– А почему же нет? – В голосе Р.Л. послышалось удивление. – Раньше-то он был. Куда ж ему деться за эти годы? Техника еще как-то может устареть, допускаю, но талант?
– Он покачал головой. – Если ты с ним родился, значит, он с тобой. Важно только дать ему проявиться.
Эдвина улыбнулась.
– Тебя послушать – все так просто! Но это же не так, ты и сам знаешь. Даже если я решу заняться моделированием под своим именем, понадобятся большие деньги. А у меня их нет.
Он выдержал ее взгляд, не отводя глаз:
– У меня есть. И, спасибо „Шеклбери-Принс", есть еще и розничные точки торговли.
Она медленно, глубоко вздохнула, позволив воздуху задержаться в легких, затем так же медленно выдохнула. Р.Л. терпеливо ждал ответа.
– Не нужно так шутить, Р.Л., – сказала она дрогнувшим голосом. – Это не смешно.
– Я вовсе не шучу. – Его зеленые ирландские глаза стали бездонными, обретя оттенок морской синевы.
– Я никогда не шучу, когда речь идет о деле.
Едва ли не впервые в своей жизни Эдвина почувствовала, как рушится ее оплот – яростное стремление сохранить свою независимость. Соблазн поддаться искушению так велик…
– Спасибо, Р.Л., не нужно. – Она через силу замотала головой. – Это соблазнительно. Слишком соблазнительно. – Эдвина легко рассмеялась. – Ты знаешь, четырнадцать лет назад я бы с радостью ухватилась за эту возможность.
– Ухватись сейчас, – с мягкой настойчивостью отозвался он. – Четырнадцать лет назад я не мог помочь. Сейчас могу.
– Нет. Окончательно и бесповоротно. Ни при каких обстоятельствах. Это мое последнее слово.
– Но почему? – продолжал настаивать Р.Л. Его глаза тонули в ее глазах. – Потому что не веришь в себя? Или боишься оказаться в полной зависимости от меня?
– Он нежно взглянул на Эдвину и осторожно откинул с ее лица роскошную волну волос. – Этого не произойдет. Я вовсе не собираюсь покупать тебя.
Она отвернулась, стараясь избежать его почти гипнотизирующего взгляда, и краем глаза заметила стоявшие на ночном столике часы. Стрелки приближались к трем часам ночи.
– О Господи! – Эдвина резко села на постели. – Посмотри который час! – Она рывком поднялась.
Он смотрел, как она быстро натягивает на себя белье и одежду, прихваченные им из гостиной, когда он спускался вниз за бренди.
– Мне бы хотелось, чтобы ты осталась и провела здесь ночь.
Эдвина присела на край постели, чтобы натянуть ажурные, цветами, чулки.
– Мне бы тоже очень этого хотелось, Р.Л., но я не могу. – Она подняла голову и взглянула на него. – Какой образец для поведения я предоставила бы своей двенадцатилетней дочери, если бы не пришла домой ночевать?
– В таком случае я провожу тебя.
Она решительно замотала головой.
– Нет необходимости, поверь мне. Я схвачу на углу такси, вот и все.
Он тоже поднялся с постели и стал одеваться.
– Как я тебе уже говорил, я старомоден, – заметил он, натягивая брюки. – Если я заехал за дамой, чтобы увезти ее с собой, значит, я должен и доставить ее обратно. К тому же мне нужно забрать Лесли.
– Вот уж совершенно ни к чему. Он может остаться у меня, а я уж прослежу, чтобы утром Руби привезла его обратно.
Р.Л. продолжал одеваться, и Эдвина смущенно улыбнулась. Этого следовало ожидать. Она уже успела забыть, насколько упрям бывает он в подобных ситуациях. Спорить с ним – все равно что бить головой о стену.
Когда они оба были готовы, Р.Л. снова притянул ее к себе.
– Я увижу тебя завтра?
Откинув голову, она посмотрела ему в глаза.
– Ты этого хочешь?
– А разве иначе я стал бы спрашивать?
– Но… По-моему, ты собирался в Бостон.
– Собирался. Но поездку можно и отложить. Ты для меня важнее.
Ее глаза радостно засветились, затем так же внезапно затянулись дымкой. Покачав головой, она отстранилась.
– Нет, Р.Л. – Она положила руку ему на грудь. – Поезжай в Бостон. Увидимся, когда вернешься.
Он не двигался с места.
– В чем дело? Ты чего-то боишься?
– Нет… Да. – Эдвина вздохнула и отвела глаза. – Мне трудно объяснить. – Она раздраженно передернула плечами. – Все произошло так быстро. Я пока что не в состоянии всего переварить…
– Господи, если бы ты только знала, сколько я мечтал об этом моменте, Эдс. Я даже мысленно рисовал себе сценарий нашей случайной встречи. Мечтал о том, как вновь обрету то, чего мы не имели права терять.
Эдвина закрыла глаза.
– Не говори так, Р.Л.! – взмолилась она. – Умоляю, не говори, пока и вправду этого не почувствуешь!
Он притянул ее к себе.
– Однажды ты сказала мне, что любишь меня. Помнишь?
