхода первого номера «Колин» просветов не ожидалось, ежедневного спектакля с никогда не повторяющимися оправданиями невольно ждали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56