Я ее уволю. Джули, Элейн, как вас там, вы уволены! Но, если уж вы пришли… – милостиво промолвила она. Фриде явно хотелось позабавиться.– Будьте добры, расскажите о себе, – начала Лиза, пытаясь перехватить инициативу. – Где вы родились?– На планете Зог, дорогуша, – лениво протянула Фрида.Лиза смотрела на нее, склоняясь к тому, чтобы поверить.– Если вы предпочитаете говорить об одежде…– Одежда! – взорвалась Фрида. – Это не одежда! «Неужели? Но если не одежда, что тогда? Любопытно».– Произведение искусства, идиотка!Такое обращение Лизе совсем не понравилось. Это было вульгарно и грубо. Однако думать надо о пользе «Колин», придется сдержаться.– Может быть, – проглотила она свою ярость, – расскажете, как вы добились такого феноменального успеха?– Как я добилась успеха?! – У Фриды глаза на лоб полезли от негодования. – Но это же очевидно – я гениальна! Я слышу голоса, они говорят со мной!– Вам, вероятно, надо бы к врачу, – не удержалась Лиза.– Дура, я говорю о своих духовных вожатых! Они говорят мне, что творить.В комнату с громким визгливым лаем вбежал крохотный йоркширский терьерчик в шляпке-цилиндре.– Иди, иди к мамочке. – Фрида прижала животное к своей необъятной груди. – Это Скьяпарелли. Мой муз. Без него мое дарование просто исчезло бы.У Лизы проснулась робкая надежда на какую-нибудь неизбежную катастрофу, которая могла бы унести жизнь мерзкой собачонки. Это чувство еще обострилось, когда Скьяпарелли в довершение всего больно цапнул ее за запястье.Фрида Кили пришла в ужас.– Ах, какая противная журналистка! Это она сунула свою грязную руку тебе в ротик? – Она злобно уставилась на Лизу. – Если Скьяпарелли заболеет, я вас по судам затаскаю. Вас и вашу паршивую газетенку.– Я не из газеты. «Колин» – женский журнал. Мы делали фотосессию в Донегале с вашими…Но Фрида не слушала. Приподнявшись на локте, она крикнула в открытую дверь секретарше:– Эй, там! Кто-нибудь в этой пропахшей репой халупе! Выясните, кто жрет репу, и гоните их вон! Я говорила, что этого не потерплю!В дверях появилась секретарша и спокойно сказала:– Все вы придумываете, репой ни от кого не пахнет.– А я говорю – пахнет! Вы уволены! – возопила Фрида.Лиза посмотрела на свою руку. На коже все еще виднелись следы зубов поганой собачонки. Нет уж, хватит. Эту ненормальную они рекламировать не будут.В приемной секретарша по имени Флора помазала Лизину руку мазью с арникой, которую держали там, очевидно, нарочно для таких случаев.– Сколько раз в день она вас увольняет? – спросила Лиза.– Немерено. С ней бывает трудно, но это потому, что она гений, – безмятежно ответила Флора.– Она сумасшедшая стерва.Флора склонила голову набок, подумала.– Да, – пробормотала она, – и это тоже.Лиза поймала такси и поехала на работу, решив ни в коем случае не доставлять Мерседес удовольствия узнать, что она была права и Фрида Кили действительно ненормальная.– Фрида – чудесная женщина, – сообщила Лиза редколлегии «Колин». – Мы очень подружились.И посмотрела на Мерседес, но в черных глазах той не отразилось ничего.Через полчаса Джек выглянул из кабинета, прошел прямо к Лизиному столу и сообщил:– Звонили из Лондона.Она подняла на него глаза. В горле стоял такой ком, что заговорить сразу было невозможно. Ну и утро, господи!Джек выдержал внушительную паузу и медленно произнес:– «Л'Ореаль» разместил рекламу на четыре полосы… В каждом номере, начиная с первого… На полгода!Он выждал еще минуту, чтобы сказанное дошло, затем счастливо улыбнулся. Лицо, обычно угрюмое, просияло, уголки рта приподнялись, открыв залихватски щербатый зуб, глаза весело блеснули.– Сколько мы им скидываем? – непослушными губами спросила Лиза.– Нисколько. Платят по полной программе. Потому что мы этого достойны, ха-ха!Лиза не двигалась с места, изумленно глядя на Джека. Только теперь, когда беда осталась позади, она позволила себе в полную силу прочувствовать ужас, в котором жила всю прошлую неделю. Излишне объяснять, что решения, принятого «Л'Ореаль», будет достаточно, чтобы и другие дома косметики начали покупать рекламные площади в журнале.– Отлично, – вымолвила она наконец.Зачем было сообщать ей об этом непременно при всех? Будь это в его кабинете, без лишних глаз, она могла бы от полноты чувств броситься ему на шею, обнять, прижаться…– Это надо отпраздновать.Лиза быстро пришла в себя и успокоилась:– Давайте отобедаем.И Джек легко согласился:– Да, обязательно.– Трикс, – весело окликнула Лиза, – я заказываю столик в ресторане. А в парикмахерскую не пойду, отмените! Джек, пока вы здесь, взгляните.Эшлин, которая сидела за три стола от них и с живым интересом следила за ходом событий, увидела, что именно Лиза показывала Джеку – ее статью об уроке танцев!