Он был высок – более метра восьмидесяти, поджар и мускулист, как гончая; с иссиня-черными, как вороново крыло, волосами и пронзительными глазами цвета зеленого льда. Лицо покрывал устойчивый загар. Резкие, почти славянские скулы и черные брови вразлет как нельзя более подходили к его лицу.
Лео отложил эскизы.
– У кого она сейчас работает, не знаешь?
– Раньше была у де Рискаля, а сейчас пока приглядывается.
– Была художником у де Рискаля?
Дункан коротко рассмеялся.
– Уде Рискаля нет художников, кроме него самого, великого Антонио. Она проводила его показы.
– А какое она имеет отношение к тебе? – Лео лукаво сверкнул глазами. – Твоя девушка?
Дункан скривил губы.
– Бывшая жена, так будет вернее.
Встав со скамейки, Лео хлопнул его по спине.
– Хочешь заполучить ее обратно, а, старина?
– Вовсе нет. Просто моя дочь на стенку лезет, видя, что Эдс ничего не делает. Ты как-то говорил, что хочешь вложить деньги в моду. Отлично. Я знаю, что сейчас она свободна и вообще обладает тем, что нужно, чтобы дело пошло. 7-ю авеню она знает, как никто другой, и, кроме того, она чертовски хороший модельер. Поэтому направляю тебя к ней. Я свое дело сделал, и на этом моя роль исчерпана.
Это начинало забавлять Лео.
– Значит, умываешь руки, так, приятель? Дункан покачал головой.
– Я в этом совершенно не разбираюсь. Ты себе не представляешь, насколько я далек от моды. Единственное, что я действительно знаю, так это то, что конкуренция там не на жизнь, а на смерть. Прыгать с парашютом и то безопаснее.
Глаза Лео заблестели.
– Может, ты не поверишь, но именно это меня и заводит – риск.
– Тогда тебе действительно нужна игра, так, Лео? Ты игрок?
– Каждый человек игрок, Купер. Жизнь – игра. Бизнес – игра. В этом мире, черт возьми, за что бы новое ты ни взялся, все игра. И знаешь, что я тебе скажу? – Тут Лео улыбнулся. – Мне это даже нравится.
– И поэтому ты хочешь начать торговать тряпками? – В голосе Дункана появились скептические нотки. – Потому, что это игра?
– Конечно, это одна из причин. Видишь ли, Купер, дело не в деньгах. Деньги это только побочный продукт, так сказать, дивиденд, доставляющий удовольствие.
– Тогда что, Лео?
– Игра, что же еще? Индустрия моды – это вечное, необъятное казино. Всем известно, что на 7-ю авеню новичку войти труднее, чем расколоть целку. Но уж коли попадешь и окажешься среди тамошних акул, увидишь – это какое-то всепожирающее безумие. Объединения, утвердившиеся компании, рэкетиры – все они играют в одну гигантскую рулетку. Девяносто пять процентов новых фирм прогорают. Тебе это известно?
Дункан хмыкнул.
– Вот я и думаю, что лучше держаться от всего этого подальше.
– Наоборот. – Лео улыбнулся. – Я люблю крайности. Это как раз по мне.
Он взял маску и надел ее на голову, не опуская, впрочем, на лицо, как и Дункан.
– Ты готов к разминке?
– Готов, а ты?
Лео, как он это часто делал, улыбнулся своей ослепительной улыбкой, смягчавшей леденящую безукоризненность его лица.
– Тогда пойдем, старина. – И они направились в спортзал, чувствуя себя здесь как дома. Оба они с легкостью могли позволить себе быть членами любого другого элитарного и более удобно расположенного спортивного клуба и были бы там желанными, но они с готовностью проезжали лишние полтора километра совсем по другой причине. Основатель клуба Джорджо Сантелли считался признанным маэстро мирового класса, и в фехтовании его клуб, по крайней мере, в Соединенных Штатах, был все равно, что Силиконовая долина для компьютерщиков или провинция Шампань для виноделов.
Войдя в спортзал, они с минутку постояли, наблюдая за фехтующими. Дилетанты, приходящие поразмяться в обеденный перерыв, уже вернулись на работу, и сейчас перед ними были более опытные мастера.
Как всегда, Дункан с восхищением следил за их грациозными движениями. Фехтование больше напоминало ему балет, чем спорт, оно требовало неотступной сосредоточенности и обязательной практики. Здесь не могло быть никакой неточности. Строгое соблюдение формы – вот в чем суть.
Он услышал голос Лео.
– Возвращаясь к вопросу об игре, хочешь небольшое пари?
Невозмутимо взглянув на него, Купер осторожно спросил:
– Какое пари?
– Ну… небольшие ставки, чтобы сделать наш сегодняшний бой более… интересным.
Дункан покачал головой.
– Не пойдет. Не рассчитывай на меня. Ты можешь быть игроком, Лео, я – нет.
Голос Лео стал тише.
– Ерунда. Каждый может быть игроком, если сделать правильные ставки. – В его холодных зеленых глазах, казалось, вспыхнул какой-то бесовский огонек. – Если выиграешь, то, что ты скажешь на то, что я, как спонсор, выделю твоей бывшей жене три миллиона долларов, чтобы она смогла начать свое дело?