– Я и вправду любила тебя, – прошептала она.
– Тогда что же случилось? Почему мы расстались? Я просто терялся в догадках. – В его голосе зазвучало легкое раздражение. – Мы что, недостаточно любили друг друга?
Она не ответила. Она слишком хорошо знала ответ на этот вопрос. Она оставила Р.Л. ради Дункана Купера, которого на самом деле не любила. Если бы не так, они и сейчас были бы вместе.
Годы, годы… Прожитые впустую годы… Неужели и вправду все это время она любила только Р.Л.?
Судьба была к ним жестока, поставив между ними Дункана и заставив ее сделать выбор. Но и добра одновременно, одарив ее самым ценным подарком – Аллилуей.
И вот опять ее жизнь делает неожиданный поворот после случайной встречи с Р.Л. Что уготовила им судьба на этот раз? Добро? Или очередную жестокость? Скорее всего, горькую смесь того и другого…
Может ли быть, что им второй раз выпал счастливый шанс полюбить? Или же это очередная розовая мечта?
Эдвина не знала ответа. Одно было известно ей твердо: она не имеет права на любовь Р.Л., по крайней мере после того, как однажды оттолкнула его. Она не может, не должна и не позволит себе опять увлечься им лишь потому, что свободна и что он вновь появился на ее пути. И дело тут не только в ней: так будет лучше и для него. Не нужно было ей приходить сюда. Огромная ошибка заниматься с ним любовью…
Эдвина внезапно почувствовала, что силы полностью оставили ее.
– Пойдем, Р.Л., – вымолвила она тихо. – Пожалуйста, отвези меня домой.
Тот же город, то же время
ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ
Кто-то в этом мире прячет скелет в шкафу, у кого-то в тайнике совесть…
Уже год этот человек снимал небольшое, размером три с половиной на пять метров складское помещение, расположенное в аккуратном промышленном здании в районе Западных 20-х улиц. Помещение было глухое, без окон, так что никакого вида оттуда не открывалось, и холодным, без отопления. В обычные рабочие часы внизу, на входе в здание, стоял охранник, и обитатели его вольны были приходить и уходить, когда им вздумается: у каждого были свои ключи от своих кладовок. Плату они вносили по месяцам. Маленькая комнатка была неудобной, но мужчину это не заботило: все равно ведь здесь никто не жил. Он приходил сюда не чаще одного раза в неделю, никогда надолго не задерживаясь.
Убедившись, что дверь за ним тщательно заперта, он поставил на пол хозяйственную сумку, которую принес с собой. Прямоугольная небольшая комнатка была почти пустой, если не считать единственного кресла, примостившегося в дальнем углу рядом с туалетным столиком, зеркалом и стулом. На столике, выстроенные в ряд, словно войска на смотру, стояли на болванках светлые безлицые искусственные парики. Вот и все убранство.
Первым делом мужчина разделся донага, аккуратно расправляя и складывая каждый предмет одежды в стопку в дальнем углу комнаты. Бетонный пол под босыми ногами был ледяным и шершавым, но мужчина, похоже, не замечал и этого.
Голый, он уселся за туалетным столиком и открыл один из ящиков, доверху забитый косметикой. Ее вполне могло бы хватить на целый отдел на первом этаже универмага „Мэйси".
Не спеша мужчина принялся расставлять на туалетном столике баночки и тюбики с кремами, щетки и тушь для глаз, аккуратно сортируя свои сокровища: макияж для основы расположил слева, тени и краску для глаз в центре, а румяна и губную помаду – справа. На передний план он выложил упаковки с длинными накладными ногтями, волшебно переливающиеся всеми оттенками, от серебристо-белого, как первый снег, до кроваво-красного.
Медленно запустив руку в хозяйственную сумку, мужчина извлек оттуда пластиковый пакет, слегка раздувшийся от попавшего в него воздуха. Развязав узел, он вытряхнул оттуда каскад длинных пепельных волос и не спеша водрузил их на болванку, стоявшую в левом ряду с краю. Затем вынул портрет Вайяны Фэрроу, украшавший в этом месяце обложку журнала „Вог", и приколол к подставке под париком.
Волнение превзошло его ожидания. Наконец-то он станет ею, станет Вайяной Фэрроу!
Он торжественно натянул на голову резиновую шапочку телесного цвета, так что голова стала казаться абсолютно лысой, и принялся за кропотливый процесс макияжа. Сначала наложил тональный крем на лицо, затем тени на веки, подкрасил тушью ресницы и помадой губы… Осталось только приклеить алые ногти.
Он внимательно оглядел себя в зеркало: оттуда смотрело на него лицо Вайяны, только без волос, гротескное, но прекрасное.
Горячая волна захлестнула его, кровь быстрее заструилась по жилам.
Теперь завершающий мазок! Он протянул руку к подставке для парика, благоговейно снял с нее скальп Вайяны Фэрроу и осторожно натянул на голову. Несколько раз до этого он промывал его шампунем, но даже ароматизированные отдушки не смогли перебить запах гниющей плоти.
Однако мужчину это нимало не беспокоило. Он стал Вайяной Фэрроу! Осуществилась давняя и тайная страсть – стать девочкой с обложки. Стать мисс Кровь.