– Я же вам говорила, что сделаю из этого журнала конфетку, – смеялась она.– Говорили, помню, – согласился он, пробегая глазами материал и одобрительно кивая. – Отличный репортаж.Эшлин бессильно молчала. Лиза каким-то образом присвоила ее лавры. Это было нечестно. А что делать? Ничего. Ругаться страшно. Вдруг она услышала свой собственный голос:– Рада, что вам понравилось!Голос дрожал, хотя она и старалась говорить легко и небрежно.Джек удивленно обернулся к Эшлин.– Статью написала я, – металлическим голосом объяснила она. И повторила уже менее уверенно: – Рада, что вам понравилось.– А Джерри оформил, – напустилась на нее Лиза. – А я разработала концепцию. Эшлин, вам придется учиться работать в команде.Распекала она Эшлин, а обращалась прямо к Джеку.Но тот изучал обольстительное фото, а потом начал перебегать взглядом от женщины на снимке к Эшлин. Его темные глаза смотрели смело и внимательно, и Эшлин стало жарко и неловко.– Так, так. – Углы его губ опять поползли вверх, будто он сдерживал широкую улыбку. – Вот, значит, Эшлин, чем вы занимаетесь в свободное время? Грязными танцами?– Это не…Ей хотелось ударить его.– Серьезно, статья классная. Вы отлично справились, – уже без всяких намеков сказал Джек. – Правда, Лиза?На Лизином лице отразилась жестокая борьба, но выхода не было.– Да, – вынуждена была согласиться она. – Правда.
Столик на двоих Лиза заказала в «Хало». Лучше взять это на себя; у нее было такое чувство, что, предоставь она выбор ресторана Джеку, в результате они оказались бы в «Пицца Хат».За полчаса до выхода она зашла в дамскую уборную, чтобы удостовериться в собственной безупречной красоте. Какая удача, что именно сегодня она в бледно-сиреневом костюме от «Пресс и Бастиан»! Хотя, если б и не этот костюм, было бы что-нибудь столь же шикарное. Будучи главным редактором глянцевого журнала, никогда не знаешь, когда именно придется блистать. Всегда готова, такой у нее девиз.Изящные босоножки-шпильки на тоненьких ремешках не выдержат и короткой пешей прогулки по набережной – в них в помещении-то ходить жалко. Нет, Лиза не роптала на их явную непрактичность: некоторые туфли создаются исключительно для невероятной, хоть и недолговечной красоты. Да и зачем еще придумано такси?Оглядев себя в зеркале, она осталась довольна. Глаза яркие, большие (благодаря подведенному белым внутреннему контуру век), кожа гладкая и нежная (увлажняющая маска от «Аведа»), лоб гладкий, без единой морщинки (инъекция ботокса перед самым отъездом из Лондона). Расчесала волосы до блеска – это времени не заняло. Они всегда блестели от питательного бальзама и специального лака для волос, а уложены были, как обычно, в хорошей парикмахерской.Без десяти час пришло такси, и они с Джеком отбыли под завистливыми взглядами всей редакции. Мысль заполучить Джека в полное распоряжение, оказаться совсем близко к нему будоражила Лизу, она уже планировала воспользоваться теснотой автомобильного салона, чтобы невзначай прижать голую стройную ногу к его бедру… Но как только они сели в такси, у Джека зазвонил мобильный, и всю дорогу он ругался с юрисконсультом радиостанции по поводу запрета на трансляцию пикантного интервью с епископом, уличенным в любовной связи. Ни о каких случайных нежностях не могло быть и речи.– Не понимаю, в чем проблема, – возмущался Джек в трубку. – В наше время труднее найти епископа, у которого не было бы подруги. И вообще, с чего нам вдруг понадобилось брать у него интервью?– Как дела, Лиза? – спросил таксист. – Нашли себе квартиру?Лиза подалась вперед. Кто этот тип, откуда он ее знает? Тут она узнала того самого таксиста, с которым ездила смотреть жилье в первую неделю пребывания в Дублине.– Да, маленький домик за Южным кольцом, – ответила она.– За Южным кольцом? – Водитель одобрительно кивнул. – Один из немногих районов Дублина, еще не американизированных до неузнаваемости.– Да, там очень мило, – подтвердила Лиза, решив не разочаровывать симпатичного таксиста.– Так что было после того, как вы пригрозили банде паршивок, что не давали прохода вашей четырнадцатилетней дочке? В тот раз вы не успели дорассказать, – вспомнила Лиза их разговор.– С тех пор они ее не трогают, – улыбнулся он. – Да и она переменилась.Когда Лиза выходила из такси, он сказал:– Меня зовут Лайэм. Буду нужен – обращайтесь.Джек все еще говорил по телефону, пока их вели к лучшему столику в великолепном, полном народу ресторане. Это Лизе понравилось. Джек мог бы зажаться от царящей вокруг роскоши, но он властно, как ни в чем не бывало продолжал говорить по мобильному.Пообещав, что к пяти часам непременно что-нибудь придумает, Джек убрал телефон.