– Замечательно, – ответила она. – Просто великолепно.– Да у вас, похоже, все серьезно? – хихикнула Клода.Эшлин снова замялась:– Ну, не знаю… – И поспешно проговорила: – Это ведь только начало…Однако ни на какое начало это похоже не было. Они виделись по меньшей мере трижды в неделю, и вместе им было так легко и привычно, будто общались уже очень давно. И в постели все стало значительно лучше… За последнее время Эшлин только раз мельком взглянула на карты Таро, и маленький Будда был коварно забыт.– Кстати, звонил Тед. Он выступает в следующую субботу, – сказала Клода.Эшлин помолчала, стараясь справиться с недобрыми чувствами. Ей совершенно не хотелось способствовать близкой дружбе Клоды с Тедом.– Ну да, – небрежно согласилась она. – Перед Маркусом.– Позвони мне на неделе, договоримся, где и когда встречаться.– Конечно. Надо сходить.Как только она примчалась к Маркусу, ей стало ясно: что-то случилось. Вместо того чтобы поцеловать ее, как обычно, он был надут и расстроен.– Что не так? – спросила Эшлин. – Извини, что опоздала. Я работала…– Взгляни. – Он швырнул ей газету.Она торопливо прочла. Судя по заметке, Билли Велосипед, названный «одним из лучших юмористов Ирландии», заключил с издательством договор на публикацию двух книг и получил «шестизначный аванс». Представитель издательства охарактеризовал его роман как «очень мрачный, очень тяжелый, разительно непохожий на его сценические миниатюры».– Но ты же книг не пишешь, – желая утешить друга, возразила Эшлин.– Они назвали его одним из лучших юмористов Ирландии.– Ты намного лучше, чем он. Правда. Все это знают.– Тогда почему об этом в газете не пишут?– Потому что ты не написал книгу.– Ну, давай, – холодно процедил Маркус. – Посыпь соли.– Но…Эшлин совсем растерялась. У Маркуса и раньше проскальзывали сомнения в собственных силах, но чтобы настолько… Она ничего не понимала, но очень хотела помочь ему.– Ты самый лучший, – убежденно повторила она. – Ты же сам знаешь. Иначе зачем бы Лиза так хотела, чтобы ты вел колонку? Она никого больше не просила. Смотри, как тебя все любят.Он обиженно пожал плечами, и Эшлин поняла, что дело пошло.– Ни разу не видела, чтобы кому-то еще из юмористов так хлопали, – продолжала она.– А Лиза действительно волновалась, что я откажусь вести колонку? – вдруг спросил он.– Еще как! Маркус промолчал.– Она говорила, ты вот-вот станешь звездой. Маркус взял ее руку и впервые за этот вечер поцеловал.– Извини. Ты ни в чем не виновата. Но сцена – мир жестокий, все друг другу готовы глотку перегрызть, и судят о тебе только по твоему последнему выступлению. Иногда мне даже страшно делается.
