Ты ни капли не изменилась.
– Ну, а ты по-прежнему сама правда, – рассмеялась она.
Он тоже весело рассмеялся, радуясь ее настроению.
– И что же привело тебя в город? – спросила Эдвина уже более спокойно.
– Я живу сейчас на два дома. Официальный мой адрес все-таки в Бостоне, но и здесь я подыскал для себя местечко. Полдома, как никак, но декоратор упрямо зовет его pied-?-terre.
Заметив, что Аллилуйя задумчиво пожирает глазами Р.Л., Эдвина сказала:
– Ал, мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с одним человеком из далекой и тревожной юности твоей матери. Ты, наверное, помнишь мои рассказы о Р.Л. Шеклбери, ну вот, наконец-то представилась возможность увидеться с ним лично. – Глаза Эдвины, когда она представляла его, затуманились, на лице застыла восторженно-счастливая улыбка…
Протянув руку, Аллилуйя ощутила крепкое пожатие незнакомца, после чего он положил руку на плечо мальчику в роговых очках и слегка подтолкнул его вперед:
– Это мой сын, Лес.
Аллилуйя опустила голову, чтобы как следует разглядеть его поверх солнцезащитных очков.
– Это уменьшительное от Лесли, – тихо проговорил тот, протягивая руку Эдвине.
– Здравствуй, Лесли, – торжественно проговорила Эдвина, пожимая руку.
Лесли повернулся к Аллилуйе.
– Привет. Рад с тобой познакомиться.
– Угу, – буркнула девочка, даже не стараясь придать голосу более дружеский тон. Может, его отец по-своему и ничего, но это четырехглазое чудовище явно относится к тому разряду двуногих, с которыми ей не по пути. Сразу ясно – этот сопляк изо всех сил пыжится, изображая из себя кинозвезду Ральфа Лорена, а значит, уж точно придурок.
Эдвина пристально посмотрела на Лесли, затем на Р.Л.
– Значит, ты женат?
– Разведен. А ты?
– Нормальный разговор для вольных восьмидесятых, – рассмеялась Эдвина. – Я тоже в разводе.
– Извини.
– Не за что. Это все к лучшему.
– Значит, мы оба холостяки? – изумленно пророкотал он. Эдвине показалось, что его потрясающие зеленые глаза засияли с новой силой. – Послушай, а почему бы нам всем не завалиться прямо сейчас в „Плазу"? Выпьем за дружбу прошлых лет, а дети получат по кружке пива, или что там у них нынче в моде?
Эдвина с сомнением покачала головой:
– С удовольствием бы, но нам и вправду нужно спешить. Мы опаздываем на прощальную церемонию, умер один знакомый…
– Поня-атно, – протянул он, хотя выражение его лица заставляло в этом сомневаться. – Просто страшно обидно – наткнуться на тебя спустя столько лет и тут же разбежаться снова. Может, тогда поужинаем вместе? Я знаю одно прелестное местечко, о котором еще не разнюхали. Что ты скажешь о легком ужине из спагетти с цыпленком и мороженого?
– Спагетти с цыпленком – это не приглашение на ужин, Р.Л. С равным успехом можно спросить Элизабет Тейлор, хотелось бы ей получить огромный бриллиант. – Эдвина задумчиво вздохнула: его улыбка так обаятельна, что не было никаких сил сопротивляться. – Очень заманчиво, но… Боюсь, что сегодняшний вечер тоже проблематичен. Мне нужно быть на приеме – у босса.
– Похоже, что бы я ни придумал, все бьет мимо цели.
– Но я же не нарочно, – поспешила заверить его Эдвина. – Просто когда посыльный приносит приглашение от Анук де Рискаль, а к конверту приколота живая роза, – это все равно что получить приглашение в королевский дворец.
– Значит, мы больше не увидимся? – протянул он разочарованно.
– Может быть, встретимся завтра?
