– Он не сделал этого, черт побери!
– Тогда почему бы вам не излить все это на него, а? – огрызнулась секретарь и принялась рыться в бумагах.
– Где он?
– А где, по-вашему, он может быть? Для начала можете зайти в его кабинет. Или в мужской туалет.
От ярости Антонио даже оцепенел. Затем он так саданул кулаком по столу, что Лиз подскочила.
– Да кто вы такая? – заорал он. – Начальник? А сейчас слушайте, и слушайте хорошенько! Или вы измените свое отношение к своим служебным обязанностям, или…
Отъехав на стуле, Лиз пристально посмотрела на него и спокойно спросила:
– Или что?
Антонио выпрямился.
– Увидите, что.
– Тогда уж и вы хорошенько послушайте меня. Я работаю в этой психушке уже тринадцать лет и не потерплю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне, – никто, даже вы. – Она встала, вытащила из-под стола пластиковую хозяйственную сумку, расписанную желтыми маргаритками, и поставила ее на стул. Затем один за другим начала выдвигать ящики стола.
– Что это вы делаете?
– А как по-вашему? Освобождаю рабочее место. С этого момента меня уже здесь нет. Бухгалтерия может прислать мне расчет на домашний адрес.
– Как хотите, только выходного пособия не ждите.
– А вы слышали, чтобы я о нем просила?
Они стояли, свирепо уставясь друг на друга, и ни один не хотел уступать.
– Я могу продолжать собирать свои вещи, или у вас ко мне что-то еще? – зло выпалила она.
Антонио был слишком взбешен, чтобы спорить с ней или, упаси Бог, уговаривать остаться.
– Нет, – с дергающимся от ярости лицом он резко повернулся и вышел, направляясь в кабинет Класа.
Билли Дон только что подъехала к 7-й авеню, 550. Подхватив с сиденья огромную сумку, она выскользнула из арендованного лимузина и, поблагодарив шофера, в изумлении смотрела на демонстрантов. Ее глаза остановились на плакатах и отвратительных увеличенных фотографиях. Когда кто-то сунул ей в руку листовку Лиги защиты животных и она быстро пробежала ее глазами, ей показалось, что ее вот-вот стошнит.
Снимки агонизирующих норок. Лисы, бьющиеся в капканах. Детеныши котиков, забиваемые на глазах у матери. Сотни енотов в переполненных клетках. До смерти перепуганные, изувеченные животные. Газовые камеры для быстрого умерщвления. Целые поточные линии с конвейерами, где животные вспарываются и освежевываются. Фотографии зверей, отгрызающих себе лапы, чтобы вырваться из капкана.
Она стояла, не в силах двинуться с места от подступившей тошноты. Массовое убийство. Лагерь смерти симпатичных пушистых зверьков.
Все необходимое, чтобы люди могли укутать свои телеса в меха.
– Подожди, Том, – сказала интервьюировавшая Антонио тележурналистка своему оператору, который уже начал закрывать камеру. – Думаю, мы еще не закончили. Здесь манекенщица Билли Дон. Хочу узнать, что она думает по этому поводу. – Годы работы по освещению столичных сенсаций настолько обострили ее чутье, что она знала, где можно снять материал, еще до того, как что-то произойдет.
С оператором, который шел позади нее с включенной камерой, она подскочила к Билли Дон и, остановившись, обернулась к объективу.
– Рядом со мной вы видите супермодель Билли Дон, которая только что приехала на место сегодняшней демонстрации. Билли, – она встала в полоборота к девушке, – я не могла не заметить вашего интереса к происходящему. Вы не хотите сказать нам, что лично вы думаете относительно использования натуральных мехов в одежде? – и протянула Билли микрофон.
Та посмотрела в камеру долгим напряженным взглядом, затем резко откинула длинные волосы.
– Да, хочу! – заявила она, сдерживая гаев. – Это отвратительно! Боже мой, бедные животные! Вы только посмотрите на это! – она потрясла листовкой. – Я понятия не имела, что с ними так обращаются!
– Тогда, как я понимаю, вы – на стороне защитников животных? – предположила репортер.
– Вы еще спрашиваете! – ответила Билли с негодованием. – Мое агентство направило меня сейчас к Антонио де Рискалю. И знаете зачем? На съемку его меховых моделей! Могу сказать одно: именно на эту съемку я не пойду!
Репортер еле сдерживала радость.
– Благодарю вас, Билли Дон, – и, повернувшись в камеру, закончила: – 7-я авеню, 550. С вами была Марсия Родригес, „Новости", четвертый канал. – Сделала паузу, похлопала оператора по плечу. – Пошли, Том. – Они поспешили к машине прессы. – И что ты об этом думаешь? – весело спросила она. – Разве это не горячий материал? Быстрее в монтажную! Нажмем, чтобы его вставили в шестичасовые новости. Кто знает, а вдруг удастся выйти на общенациональную сеть?
„Одну понюшечку – чтобы взбодриться…"
Осторожным постукиванием пальца Клас Клоссен насыпал немного белого порошка на тыльную сторону ладони. Поднес к носу. И втянул ее в одну ноздрю долгим, шумным, удовлетворенным вдохом.
