– Последнее и самое главное. Безусловно, это больше тактический ход в маркетинге, нежели вопрос моды, но, как я уже сказала, то, что является основным в гамбургерах, должно стать основным и в одежде. Итог один и тот же Верно? – И она очаровательно подняла брови.
– Я бы сказал, что да. – И он серьезно кивнул.
– Поэтому я предлагаю, нет, это мое требование: все кассовые ведомости, до самой последней – все должно вводиться в центральный компьютер. Тогда любая и каждая продажа будет мгновенно фиксироваться в нашем главном офисе. Это не только облегчит пополнение складов и тут же покажет, что продается, а что – нет, таким образом мы сможем постоянно поддерживать ажиотаж. На каждом бутике, наверху, будет большое компьютеризированное табло с постоянно меняющимися цифрами, которые показывают, сколько вещей по всей стране продано на данный момент. Ну как? Неужели вы не понимаете? Это лучше, чем у Короля гамбургеров?
У Лео открылся рот.
– Да будь я проклят! – пораженно прошептал он.
– Я так и думала, что вам понравится.
– Понравится? Да я влюбился в это. – Он реагировал, как ребенок. – Это… это гениально! – Он тряс головой и изумлялся. – Мое чутье не подвело меня, теперь я знаю точно. Ваш подход… да, предел – только небо! Это не может провалиться!
Замахав на него руками, она вновь наклонилась над столом.
– Нет, может, – вымолвила она мрачно. – Поэтому я хочу, чтобы вы, начиная дело, все ясно себе представляли. Я не верю в разную ерунду и не собираюсь вешать лапшу на уши, рисуя красивую картинку.
– Женщина целит прямо в сердце.
Эдвина проигнорировала его юмор.
– Прежде всего необходимо четко продумать весь механизм. Сделать эскизы через восемь месяцев, как я планирую, возможно. И даже получить конструкторскую и технологическую разработку. То же относится и к образцам. Но что может оказаться нам не под силу, Лео, где можно по-крупному проколоться, – это выполнить заказы, особенно большие заказы, выполнить к тому времени, когда они должны поступить в магазины. Вот что меня действительно беспокоит.
Почему? Ведь мы же не будем производить товар сами. Это – дело субподрядчиков. Так поступают другие модельеры, не так ли?
– В готовой одежде – да. Но вы хоть имеете представление о том, какой это огромный механизм? Лео, нет нужды говорить вам, как относятся изготовители к своим огромным счетам в банке; только дураки поступают иначе. Изготовители из кожи вон лезут: водят модельеров по ресторанам и всячески ублажают, они купают их в шампанском, поставляют женщин, развлечения, а может, и наркотики, чтобы приток денег не прекращался. А что такое новенький? Ему достается не только последнее место, но и… О, Боже! Вы никогда не поймете, что это такое, пока сами не испытаете! То же самое относится и к текстильным оптовикам, и к крупным продавцам одежды. Поэтому поймите: что толку получать лавину заказов и установить повсюду бутики, если продукция не может поступить вовремя? Я видела много преуспевающих, да, Лео, преуспевающих фирм, которые сходили со сцены именно потому, что были не в состоянии выполнить заказы в срок. Лео нахмурился.
– Я не понимаю вас. Сначала вы меня купили на это, а теперь пытаетесь отпугнуть. Почему?
– Я не пытаюсь отпугнуть вас, я лишь реально смотрю на вещи. И говорю вам все как есть. – Она улыбнулась. – Судя по вашему лицу, вы, как я понимаю, все еще „за"?
– Верно.
– Хорошо. Тогда давайте сразу перейдем к источнику всех зол. Сколько денег вы можете выделить на это?
Ответ последовал без колебаний.
– Столько, сколько нужно. Но я прикинул, что потребуется примерно три миллиона.
Она фыркнула, и ее губы скривились в опасную улыбку.
– Три миллиона, вы сказали? Три жалких, несчастных миллиона на карманные расходы? Вы, должно быть, шутите… Нет? Ладно. Тогда позвольте мне привести кое-какие факты. Если бы мы хотели создать маленькую фирму с ограниченным набором дорогих моделей готовой одежды, то я бы сказала, что это прекрасно. Трех миллионов хватит с лихвой. Но чтобы сделать то, чего мы хотим? Готовые бутики для магазинов и все остальное? Лучше налейте себе еще бокал этого замечательного вина, вам сейчас не помешает.
– Тогда какая, по-вашему, начальная сумма была бы реальна? – поинтересовался он, наливая вино.
Она вздохнула.
– Кто знает? Мода – это отвратительный, грязный, непостоянный бизнес, и предсказывать в нем – все равно, что предсказывать, когда наступит конец света. Во-первых, нам предстоит борьба, чтобы поставить бутики в магазины. Места для розничной продажи мало, им дорожат, а цены – где-то под облаками. Не ожидайте ничего получить даром, особенно в престижных местах. Возможно, нам придется платить бешеные деньги за такую привилегию.