– Завтра я возвращаюсь в Бостон, – мрачно ответил он, покачав головой.
– Поня-атно. – Теперь пришел ее черед в задумчивости закусить губу. – Может, в следующий раз нам…
– И вдруг лицо ее просияло, осененное внезапной идеей. – Я придумала! Почему бы тебе не отправиться на прием вместе со мной? Составишь мне компанию.
– Ты это серьезно? – весело переспросил он, и глаза его снова ожили.
– Абсолютно серьезно.
Он повернулся к сыну, и тут же на лицо его наползла легкая тучка.
– Ты не против, Лес? Я ведь помню, мы как раз собирались провести этот вечер вдвоем. Так что последнее слово за тобой. Обещаю тебе. – Он протянул сыну руку классическим жестом свидетеля, клянущегося говорить правду и только правду.
Мальчик секунду помолчал, не решаясь ответить.
– Порядок, па… Иди на прием. Обед я себе всегда соображу, да и телик у меня под рукой. – В голосе мальчика звучало плохо скрытое разочарование.
– Послушайте, – опять вмешалась Эдвина. Идеи сыпались из нее как из рога изобилия. – У меня дома замечательная помощница по хозяйству. Когда заедешь за мной, захвати с собой Лесли. Я уверена, они с Ал отлично поладят, а Руби с радостью приготовит им ужин.
– Великолепно! – воскликнул Р.Л. – Значит, договорились?
– Пора двигаться, ма! – недовольно буркнула Аллилуйя.
– Значит, в восемь тридцать, – напомнила Эдвина. – Я живу в Сан-Ремо, южная башня. О да, прием официальный. – Она бросила взгляд на часы. – Ну, а теперь нам пора мчаться. – Она снова быстро охватила взглядом 5-ю авеню и не сдержалась: – Ну что за черт! Ни одного такси!
– А ну-ка, можно мне? – Р.Л. легонько отстранил ее с мостовой, сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул. Такси возникло буквально ниоткуда, как в сказке, причалив точно перед ними и заглушив злобную какофонию автомобильных гудков.
Эдвина посмотрела на него с восхищением. Очень даже неплохо иметь рядом с собой такого человека. На всякий случай, подумала она. Совсем не худший вариант.
– Значит, восемь тридцать. Я облекусь в воспоминания, чтобы тебе понравиться.
– Сойдет и просто темный галстук, – рассмеялась Эдвина, садясь в машину. – Угол 27-й и 17-й, – бросила она шоферу, пока Аллилуйя устраивалась с ней рядом. Р.Л. закрыл за ними дверцу. Вывернувшись так, чтобы видеть его через заднее стекло, Эдвина наблюдала, как он поднял руку в прощальном приветствии. Послав в ответ воздушный поцелуй, она откинулась на сиденье, испытывая радостное возбуждение.
– Что ты задумала, ма? – мрачно спросила Аллилуйя. – Что, это так необходимо? От этого психа Лесли меня просто тошнит.
Но Эдвина ее не слышала. Пока такси мчало их в центр города, она тихо напевала что-то под нос. Она чувствовала удивительный прилив сил. Голова шла кругом от радостного ожидания и будоражащих кровь воспоминаний. Именно эти чувства обуревали ее почти пятнадцать лет назад, когда ей впервые назначил свидание самый красивый и самый неприступный герой ее романа, разбивший, похоже, уже не одно девичье сердце. Конечно, сейчас все по-другому, и вечер у де Рискалей – это вовсе не старомодное приглашение на свидание. Все понятно. Просто сегодня состоится прием, на котором она может появиться в его сопровождении. Светский раут, который можно совместить с путешествием по дороге памяти во имя прошлого. Только это, и ничего больше.
А почему должно быть что-то большее? Понятно, что их роман, завершившийся еще до того, как жизнь развела их в разные стороны, не может разгореться вновь от случайной встречи на улице. Не настолько она романтична, если это определение к ней вообще подходит. Она слишком твердо стоит ногами на земле.