– Что? – Дункан был ошарашен и не скрывал этого. Затем он потряс головой, словно приходя в себя, и немного расслабился. На лице появилась недоуменная улыбка.
– Смешно, но слух меня иногда подводит. Ей-Богу, мне послышалось, что ты хочешь поставить на кон три миллиона. Ты что, с ума сошел?
– Да нет. – Голос Лео звучал совершенно спокойно. – Это именно то, что я сказал… Так как?
Дункан глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Нет, Лео. Ты, наверное, можешь позволить себе пари на такие деньги, а я – нет.
– Да кто просит тебя-то что-нибудь ставить?
– Ты только что сказал мне, что хочешь сделать ставку в три миллиона на этот бой, верно?
– Верно. Ставлю на игру три миллиона, но в выигрыше или проигрыше буду я… и твоя бывшая жена. Не ты.
– Все равно не понимаю. Что, если я проиграю бой?
– На самом деле все очень просто. Если ты проиграешь, то не станешь ни богаче, ни беднее. Понимаешь, твоя ставка – это заочная ставка бывшей миссис Купер.
– Как это? Теперь ты меня окончательно запутал.
– Тогда скажу по-простому. Если ты проиграешь, то я не выделяю ей денег, и в этом случае ей придется искать спонсора в другом месте. – Лео чуть заметно улыбнулся. – Ну что, старина? Все зависит от мастерства, а в нем мы практически равны. Хочешь поставить на кон карьеру бывшей жены?
– А если нет?
– Тогда я могу решить вовсе не поддерживать ее, – пожал плечами Лео, и его ослепительная улыбка совсем не соответствовала скрыто прозвучавшей угрозе.
Дункан пристально взглянул на него.
– Лео, уж случайно не шантажируешь ли ты меня? Лицо собеседника выражало полнейшую невинность.
– Кто? Я?
Дункан сжал губы и нахмурился. Он действительно не любил никаких пари, даже если ему нечего было терять. Для него это было делом принципа.
Лео ждал.
– Ну хорошо, Флад, – и он протянул руку.
Они прошли на середину, чтобы занять места двух фехтовальщиков, только что закончивших бой. Со свистом рассекая воздух, Дункан проверил свою сделанную на заказ рапиру. Лео проделал то же самое.
Ну что ж, Эдс, начнем! И Дункан приготовился опустить маску на лицо.
Все еще улыбаясь, Лео снял свою и небрежно отбросил в сторону.
– Никаких масок, Купер. – Его вызов прозвучал мягко, глаза отливали холодным блеском. – Ты готов драться, как в старые времена?
– Ты с ума сошел! – Дункан пристально посмотрел на него. Нас обоих выставят отсюда, причем навсегда! Ты же знаешь правила!
Лео рассмеялся.
– Не будь ты таким буржуа! Правила существуют для того, чтобы их нарушать.
– Может, для тебя так и есть, но мне нравится здесь. И я хочу бывать в этом клубе и впредь.
– Что, боишься, Купер? – Он ехидно улыбнулся, обнажая острые клыки.
– Нет, не боюсь, – голос Дункана звучал твердо, – но я не до такой степени глуп.
– Ладно, я тоже. Но не кажется ли тебе, что за ставку в три миллиона я могу сам устанавливать правила?
– Если это означает непредусмотренные раны – нет. Не можешь.
Лео опять засмеялся.
– Да ладно, Купер. Если что-то случится, я не буду в обиде. Ты прекрасно залатаешь меня.
– Конечно, но себя-то я не сумею зашить, правда?
– Подумаешь! Твои коллеги сумеют.
– Ладно, черт с тобой. – Он все-таки решил рискнуть и, сняв маску, тоже отбросил ее в сторону. Затем спокойно сказал:
– Хорошо, Лео, становись.
– Молодец, парень!
Лео улыбнулся, и Дункан встал в позицию. С легким стуком они скрестили рапиры в приветствии.
– К бою! – крикнул Лео, и серьезная схватка началась.
Лео сделал выпад, направив острие рапиры в красное сердечко, вышитое на груди Дункана, но тот легко отразил атаку и грациозно отступил на шаг. Он не смог сдержать улыбку. Возможно, Лео прав: в фехтовании на старый манер, с риском, было действительно что-то первобытно-притягательное. Спортивные дуэли устраивались с незапамятных времен, и мужчины собирались там, чтобы без всякой выгоды просто померяться силами, а зачастую не применяли и защитных мер. И разве не было в таком проявлении мужского начала чего-то очень сильного, напряженно-драматичного? Вполне возможно.
Все в зале бросили фехтовать и окружили их. Каким-то образом, хотя об этом никто не говорил вслух, стало известно, что это не обычный поединок. Вышли даже те, кто уже был в раздевалке, и встали в стороне.
Движения Дункана были молниеносны, он легко защищался и контратаковал. В его лице появилось какое-то необузданное возбуждение, темные глаза восторженно сверкали. Он знал, что еще никогда его рапира не была такой стремительной и неизменно точной; чувствовал, что никогда еще не дрался с такой напряженной, всепоглощающей сосредоточенностью; больше того, он был уверен, он точно знал, что никогда еще не фехтовал столь блестяще. В него словно вселился неведомый ему ранее дух гладиатора.