После фотосессии Лиза пребывала в замечательном настроении. Чутье – а оно ее никогда не подводило – подсказывало, что снимки вышли редкостные и, скорее всего, произведут фурор.Весь месяц она была невероятно занята, и нелепые приступы депрессии, отравившие ее первые недели в Дублине, больше не возвращались. Только начинала накатывать хандра, Лиза сочиняла очередной материал для журнала: статейку, интервью, рекламу. На депрессию просто не оставалось времени, и каждый день она с удовольствием наблюдала, как мало-помалу складывается первый выпуск. Говорить о том, что журнал существует за счет рекламы, было пока рановато, но Лиза подозревала, что отснятые сегодня фотографии окончательно убедят в состоятельности «Колин» те немногие дома косметики, что еще не разместили у них рекламу. Джек будет доволен.И вдруг безоблачное, солнечное настроение испортилось. Джек и Мэй. Они по-прежнему строили из себя образцовую пару. За целый месяц ни разу не поругались при людях, а вспышки чувственного напряжения между Джеком и Лизой, наоборот, бесследно прошли. По крайней мере, со стороны Джека ничего подобного больше не наблюдалось. Как трезвый реалист, Лиза понимала, что ничего сверхъестественного между ними не происходило, но и этого немногого было достаточно, чтобы надеяться. Когда она пыталась утвердиться на ранее завоеванных высотах путем легкого флирта, Джек никак не реагировал, хотя был безукоризненно вежлив и корректен. Пришлось предоставить его отношениям с Мэй жить своей жизнью. Авось эта жизнь, как ей и положено, скоро сойдет на нет.А ей расслабляться некогда: пора найти себе какого-никакого мужчину. Сегодня вечером Лизе предстояла встреча с Ником Сирайтом, художником, более примечательным своими внешними данными, нежели художественной ценностью холстов. Он, скорее всего, тоже мальчик одноразовый, ненастоящий, но секс и с такими секс, а в данный конкретный момент привередничать не приходится.Придя домой, Лиза застала в дверях Кэти.– Вечер добрый, Лиза, все сделано, белье поглажено, и вообще. Ой, и за лак для ногтей спасибочки. – Вряд ли Кэти при ее работе столь необходим желтый лак с блестками, но Франсине, дочке ее, он точно понравится. – На будущей неделе как всегда?– Да, пожалуйста.«К субботе опять все грязью зарастет, – с неприязнью думала Кэти по дороге домой. – Опять выгребать из-под кровати яблочные огрызки, отчищать ванну от грязи, и посуды в раковине будет гора. Странно, Лиза вроде такая приличная на вид женщина, а в доме черт ногу сломит».
А в холодном, продуваемом ветрами Рингсенде, в доме на берегу моря, за столом, уставленным судками и пакетами из индийского ресторанчика, Мэй говорила Джеку совершенно невозможные слова:– Тебе настолько на меня плевать, что ты даже ссориться со мной больше не хочешь.Джек посмотрел на нее спокойно и пристально, выдержал долгую паузу. Сразу выкладывать неопровержимую правду сложно.– Люди, которые друг другу небезразличны, вовсе не обязаны каждый день воевать.– Чушь собачья, – возбужденно возразила Мэй. – Если не ругаешься, то и не миришься. Все эти вопли и хлопанье дверьми дают остроту ощущений.Джек подбирал слова с предельной осторожностью.– А может, так проще скрыть, что никакой остроты ощущений нет? – как можно мягче спросил он.У Мэй на глазах появились слезы:– Иди ты на фиг, Джек… Иди ты… Но убежденности в ее голосе не было.Джек обнял ее, она поплакала, уткнувшись носом ему в грудь, но взвинтить себя по-настоящему так и не могла.– Мерзавец, – беззвучно прошептала она.– Ага, – грустно согласился он.– То есть все кончено? – спросила Мэй.Джек чуть отстранился, взглянул ей в глаза, кивнул:– Ты же сама знаешь.Она еще немного поплакала.– Да, наверное. Ни с кем столько не ругалась. И это прозвучало как комплимент.– И мирились мы чаще, чем Фрэнк Синатра с Авой Гарднер, – поддакнул Джек, хотя сам ни малейшего удовольствия от их ссор не получал.Мэй нервно рассмеялась.– Ты чудная девочка, Мэй, – сказал Джек, нежно глядя на нее.– И ты ничего себе, – всхлипнула она. – Из-за тебя еще кто-нибудь наплачется. Лиза, например.– Лиза?