А жаль, что не разгорится. Любовь – это ведь не занятия плаванием и не езда на велосипеде: накатался-наплавался, а спустя вечность вернулся на то же место к тем же пристрастиям. Любовь там, где оставил, не подберешь. Времена меняются. Меняются чувства. Меняются и сами люди.
– Слушай, ма, – продолжала терзать ее Аллилуйя. – По-моему, мы едем на прощание, а это, мне кажется, не лучший повод для веселья? Ну, что скажешь?
13
Поднявшись по лестнице вместе, Анук и Лиз дальше двинулись каждая своим маршрутом. Лиз прошествовала вперед и заняла место во втором ряду мягких откидных кресел, Анук же осталась стоять в конце зала, высоко подняв голову и зажав в руке длинные перчатки.
Она властно и настороженно огляделась. Ряды уже начали заполняться, еще минут десять – и начнется поминовение. Если судить по рядам, у Рубио Мендеса было немало друзей.
Заметив в третьем ряду Класа Клоссена – уж этот-то никак не относился к их числу! – она быстро направилась к нему и, подойдя, потянула за руку, сделав знак следовать за нею.
Он тотчас же поднялся, и они вместе зашагали к выходу: Анук впереди, Клас следом. Выйдя в коридор, Анук нахмурилась: из какой-то аудитории высыпала ватага студентов отделения дизайна и потекла вниз по лестнице, направляясь к выставке. Значит, там им поговорить не удастся.
– Сюда, – скомандовала Анук и, быстро застучав каблучками, двинулась в обратную сторону, туда, где располагались туалетные комнаты и телефонные автоматы.
Открыв дверь женского туалета, Анук сунула туда нос, чтобы проверить, есть ли там кто-нибудь. Заметив двух женщин, прихорашивающихся у зеркала, она быстро захлопнула дверь и повернула ручку мужского туалета.
– Отлично. Здесь мы и побеседуем. – Она жестом пригласила Класа внутрь.
Клас держался невозмутимо: его давно уже перестало удивлять все, что бы ни сотворила Анук.
Класу исполнилось тридцать шесть лет. Длинные, до плеч, белокурые волосы и бледно-голубые глаза с почти невидимыми ресницами придавали его красивому лицу мягкие, почти женственные черты, если бы не твердый подбородок, вносивший в его внешность значительный элемент мужественности.
Высокого роста, ухоженный; под элегантным, итальянского кроя костюмом скрывались литое, все состоявшее из крепких мускулов тело и широкие плечи. В его походке и манере подавать себя сквозили надменность и чувство превосходства.
Едва закрыв за собой дверь, Анук повернулась к Класу. Даже рядом с ней тот казался гигантом.
– Я сказала тебе, что кое-что для тебя припасла, – начала она безо всяких преамбул, обращая к нему обрамленное широкими полями шляпы лицо. – Ты же знаешь, я всегда связывала с тобой большие надежды. – В голосе Анук не было и намека на добродушное заигрывание. Это была жесткая сделка, и слова звучали убийственно жестко. Чтобы добиться цели, годятся любые средства: лесть, давление, прямая угроза. – Но то, что я тебе предложу, будет иметь силу только при одном условии.
– Так где же ловушка? – спросил Клас. – Или начнем сразу с вознаграждения?
Она махнула рукой в сторону белых фарфоровых раковин.
– Тебе известно, как смывают грязь с рук? – Она не спускала с него цепких глаз.
– Ну, это урок с голозадого детства, – усмехнулся Клас. – Моют руки водой с мылом.
– Нет, Класкин, – покачала головой Анук. – Рука руку моет.
Он впился в нее настороженным взглядом.
– Мне не стоит, наверное, напоминать тебе, что место Рубио, место второго человека в фирме после Антонио, все еще свободно?
Вот оно. Слово произнесено. Наконец-то лакомый кусочек в открытую замаячил перед ним. Анук заметила, как Клас судорожно глотнул воздух.