– О'кей.
– Во-вторых, магазины скорее всего потребуют условия консигнации вместо того, чтобы покупать товар не зарекомендовавшей себя фирмы. Может пройти вечность, прежде чем начнут поступать деньги, если вообще начнут. – Она сделала паузу.
– Я все еще „за".
– В-третьих: вероятнее всего, рекламу и предпродажное создание благоприятных условий на рынке также придется делать нам.
– Продолжайте.
– И, в-четвертых, самая большая проблема. Магазины могут захотеть… – и она тихо засмеялась, – нет, опять-таки потребовать возмутительно большую скидку на все наши вещи, которые они реально продают. Но это не учитывает „в-пятых": какого-нибудь подонка – что отнюдь не редкость, – который может потребовать взятку. – И она откинулась на спинку, чтобы перевести дух.
Но Лео не выглядел обескураженным.
– Вы закончили?
– Пока – да, но только пока.
– Меня это устраивает. Понимаете, Эдс, несмотря на все, что вы только что рассказали мне, несмотря на все ваши старания разубедить меня и спасти от почти неминуемого краха… вы не поверите, но мне хочется начать это еще больше, чем когда бы то ни было. – Его глаза сияли.
– Правда?
– О, больше, чем когда бы то ни было! Во-первых, не могу устоять и не принять вызов. И, во-вторых, я искренне уверен, что, когда мы пройдем первую начальную стадию, мы уже сами сможем задавать тон. И вот тогда-то и потекут большие деньги.
Она пристально взглянула на него.
– Мне нужна компания „Эдвина Джи".
– Хм-м. – Он подумал, легонько постукивая по губам пальцем. – Звучит неплохо. Мне нравится.
– А мне нравится, как звучит вот это: ежегодно я хочу получать триста тысяч долларов с еженедельной выплатой.
– Согласен.
– Половина из которой должна автоматически вычитаться на выкуп тридцатипроцентного долевого участия в компании с правом голоса, – добавила она.
Он выглядел довольным.
– Что еще?
– Полная оплата медицинского обслуживания и зубоврачебных услуг, страховка и отчисления на пенсию.
– Прекрасно.
– И еще небольшое уточнение относительно распределения прибыли. Поскольку это новая компания, которая может обанкротиться, я хочу пять процентов от прибыли.
– Может, мне купить вам место в универмаге? На это она не обратила внимания.
– От общей, не от чистой.
– Общей… общей… – Казалось, его хватит удар.
– Общей, – сказала она прямо.
– А почему вы так уверены, что стоите всего этого?
– Потому что я нужна вам. Сами вы никогда не сможете начать все это и добиться успеха.
– А ведь вы действительно уверены в себе.
– Я также, – продолжала она спокойно, – хочу называться президентом корпорации и иметь письменное подтверждение, что все окончательные решения остаются за мной. Это включает прием и увольнение с работы, модели, производство, предпродажное создание благоприятных условий и взаимодействие с магазинами. И последнее, хотя и это еще не все: для того, чтобы выстоять в борьбе на том рынке, который мы хотим завоевать, вы должны увеличить первоначальную сумму с трех миллионов до – по крайней мере – пяти. Это относится только к первому году.
– А если я не соглашусь со всеми этими требованиями?
– Тогда я ухожу прямо сейчас, – ответила она коротко.
– Вы блефуете.
Эдвина пристально посмотрела на него.
Лео опустил глаза и несколько минут разглядывал свой нетронутый пирог с ревенем, затем, подняв взгляд, кивнул.
– Хорошо, договорились, – и, не отводя глаз, сказал: – Мои юристы сразу же начнут готовить все необходимые документы.
Эдвина улыбнулась такой ослепительной улыбкой, что перед ней не смог бы устоять даже сам дядюшка Скрудж.
– Тогда я бы сказала, что мы уже начали. Ну, чего же вы ждете, компаньон? Открывайте шампанское!
42
Сначала демонстрация проходила спокойно. Вот уже почти два часа протестующие, – а их было около пятидесяти человек, не спеша ходили по кругу перед домом 550 по 7-й авеню. Но их словно подменили, как только подъехал лимузин и из него вышел Антонио де Рискаль, ни сном ни духом не ведавший, что они ждут именно его. В толпе раздался крик, люди бросились ему навстречу, и, не успев сообразить, что происходит, законодатель моды вдруг очутился перед разгневанной человеческой стеной.
– Извините, – пробормотал Антонио, пытаясь пройти.
Стена не шелохнулась. Он сделал еще одну попытку, но люди лишь сдвинулись плотнее.