– Ну да, эта, самоуверенная и блестящая… Боже, – вдруг хихикнула Мэй, – послушать меня, она просто шоколадное драже какое-то! Она, по-моему, тебе очень подходит. Или не Лиза, а та, другая…– Какая еще другая?– Красотка-латиноамериканочка.– А, Мерседес… Ничего, что она замужем?– А пошел ты… – За резкостью Мэй пыталась спрятать свое огорчение. – Ты такой вредный, что, пожалуй, она не устоит. Отвези меня домой, а?– Побудь еще!– Нет, я уже и так много времени на тебя потратила, – с горечью улыбнулась Мэй.Они молча ехали по темным ночным улицам. Мэй успокаивала себя, как могла, чтобы легче было вынести разрыв. Да, Джек, конечно, человек нерядовой: большой, сильный, умный, азартный… Сначала эта игра доставляла ей большое удовольствие, но потом она по уши влюбилась и подозревала, что, узнай Джек об этом, его бы как ветром сдуло.Она чувствовала, что владеет ситуацией, только если держала его в состоянии вечной неуверенности. Ей никогда не бывало с ним легко и свободно – кроме разве что недолгих дней сразу после очередного примирения, когда Джек бывал робок и чувствовал себя виноватым. Но это стоило ей огромного труда и отнимало все больше сил. С тех пор, как Джек перестал с ней ругаться, ее единственным оружием оставалась восточная таинственность. А быть все время таинственной Мэй уже осточертело.До ее дома они добрались слишком быстро. Джек остановил машину у подъезда, выключил мотор вместо того, чтобы просто заглушить его, но Мэй задерживаться явно не собиралась.– Пока, – коротко кивнула она.– Я тебе позвоню, – пообещал Джек.– Не надо! – слишком поспешно произнесла Мэй дрогнувшим голосом.Джек смотрел, как Мэй идет от машины к подъезду, сильная маленькая женщина-девочка на нелепых высоченных каблуках. Вот отперла ключом дверь, вошла…И так и не оглянулась. 40 Возвращаясь с обеденного перерыва, у лифта Лиза увидела Трикс, которая топала мимо по коридору в дамскую уборную, наверное, в сотый раз поправлять макияж.– Вас там какой-то мужчина дожидается. «Какой-то мужчина, – раздраженно подумала Лиза. – Неужели нельзя было выяснить, кто он и что ему надо? И это называется секретарша?!»Наташа, ее секретарь в «Фамм», выспросила бы у посетителя все вплоть до девичьей фамилии его бабушки, прежде чем допустить до Лизы.Лиза раздраженно открыла дверь приемной, а там на диване сидел тот, кого она меньше всего ожидала увидеть. Оливер.Лиза точно наткнулась на невидимую стену и остановилась. От шока зазвенело в ушах, сдавило виски. Последний раз она видела Оливера на Новый год – а сегодня тринадцатое июля. Время, прожитое в разлуке, вдруг каким-то непостижимым образом спрессовалось в один миг.– Привет, солнце, – спокойно, как ни в чем не бывало, произнес Оливер.Лиза не могла унять предательскую дрожь. Господи, что делать? Как она сегодня одета? Хорошо ли выглядит? Не толстая ли? Зачем его принесло в редакцию? Понимает ли он, что творится сейчас у нее внутри?– Ты что здесь делаешь? – с удивлением услышала Лиза свой собственный голос.Она не могла отвести от Оливера глаз, не могла понять, почему он одновременно такой близкий и такой чужой. Она чувствовала себя скованной и неуклюжей, будто так и застыла в тот момент, когда увидела его. Запоздало спохватившись, выпрямилась и с усилием расправила плечи.– Нам надо поговорить.Он улыбался и блестел: блестели зубы, серьга в ухе, серебряный браслет часов. Снял ногу с ноги, сел прямо. Каждое движение отточенно-изящное, как всегда.– О чем? – промямлила Лиза.Оливер расхохотался своим звучным, заливистым смехом, от которого дрожали оконные стекла.– О чем? – воскликнул он, невесело улыбнувшись. – А ты как думаешь?«Развод?» – в смятении подумала Лиза.– Оливер, я занята.– По-прежнему загоняешь себя, детка?– Оливер, я на работе. Если хочешь поговорить, позвони мне домой.– Телефончик хорошо бы…– Встретимся после работы.Может, оно и к лучшему. Разобраться – и все.– Прекрасно… Я живу в «Кларенс».– Шикуешь! – Лиза была удивлена.– У меня съемка.Лизе почему-то стало обидно.– То есть ты не со мной повидаться приехал? – обескураженно уточнила она.– Давай считать, что съемка случилась очень кстати.