„… и еще капельку – для хорошего настроения…"
И он высыпал еще немного из маленькой, темного стекла пробирки. Уже начал подносить к носу, как вдруг…
Без стука дверь в его кабинет с треском распахнулась, и неожиданный сквозняк сдул кокаин, превратив его в белое облачко.
– Какого черта… – начал было Клас, но тут же закрыл рот.
В дверях, подобно Божьему гневу, стоял Антонио. Но немая сцена длилась недолго.
– Чем ты, мать твою, занимаешься? – загремел он. Его налитое кровью лицо еще больше побагровело, на шее вздулись вены.
– Ты всегда врываешься вот так, без стука? – обиженно просопел Клас.
Антонио не мог вымолвить ни слова. „Господи! – думал он, видя, как Клас, еще больше подливая масла в огонь, смотрит на него своим неизменно снисходительным взглядом. – Неудивительно, что все идет к чертям собачьим! Да я был просто идиотом, считая, что на работе Клас воздержится от наркотиков! Эдвина, черт возьми, кругом оказалась права!"
В бешенстве Антонио прошел в кабинет и, остановившись перед Класом, вперил испепеляющий взгляд в его расширенные зрачки. Так, уставясь друг на друга, они стояли добрых полминуты, причем ярость Антонио все росла и росла. Наконец он выбил пробирку из пальцев Класа; кружась в воздухе и рассыпая порочное содержимое, она отлетела в другой конец комнаты.
Клас вспыхнул.
– К твоему сведению, ты пустил на ветер двести пятьдесят долларов!
– Что? Что?! И это все, что ты можешь сказать?
– А что я должен сказать?
– А как ты объяснишь, почему не предупредил меня об этой демонстрации внизу? А может, ты еще и отпуск попросишь, чтобы полечиться от наркоты и привести себя в порядок?
– Почему это я должен приводить себя в порядок? У меня нет такой проблемы.
– Нет, у тебя есть проблема! Это я тебе говорю, черт побери!
Клас ухмыльнулся.
– Тогда это твоя проблема, не так ли?
Лицо Антонио исказилось от ярости, и от него потребовалось все его самообладание, чтобы не ударить Класа. Он сделал глубокий вдох, выпустил пар, и, когда заговорил снова, голос его был до странности вкрадчиво-спокойным.
– Ты что, действительно думаешь, что тебе все сойдет с рук?
Клас молчал, но продолжал смотреть на Антонио со столь же величественным видом, как и раньше, – уж это-то он умел делать.
– Я очень, очень сожалею, что ты получил эту должность. – Голос Антонио опустился почти до шепота. – Ты даже не представляешь, как я жалею об этом. С Эдвиной у нас не было бы и половины тех проблем, что мы имеем сейчас. И заказы от магазинов не сократились бы так резко.
– Да, конечно, но, когда Дорис Баклин застукала тебя с голой жопой, – перебил его Клас с самодовольной улыбкой, – Эдвину нельзя было бы сделать козлом отпущения, не так ли? – И он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
– Ах ты подонок! – Антонио схватил его за руку и рывком повернул к себе. Это была последняя, самая последняя, завершающая капля. – Да как ты смеешь поворачиваться ко мне спиной, ты, сучонок паршивый! Я сыт тобой по горло! Ты уволен!
– Уволен? – он насмешливо поднял брови. – Стало быть, все узнают о том, что увидела Дорис? Да ладно, Антонио, не смеши меня!
– Да уж не угрожаешь ли ты мне?
В глазах Класа не было и тени испуга; молодой развратник был слишком в себе уверен.
– Может быть. А может, ты опять все не так понимаешь.
С возрастающим удовлетворением Антонио процедил:
– Ты не ослышался. Тебе больше не удастся заткнуть мне рот этой Дорис Баклин. Не выйдет.
– Да что ты говоришь? Неужели?
– Ты, вероятно, так нанюхался, что потерял чувство реальности. Это случилось так давно, что быльем поросло. Даже если попытаешься вытащить это на свет, то напрасно – устарело, Клас. Никого не волнует.
– Давай попробуем, кто знает? – Но Клас уже явно блефовал, и они оба понимали это. Несмотря на действие кокаина, в темных глазах Антонио Клас увидел гнев, презрение и ненависть. И какая-то странная неуверенность появилась в его взгляде.
– А в самом деле, – предложил Антонио, – почему бы тебе и не попробовать? С удовольствием посмотрю, как ты утрешься. Давно заслужил. А что касается того, для чего тебя взяли, ну… теперь ты уже просто балласт.
– Не смей так со мной разговаривать! – прошипел Клас.
– Да что ты говоришь? Неужели? Или ты действительно уже в таком кайфе, что мне надо каждое слово произносить по слогам? Ты у-во-лен. А теперь, Клас, пожалуйста, ключи от кабинета, – и Антонио протянул раскрытую ладонь.
Клас бросил ключи.
– Можешь не трудиться и не убирать со стола. В бухгалтерию тоже можешь не заходить. И забудь о зарплате. – Голос Антонио оставался ровным, но в нем явно слышались властные нотки. – Просто убирайся к черту с глаз долой, пока я не вызвал полицию!