От бессилия его лицо налилось кровью, а костяшки невольно сжавшихся в кулаки пальцев побелели. Некоторые размахивали плакатами с вызывающими негодование фотографиями агонизирующих животных, другие несли таблички с надписями: „МЕХ – ЭТО СМЕРТЬ" и „АНТОНИО ДЕ РИСКАЛЬ ТОРГУЕТ СМЕРТЬЮ". У многих в руках были стальные капканы, они трясли ими, производя неимоверный грохот. Несколько человек раздавали остановившимся поглазеть прохожим какие-то листки. Затем один из демонстрантов закричал: „У-бий-ца! У-бий-ца!", и остальные, подхватив, принялись скандировать: „У-бий-ца! У-бий-ца!".
– Антонио де Рискаль только что приехал на 7-ю авеню, 550, где проходит одна из многочисленных демонстраций протеста против использования мехов в одежде, – возбужденно говорила в микрофон женщина-телерепортер, заранее предупрежденная о его приезде. – Мистер де Рискаль, как по-вашему, отразятся ли выступления подобного рода на судьбе вашей будущей коллекции? Повлияет ли происходящее на ваши взгляды, и намерены ли вы и дальше создавать коллекции меховых пальто? – И она тут же сунула микрофон к его лицу.
Антонио отпрянул и увидел, что смотрит прямо в объектив видеокамеры. Поняв, что идет запись, он мгновенно придал лицу бесстрастное выражение.
– Фирма Антонио де Рискаля не покупает мехов, не выращивает животных, не продает их, – отрубил он. – Мы просто поставляем обладателям лицензий наши модели.
– А не могли бы вы назвать этих обладателей?
– Я… э-э-э… должен взглянуть в наши записи. Дело в том, что сейчас у нас более шестидесяти партнеров, а с таким их количеством трудновато упомнить, у кого… э-э-э… какая лицензия и на продажу какой именно коллекции, – и он обратил на репортера подобие холодной улыбки.
– Тогда, насколько я понимаю, такое название, как „Меховой салон", ничего не говорит вам? – настаивала та.
– Это название известно всем. – Антонио уже начинал терять терпение. – Как я уже сказал, мне надо свериться с записями.
– Ну а если „Меховой салон" все-таки является обладателем вашей лицензии? Вы будете или нет продолжать сотрудничество с ним?
– Я не могу сейчас думать над этим.
– Означает ли это, будто вы не знали, что группы, выступающие против использования меха, постоянно обвиняют „Меховой салон" в особой жестокости, какой подвергаются животные на принадлежащих ему зверофермах?
– Мне ничего не известно о подобных заявлениях, но я обязательно займусь этим.
– Сейчас, когда по всей стране ширится и набирает силу движение протеста против использования натурального меха, не заставляет ли вас данная демонстрация задуматься над тем, стоит ли продолжать деловые контакты с подобными партнерами?
– Извините, но я сейчас не готов ответить и на этот вопрос. А теперь…
– Еще один вопрос, мистер…
Но Антонио уже отвернулся от микрофона. Протестующие вовсе и не подумали расступиться, и ему пришлось расталкивать их, чтобы пройти в здание.
Сзади репортер продолжала тараторить в микрофон:
– Как видите, сбитый с толку и потрясенный Антонио де Рискаль приехал в свой главный офис на 7-й авеню в разгар довольно бурной демонстрации протеста против использования меха. Но только время покажет, смогут ли подобные манифестации поколебать отношение этого и других дизайнеров к данной проблеме…
Пока Антонио дожидался лифта, он буквально клокотал от возмущения, почти полностью растеряв свое хваленое самообладание. Никто даже не потрудился предупредить его о демонстрантах, о том, что они пошли в атаку на „Меховой салон". Почему, почему его не предупредили заранее? Лиз Шрек или Клас Клоссен сто раз могли позвонить ему домой или в машину. Наверняка они в курсе того, что происходит. Неужели никто из них не следил за ситуацией? Ну хорошо, он им выдаст, врежет как надо, будьте уверены.
Когда четырьмя минутами позже он, стараясь прошмыгнуть как можно незаметнее, добрался наконец до своей приемной, его розовое лицо стало багровым, а руки дрожали от ярости.
– Лиз! – произнес он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Подойдя к столу секретаря, он уперся в него обеими руками и наклонился.
– Какого черта мне не позвонили и не предупредили, что… что там внизу беснуются эти шуты гороховые? – Его белые блестящие зубы были оскалены, а глаза превратились в щелки.
С нарочитой неторопливостью Лиз Шрек вынула неизменную сигарету. Ее подбородок атакующе вздернулся, так что задрожали тугие завитушки ярко-рыжих волос. Выдохнув ему прямо в лицо облако синего дыма, сквозь прищуренные веки она метнула на шефа негодующий взгляд.
– К вашему сведению, мистер де Рискаль, – ядовито парировала Лиз, – последние два часа я только и делала, что отбивалась от прессы. И не только я. Телефонистку буквально изнасиловали эти защитники животных, они звонили по всем номерам, так что мы вообще не могли выйти в город ни по одной линии. Мистер Клоссен заверил меня, что он спустится вниз и позвонит вам из автомата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67