Вся дрожа, Лиза попробовала заняться делом, но сосредоточиться было невозможно: оказывается, она и забыла, как на нее действует Оливер.– Вам посылочка!Трикс бросила ей на стол пухлый конверт. Лиза вскочила. Фотографии с субботней сессии. Предчувствие не подвело: снимки оказались изумительные, но она все никак не могла сосредоточиться на работе. Перед глазами все плыло, очертания предметов как будто смазались и расплылись. Думать она сейчас могла только об Оливере. Так некрасиво они расстались, так не по-доброму… Он вел себя гадко. Говорил ужасные вещи.– Эшлин, слушай-ка. – Огромным усилием Лиза совладала с собой. – Возьми эту фотографию… нет, лучше вот эту… – Она выбрала самую лучшую, ту, где Дани, надутая и очень красивая, стояла между Волосатиком Дэйвом и Бу. – Пусть Найал сделает двадцать отпечатков, а ты разошли их всем крупным домам моды с пометкой: «Фрида Кили, осенняя коллекция, «Колин», сентябрь»… Это должно произвести фурор, – закончила она вполголоса, совершенно не замечая ужаса на лице Эшлин.Секунд через пять она заметила, что Эшлин до сих пор топчется у ее стола.– Что?!– Можно… я тут подумала… Бу и Волосатик Дэйв…– Кто-кто?!– Те бездомные. С фотографии, – выдавила Эшлин, поняв наконец, что Лиза представления не имеет, о ком речь. – Можем мы дать им что-нибудь?– Например?– Ну, подарок… не знаю даже. За то, что согласились позировать и так нам помогли.В нормальном состоянии Лиза велела бы Эшлин выбросить из головы дурь и заняться делом, но сегодня она была слишком не в себе.– Спроси Джека, – отрезала она. – Я занята.Теребя в руках фотографию, Эшлин робко постучалась к Джеку Дивайну. Услышав из-за двери крик «Войдите!», бочком вошла и, комкая слова, объяснила свою миссию.– Они согласились без единого возражения и ничего не просили, и я подумала, нам надо все-таки как-то их отблагодарить…– Отлично, – прервал ее Джек.– Серьезно? – с опаской спросила Эшлин. Она была готова к тому, что ее высмеют.– Абсолютно. Фотография удалась благодаря им. Как по-вашему, чего бы они хотели?– Какое-нибудь жилье, – полушутя ответила Эшлин.– На это мне средств не выделят, – возразил Джек, причем с явным сожалением. – Еще варианты?Эшлин задумалась.– Деньги, наверное.– По тридцатке каждому? Боюсь, больше я предложить не могу.– Замечательно.Это было немного, но Эшлин рассчитывала на меньшую сумму. По крайней мере, на два-три горячих обеда Бу и Дэйву хватит.– Вот, – протянул ей Джек узкую полоску бумаги. Чек. – Отдайте Бернарду.– Спасибо.Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом.– Пожалуйста.
В семь часов вечера, как было условлено, Лиза вошла в бар отеля «Кларенс». Увидев ее, Оливер поднялся навстречу.– Что будешь пить? Белое вино?Белое вино было ее любимым напитком – по крайней мере в то время, когда они были вместе. Значит, помнит еще.– Нет, – сказала она специально, чтобы задеть его. – «Космополитен».– Прости, не угадал.Лиза смотрела на него – большой, сильный, шумный и уверенный в себе. Балагурит с барменами и официантками. Как это он всегда занимает больше места в пространстве, чем ему положено по размеру?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56