Мучительный стон сорвался с его губ. В неистовстве мужчина схватил со столика губную помаду и с размаху принялся бить ею по лицу. Себя? Вайяну?
Тюбик с губной помадой превратился в нож, источающий кровь. Он принялся яростно наносить себе штрихи-порезы, раскрашивая лицо кровавыми мазками до неузнаваемости, пока оно не превратилось в сплошное кроваво-красное месиво. Одновременно тело его содрогнулось в оргазме, взорвавшись соками.
Он внезапно стих. Тело еще какое-то время билось в судорогах наслаждения: сам момент смерти был для него началом жизни.
Он принялся смывать с себя косметику, не пользуясь водой, при помощи кольдкрема, салфеток „клинекс" и ватных тампонов. Этот процесс занял куда больше времени, чем подготовка. Закончив с макияжем, он освободил туалетный столик, разложив все по тем местам, как оно лежало раньше: косметику – в выдвижной ящик, скальп Вайяны – на болванку, вновь, словно в рамку, помещая внутрь его приколотый к подставке портрет. Пусть все останется так до следующего раза.
Уходя, он еще раз тщательно проверил, как закрыта дверь, и прихватил пакет для мусора, в который собрал использованные салфетки и тампоны. Где-нибудь по дороге он выбросит все это в мусорный контейнер.
Его все еще лихорадило от волнения. Он скальпировал Вайяну Фэрроу – и сам стал ею!
Здесь, в этом городе, полным полно блистательных женщин, тысячи таких вот Вайян Фэрроу. Тысячи женских образов, которые может выбрать мисс Кровь перед тем, как стать ими.
Он убивал и раньше. В Чикаго, Сиэтле, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Майами, Канзас-Сити… Часть своих жертв он так же кромсал ножом. Но никогда прежде не скальпировал их и не забирал скальп с собой. Это было совершенно новое, неизведанное прежде ощущение.
И никогда прежде он не убивал здесь, в своем родном городе. Раньше он еще старался придерживаться старого правила – в своем гнезде только дурная птица гадит.
Больше оно его не остановит. Его не поймали до сих пор, чего же ему бояться сейчас?
Мисс Кровь непобедима. Его охватила радость: так чувствует себя ребенок, оставленный без присмотра в царстве сладостей, и он что-то счастливо замурлыкал себе под нос.
В следующий раз мисс Кровь станет брюнеткой.

Часть вторая
ТАМ, ЗА РАДУГОЙ
Апрель – сентябрь 1989 года
27
– „О-о, бедность, бедность, ты тосклива, полна печали и стыда", – пропела Эдвина, сопроводив мелодию меланхоличным вздохом. – Не помню, как там дальше, но сказано абсолютно точно, малышка, потрясающе точно!
Аллилуйя обеспокоенно наблюдала за матерью, поедавшей глазами роскошные образцы немыслимо дорогой одежды, выставленной в магазине „Унгаро" на Мэдисон-авеню.
– Подумай только – войти в такой магазин и купить себе, без тени сомнений, вон тот вон красный комплект! – задумчиво протянула Эдвина. – При одной мысли об этом у меня сердце из груди рвется, честное слово.
– Сердце не рвется, а бьется, – буркнула девочка. Эдвина стрельнула в дочь страдающим и в то же время полным жалости взглядом:
– Да неужели, солнышко?
– Представь себе. А чтобы получить удовольствие, вовсе не обязательно тратить кучу денег. Есть миллион поводов покайфовать задаром, просто так.
– Ну, назови мне хоть один.
– Весна хотя бы. Ma! Небо голубое-голубое, а деревья зеленые…
– Быть того не может! – пробормотала Эдвина рассеянно, склонив голову набок и с тоской вглядываясь в красный комплект.
– К тому же ты здорова.
– Ты думаешь?..
– Ну, наконец, витрины. Болтайся сколько хочешь и глазей…
– Так! – с тихой угрозой и отвращением проговорила Эдвина. – Решено! Я покупаю это платье. – Она решительно направилась к двери, и Аллилуйя едва успела ухватить ее за рукав, оттягивая назад.
– Ma, мы не можем себе этого позволить! – выпалила она. Возьми же себя в руки!
– Черт побери, Ал! Ты что, не понимаешь: я не могу себе позволить не купить его! Да я с ума сойду, свихнусь – причем в буйной форме! – если немедленно не куплю себе хоть что-нибудь! А одежда – это моя слабость. Она заменяет мне и хлеб, и воду. Мне без нее просто нечем дышать!
– Ma, я не понимаю, что в тебя вселилось! Ты выдаешь тут просто тексты из трагедий. Как их там звали, этих греческих бабулек? Федра и Медея, вот.
Эдвина медленно повернулась к дочери.
– С каких это пор, – произнесла она слабым монотонным голосом, – птенцы желторотые вроде тебя рассуждают со знанием дела о греческой классике?
– С тех пор как Лес мне все уши про них прожужжал. Вот кто типичный ботаник! Все книги да книги…
– Книги… – мечтательно подхватила Эдвина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67