– Что требуется от меня, Анук? Мы-то с тобой знаем, что Антонио прочил на эту должность Эдвину.
– Небольшое одолжение. – Анук по-прежнему говорила резко и прямо. – Видишь ли, Антонио… Ну, он вел себя не слишком осторожно сегодня утром. Если называть все своими словами, его застукали с голым задом в его же кабинете. Трахался с каким-то подонком.
Светлые брови Класа недоуменно взметнулись вверх.
– Не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне?
Анук подошла к раковине, слегка наклонилась к зеркалу и, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, тщательно изучила свое отражение. Убедившись, что лицо, как всегда, прекрасно, она обернулась к Класу.
– У тебя репутация очень красивого и очень умного мужчины, Класкин.
– А у тебя, Анук, самой прекрасной и самой коварной женщины. – Его чувственные губы скривились в усмешке.
– Все правильно. – Анук посмотрела ему прямо в глаза, не моргнув. Голос ее был тверд, как гвозди. – У нас много общего, не так ли? Ни тебя, ни меня ничто не остановит, если нужно получить то, чего хочешь.
– Чего хочешь ты, Анук?
Она не моргнула глазом.
– В кабинет Антонио неожиданно вошли Дорис Баклин и Лиз Шрек, застав его на месте преступления, так сказать.
– Ясно. – Глаза Класа сузились. – И все же ты понимаешь, что я тут ни при чем. Ничем не могу помочь.
– Еще как можешь, – жестко проговорила Анук. – Скажем, можешь сделать вид, что все это произошло с тобой, а не с Антонио. Что это тебя застукала Дорис. А потом извинишься перед ней за свое поведение.
– Но это же безумие! – Клас, словно защищаясь, вытянул вперед руку. – Во-первых, ты слишком далеко заходишь, Анук. – Он не смог сдержать смеха. – Я… То есть мы с Антонио даже отдаленно не похожи друг на друга! Начнем с того, что у меня длинные волосы, а он почти лыс. Нельзя же считать эту старую курицу полной идиоткой. Не до такой же степени она глупа!
– Слушай, Клас, – холодно оборвала его Анук. – В этом городе все прекрасно знают Дорис, как знают и о ее слабости к спиртному. Кто сомневается в том, что время от времени у нее помрачается разум? А подчас бывают и галлюцинации. – На ее губах мелькнула слабая улыбка. – Видит Бог, то, что Дорис выдает время от времени, нужно делить на сто.
– Грязно играешь, Анук…
– Я играю наверняка. – Она слегка передернула плечами. – В общем, ты меня понял. В этом городе все друг о друге все знают. Если Дорис сболтнет кому-то из друзей о том, что видела, слухи разнесутся мгновенно, как пламя ветром. Кто знает, Антонио даже может потерять кое-кого из клиентов. А я этого не хочу. Значит, чтобы исключить нежелательное, я должна подстраховаться по всем направлениям. Вот тут-то на сцену и выходишь ты. Моя идея состоит в том, чтобы пустить в ход две версии. Первая: Дорис видела Антонио, вторая – тебя. – Анук нежно улыбнулась Класу.
– В этом есть даже своя прелесть, правда? Никто так и не сообразит, какая из этих двух версий истинная.
– Анук, у тебя есть хоть капля стыда?
– Ни капли. И я об этом знаю.
– А как же быть с Лиз?
– О Лиз я уже позаботилась. – Она подождала секунду. – Ну? Будешь помогать или нет?
– Черт побери. Анук, я просто не знаю… – пробормотал Клас, расхаживая взад-вперед по туалету, засунув руки в карманы.
Анук наблюдала, как в зеркале то появляется, то исчезает его отражение. Яркий свет, льющийся сверху, окатывал его с ног до головы, но даже и в этом беспощадном освещении, убивающем кого угодно, Клас смотрелся превосходно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67