43
– Вы можете снять это уже сейчас.
Голос женщины-администратора гулким эхом отдавался в пустых комнатах.
– Если это то, что вам нужно, то советую сделать это побыстрее. Несколько других фирм уже выражали свой интерес к этому офису.
Эдвина кивнула, задумчиво переходя из одной комнаты в другую.
– Как видите, небольшая кухня, оборудованная предыдущим съемщиком, осталась как есть, и, кроме того, имеются два отдельных туалета, что очень необычно при такой площади.
– Какова цена одного квадратного метра? – спросила Эдвина, проходя в большой угловой кабинет.
– Шестьдесят долларов. По такой сдается. Эдвина снова кивнула и подошла к одному из окон.
С высоты семнадцатого этажа она увидела 7-ю авеню с ее безнадежными транспортными пробками. 7-я авеню… самая желанная для нее, не говоря уж о том, что она – одно из семи чудес света.
– Так сколько здесь? Тысяча квадратных метров?
– Девятьсот пятьдесят общая площадь. Но, если цена слишком высока для вас, у нас есть еще одно помещение тут же, в соседнем квартале.
– Но это уже не 7-я авеню, 550?
– Нет.
Уперев руки в бока, Эдвина медленно ходила кругами, задумчиво оглядывая офис. Если она возьмет эти комнаты, – а все говорило ей, что так и произойдет, то этот большой угловой кабинет будет ее.
Представляю, я снова на 7-й авеню! Но только на этот раз как глава собственной компании. Да, эта площадь стоит далеко недешево, ну и что? Чтобы сделать деньги, их надо потратить, разве не так? А находиться в этом здании, самом эпицентре моды, где рождаются новые веяния, которые потом подхватывает вся страна, – ради этого стоит потратиться. И еще. Эдвина Дж. – здесь, и пришла она не для того, чтобы уйти.
– Как видите, проводка сделана под напряжение как 110, так и 220 вольт, – продолжала женщина-администратор. – И даже телефонные розетки установлены. Все, что остается – только обставить комнаты, и уже можно работать. – Она сделала паузу, проницательно глядя на Эдвину. – Мы готовы подождать с оплатой в течение… ну, скажем, трех месяцев – дать вам время на обустройство.
Эдвина слегка нахмурилась.
– Мне нужно пять.
Женщина вздохнула.
– Не пойдет. Три с половиной. Это все, что я могу.
– Пусть будет четыре, и считайте, что мы договорились.
– Вы жестко торгуетесь. Но площадь, так и быть, ваша. – Улыбнувшись, женщина протянула руку. – Поздравляю. Как только вернусь к себе, сразу же начну готовить документы. Прислать вам или вашему юристу?
– Моим юристам. – Эдвина достала из сумочки визитку юридической фирмы Лео.
Администратор взглянула на нее, и было видно, что карточка произвела впечатление. Фирма входила в пятерку лучших юридических контор.
– Если у них возникнут вопросы, пусть звонят прямо мне. Именно это и входит в мои функции. А сейчас мне пора возвращаться. Вот ключи. Оставайтесь, сколько захотите.
Поблагодарив, Эдвина проводила ее до двери. Как только та вышла, Эдвина с силой взмахнула руками, зажмурилась и, издав победный крик, подпрыгнула от радости.
Она с трудом верила, что это свершилось.
Мечта наконец становилась реальностью. Подумать только, прямо в яблочко! Она здесь, и начинает править в своем собственном маленьком королевстве, в самом сердце индустрии моды!
Неужели чудеса продолжаются? Хорошо бы.
Итак, у нее есть офис, теперь предстояло собрать команду талантливых первоклассных профессионалов, знающих все ходы и выходы. Но в первую очередь – секретарь, помощник и администратор. И это – он или она – должен быть кто-то, кто уже все знает, знает эти джунгли, где каждый готов съесть каждого… знает всех оптовых продавцов… кто-то напористый, жесткий, надежный… и прежде всего преданный.
Она вздохнула.
Одним словом – брильянт. Вот, что она хотела. Но брильянты на дороге не валяются. Как же найти такой? Да, это уже проблема.
Все еще раздумывая, она вышла из офиса, заперла дверь и вызвала лифт.
Когда он подошел, в нем был только один человек. С мрачным выражением лица в углу стояла Лиз Шрек с сумочкой из крокодиловой кожи через плечо, рядом на полу – набитая пластиковая хозяйственная сумка.
– Боже мой, Лиз! – радостно воскликнула Эдвина, входя в кабину. – Какая приятная неожиданность! В этом здании вы – первый человек из старых знакомых, кого я встретила и кому рада.
Лиз криво улыбнулась.
– Боюсь, что в последний раз.
– Не понимаю, – нахмурилась Эдвина.
– Я только что ушла.
– Ушла? Что вы имеете в виду? Не от де Рискаля же?
Лиз угрюмо кивнула.
– Впервые за тринадцать лет буду топтать асфальт.
– Я… Думаю, что в этом не будет необходимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67