Под восхищенными взглядами собравшихся они продолжали поединок. У Лео были сила и молодость, у Дункана – точность движений искусной руки хирурга. Кроме того, в отличие от Лео, Дункан фехтовал уже почти двадцать лет, и учил его сам маэстро Джорджо Сантелли.
Лео дрался с угрюмой сосредоточенностью. Напряженно растянутые губы обнажили ряд белоснежных зубов, эта застывшая улыбка больше напоминала оскал жаждущего крови хищника. Уловив возможность, он направил острие рапиры в „сердце" Дункана.
Дункан ожидал именно этого и сделал захват. Лео выругался, и, когда безуспешно попытался вырвать оружие, Дункан злорадно рассмеялся.
– Ну, старина? – теперь поддразнивал уже Дункан. Лео не ответил; он из всех сил старался освободиться от захвата Дункана.
Это было все равно, что толкать в гору танк. Дункана невозможно было сдвинуть с места. Руки Лео дрожали от напряжения, а рапира изогнулась. Лицо покраснело.
– Черт тебя подери, Купер! – выдавил он сквозь стиснутые зубы.
Дункан улыбнулся.
– Что ж, детка. Получил, что хотел?
И без предупреждения и, казалось, без усилия, он оттолкнул его.
Лео упал, но тотчас поднялся. Он начинал злиться. Что это вдруг случилось с Купером? Никогда раньше он не замечал в нем такой яростной сосредоточенности, никогда раньше Дункан не фехтовал с таким искусством. Или до того он сдерживался, применяя лишь часть своего мастерства? А может, им вдруг овладело нечеловеческое желание выиграть? Дункан и рапира словно слились в одно целое.
Сердце Лео бешено колотилось. Лишь одна страсть, одно желание бились в нем жаркой волной – выиграть. Он прищурился и растянул губы в злобной улыбке. Во вздувшихся венах буйно пульсировала кровь – призыв быть мощным и непобедимым, с какой-то потусторонней отчетливостью ему слышался лязг металла и победные звуки труб.
Убивать, убивать, убивать! Здесь, на арене – никого, только враг и он. Его рапира – стальной меч, и он заставит подчиниться ему!
Убежденный в близкой победе, Лео предпринял еще одну агрессивную атаку. Дункан едва успевал отбиваться, и на этот раз смеялся Лео.
– В чем дело? Устал, Купер?
– Черта с два! – хрипло ответил тот, обманным движением уходя в сторону от клинка противника.
Лео выжидал. Не обращая внимания на маневр, он сделал выпад, и его рапира со свистом рассекла воздух, ища крови.
Р-раз! Дункан не увидел – почувствовал, как в его лицо вонзилась серебристо-холодная сталь.
Собравшиеся затаили дыхание, не веря глазам. Дункан стоял с разорванной щекой, из нее текла кровь.
Теперь столпившихся людей охватило внезапное напряжение. Их негативное отношение к поединку стало очевидным. Как посмел Лео Флад с такой чудовищной наглостью воспользоваться бессмертным, благородным искусством и превратить его в кровавую драку?
Рана не испугала Дункана; она вызвала к жизни глубоко дремлющий жестокий инстинкт, и теперь он пробуждался, подобно зверю. Все менялось с головокружительной быстротой: только что с невероятным мастерством Дункан защищался, а в следующую секунду это уже был мощный атакующий ураган. Сила и скорость его оружия внушали трепет. Спортзала больше не существовало, лица людей слились в размытую массу. Его словно ожившая серебристая рапира сверкала, подобно молнии.
Убийственный вихрь выпадов и уколов обрушился на противника. Лео охватил внезапный страх. Это была уже не просто атака, это было возмездие, битва за поруганную честь и достоинство.
Лео едва успевал парировать град ударов, стремительная звенящая рапира Дункана доставала его везде, за ней невозможно было уследить. Ежесекундно свистящее острие клинка проходило в миллиметрах от его лица, и каждый раз, когда зрители сдерживали готовый вырваться крик, Лео знал, знал наверняка и с лишавшим его самообладания унижением, что Дункан играет с ним, знал, что, стоит ему захотеть, и он легко растерзает его на куски.
Он с трудом отразил еще одну атаку, парировал еще один выпад; это было все, что он мог, чтобы просто сдержать Дункана.
Теперь неизвестное ему ранее пьянящее чувство первобытной свирепости целиком захватило Дункана, он просто играл с Лео, играл жестоко. При каждом выпаде, каждом уколе острие рапиры проходило настолько близко от его лица, что тот вскрикивал, и все же оно ни разу не коснулось его кожи. Ярость, виртуозность и чистота, да, именно чистота движений Дункана просто поражали; сдерживаемые возгласы зрителей были возгласами восхищения.
Постепенно Лео начал уставать. Сначала на лбу выступили капельки пота, но уже скоро он градом лил по лицу, вызывая резь в глазах и мешая видеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67