– Прошу прощения.– Ничего, – мило улыбнулась она, демонстрируя новую губную помаду от «Сурс».Но после телефонного звонка все легкомыслие Джека куда-то подевалось. Он опять стал серьезным и нервным и к флирту был совсем не расположен. А вот Лиза очень даже была.– За нас, – многозначительно улыбнулась она, касаясь своим бокалом его. И, чтобы окончательно смутить и запутать его, добавила: – За процветание «Колин».– За это выпью с удовольствием.Джек поднял бокал, с некоторым усилием улыбнулся, но лицо у него было озабоченное. Говорить ему хотелось только о работе. Читательские рейтинги, цены на печать, целесообразность раздела художественной литературы. Да и среди бьющей в глаза роскоши «Хало» ему было явно не по себе. Он честно сражался с закуской из невероятно кудрявого листового салата, пытаясь нацепить непокорную зелень на вилку и удержать во рту, пока после очередной неудачи не воскликнул:– Боже, я чувствую себя жирафом!Лиза приуныла. Пытаться воскресить легкую, расслабленную атмосферу того вечера у нее дома не имело смысла: Джеку это не было интересно. Он слишком занят делами, слишком напряжен, согласился пообедать в городе – и то хорошо. Что ж, если он желает говорить о работе, можно и о работе. С ее выдающимся талантом оборачивать что угодно себе на пользу вполне уместно сейчас спросить Джека, нельзя ли наряду с прочими материалами втиснуть в номер возможную авторскую колонку от Маркуса Валентайна.– Он действительно сказал, что будет вести у нас рубрику? – как будто бы оживился Джек.– Не совсем… Пока нет. – Лиза уверенно улыбнулась. – Но он будет.– Я справлюсь насчет страницы для него. Вы – просто кладезь свежих идей, – одобрил он.Только на выходе из ресторана Джек опять стал похож на человека.– Ну что, как работает таймер? – спросил он.– Отлично, – подмигнула Лиза. – Теперь я могу долго стоять под горячим душем, когда душе угодно.Слова «долго» и «горячим» она произнесла весьма многозначительно. Медленно, тягуче, чувственно.– Прекрасно, – кивнул Джек, и в его глазах мелькнула искорка интереса. – Вот и прекрасно.
Лиза почти уже подошла к дому, когда у самого порога налетела на желтоволосую тетку в обвислом тренировочном костюме.– Привет, Лиза, – просияла та. – Все в порядке?– Да, благодарю, – сдержанно ответила Лиза. Неужели тут все знают ее по имени?– Вот на работу бегу. «Серебряные копи» у Харбисона. Тридцать фунтов в лапки – и домой на такси.Вероятно, Кэти – мать соседской девчушки Франсины – хотела сказать, что работает официанткой… Тут Лизу осенило.– Послушайте, Кэти, – вас ведь Кэти зовут? Вы не хотели бы подработать уборкой?– Я так и знала, что вы обязательно спросите!– Да? Почему?– Вы ведь женщина занятая, где вам найти время самой убирать?
В среду вечером на автоответчике Эшлин по-прежнему ничего не оказалось. Будь неладна Джой и ее россказни о мужских правилах.– Всего девять часов, паникерша, – увещевала Джой, приехав разделить с Эшлин муку ожидания. – Времени еще полно!Эшлин с трудом успевала за крутыми виражами отношений Джой и Мика. У них было не лучше, чем у Джека Дивайна с его кусачей подружкой… Убрав штопор на место, она разлила вино по бокалам и приготовилась к детальному анализу всего, что Мик сказал Джой, слово за словом.– …А потом он сказал, что такие женщины, как я, ночные пташки. Как думаешь, что он имел в виду? Что с такими, как я, гуляют, но не женятся, да?– Может, просто то, что ты поздно ложишься спать? Джой энергично помотала головой:– Нет, подтекст есть всегда…– А Тед говорит, что нет. И когда мужчина что-то говорит, он ничего другого в виду не имеет.– Да что твой Тед понимает!Но она ошиблась – прошло не больше часа, и в десять минут одиннадцатого зазвонил телефон. Эшлин уже почти забыла, как страстно она этого ждала.– Подойди, – кивнула Джой на дребезжащий аппарат, но Эшлин стало страшно – вдруг не он?– Алло, – наконец проворковала она в трубку.– Алло, это Эшлин, святая покровительница комедиантов? Говорит Маркус. Маркус Валентайн.– Привет, – сказала Эшлин, беззвучно прошептав Джой: «Это он», и потыкала пальцем себе в щеку, изображая веснушки. – Как ты меня назвал?– Святая покровительница комедиантов. На первом концерте Теда Маллинса ты помогла ему вылезти, помнишь? И я тогда подумал: эта девушка – наш друг.Эшлин хихикнула. Идея быть святой покровительницей комедиантов ей понравилась.– Ну, как дела? – спросил Маркус, и Эшлин решила, что его голос тоже ей нравится. Ни за что не скажешь, что его обладатель конопат. – Больше ни на какие вечера юмора не ходила?Она снова хихикнула:– Была, в субботу вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56