– торжествующе закончил треснутый.
– На раз! – презрительно уронил Прат, сплюнул. – Своего Счастливчика поспрошай, как мы их на раз уловили!
– Счастливчик – дело другое, – процедил треснутый, – ему ж никогда не везло. Вот сколько его знаю… с тех пор, как он прибился к нам… я только и ждал, когда ж его наконец уделают. Сколько раз брать его не хотел, а он все упрашивал, упрашивал… «Куда ж я пойду? Что делать буду? Не оставьте, братцы!» – Голос затрещал еще противнее, кривляясь. – Вот и таскал с собой этого сына олду. Его уж не однажды должны были приколоть. Так чего б не тут? Мне все легче.
Он расхохотался.
– То-то ты мне в этот раз его подсунул! – злился Прату.
– Ну, остынь, Прату, – успокаивал треснутый, ища примирения. – Зато делиться будем на шестерых. – И с сомнением пробормотал вслед: – Ежли будет чем…
– Будет, не сомневайся. – Прату вновь подобрел. Видно, мысль о награде за труды грела его сердце не хуже полуденного солнца. – У меня глаз наметанный. Я уж больше цикла людишками промышляю. А с тех пор, как новый Главный тиган объявился, долгих ему лет здоровья, мне работенка завсегда находится. Я много странных людишек перевидал! Уже нюхом их чую, мне и глазами-то смотреть не надо. И ведь загвоздка получилась – уже сколько по Тэйсину слоняемся, и ничего. А тут они! И сразу видать – людишки непростые, особо тот, что потемнее. Его прям там, в избе, как вывернуло! И орал, и трясся. Я так двоих ведунов когда-то распознал… Так что дело старое, знакомое. И в барахле у них трава застряла да колючки – не иначе как по лесам шатались, и частенько. И нас чурались, и жратвы такой им едать не приходилось. Это все к тому же, одному, говорит.
– Подумаешь! – Треснутый хохотнул. – Про траву помянул! Да я сам лагерем в лесу сколько раз стоял, да только колдуном пока что не перекинулся!
Громкое ржанье всей шайки заглушило последние слова. Прату немедленно выругался.
– Тебя хоть палкой по башке – и тогда не поумнеешь! Вот ежели б я помощи твоей дожидаться не стал, тебе б и не обломилось ничего. Звенящего. – Он позвенел какими-то монетами то ли в поясе, то ли в мешочке. – И блестящего.
Леки догадался. Увесистого мешочка на груди он уже не чувствовал. Золото тэба Тандоорта перекочевало к лиходеям.
– Ну, и чего ж дожидался, коли разумный такой? – сразу нашелся треснутый. – Чего ж ночью не скрутил? Хлопот бы куда меньше…
– Да кто ж знал-то! – Прату снова огрызнулся. – Я-то решил: колдуны большой силы, нам так и говорили, когда снаряжали. Они уж сколько раз от стражи уходили, а? Вот. А тот, светлый, он и вовсе всю ночь не спал, следил. Меня-то не проведешь. Врасплох их не застать. Вот я и решил тебя поджидать, пока не объявишься. До утра.
– Угу, пока не улизнули от тебя, бывалого! – веселился треснутый.
– Чего ржешь! Не хуже коня своего… Со всеми бывает… ежели людей непроверенных брать на такие дела. Кто ж знал, что они в такую рань дернут? Это ведь твой Счастливчик проворонил! На часок закемарил! Да я сам его чуть не убил! И ты хорош! Обещал ввечеру быть!
Треснутый промолчал. Видно, сказать тут было нечего. Некоторое время они ехали молча. Леки покачивался, подскакивая временами вместе с телегой на ухабах. Дорога уже пошла не проселочная, нет, на той их еще не так бы трясло. Он скосил глаза как можно дальше, умудряясь не раскрывать их широко. Леса по ту сторону тоже не было видно. Широкая. Ох, и далеко их увезли, теперь никто не найдет. Леки бросил взгляд на ниори. Тот все так же беспомощно валялся, уткнувшись щекой в несвежую солому. Бледное, очень бледное лицо Триго, не давало Леки покоя. Он закрывал глаза и, не удержавшись, открывал их вновь, словно что-то могло измениться в такой короткий срок. Ничего не менялось.
Куда их везли? Не к кому иному, как к Истарме, куда ж еще? Упоминание о Главном тигане, разговоры о колдунах, ожидание скорой награды. Конечно же, не стражники они и не какие-нибудь солдаты. Леки приходилось слыхивать о таких краем уха. Охотники. Только не на зверей. Не то что простые лиходеи. Промысел тайный, да не такой рисковый, как разбойный, только уменья нужно куда больше, да, наверно, еще чутья особого. Это они со стражем таких же охотников встретили на Равнинном Пути, по дороге в Эгрос, не иначе. Но тогда Дэйи рядом был. И все обернулось по-другому.
Леки сжался, словно от боли. Его вина. И сам пропал, и Триго погубил. Глупо-то как… Ни один олду не поперся б прямиком через деревню… а потом, со своим идиотским упрямством, опять по тропе. Охотники эти, конечно, следопыты изрядные, но если б сразу через лес, да побыстрее, то, может, удалось бы уйти, луини нужный путь бы указали. Через болота, ручьи, холмы какие-нибудь… А теперь что?
И ведь ниори его пытался удержать, упреждал, старался. А он его же и обругал. Леки снова исподтишка оглядел Триго. Ничего. Вспомнил, как тот глядел на тропе, когда Леки чуть один не уехал. И ведь он знал, что хорошо их поход не закончится, только вот знал ли, что конец придет так скоро? «Я ведь обещал идти за тобой, значит, пойду», – вспомнил Леки. Вот почему он остался…
Ну не может быть, чтобы все так закончилось! А где же обещанная помощь, почему дар его пустым оказался, бессильным? Почему он ничего не увидал, когда надо было? А может… – слабая надежда забрезжила в сердце – может, это случай такой особый… Чтобы Леки испытать, чтобы дар его проверить? Не может тот, кто верит в свою силу, погибнуть так просто! Еще будет день, ведь нужны они живыми и целыми! Будет день, а значит, и утро, и вечер, и ночь, и новые возможности. Все еще будет! И стража еще можно выручить, и себя заодно, и Триго.
– Нет! – Тем временем треснутый снова взялся за свое. – Ну какие с них колдуны! Странности разные, они не только у колдунов-то бывают. Что, не так? А эти ни на что не годны и больно молоды…
– Да что ты заладил: не колдуны, не колдуны! – рявкнул в ответ Прату. – Ты глаза разуй! Этот, светлый, аккурат под описанье подходит… ну, что читали нам давеча. А ежели память тебе вконец отшибло, что ж на меня-то пенять? – Он сменил гнев на милость: – А этот второй – так и впрямь не колдун, видать. Он больше на того похожий…
Он, видно, призадумался.
– Ну? – разом протянуло несколько голосов.
– Чего, ну? Смекаю, что из тех двоих, что наравне с колдунами ловить приказали. Тот, что с чернявым в паре должен быть. А он, вон, со светлым разгуливает. К чему бы? Или колдунам обличье поменять, что тьфу? – Не подозревая, как он угадал насчет колдунов, Прату продолжал разглагольствовать: – И лук, и конь, одежда даже, все такое, как указано. Хоть там и немного…
– Те, оба, стрелки меткие, тэб Симай сам говорил, я хорошо слыхал, – раздался еще один недоверчивый голос.
– А этот чем тебе не гож? Навскидку бил – и все равно чуть Кайса головы не лишил. Да еще видал как лук зашвырнул? С чего бы? Стрелять он, верно, не мог, вот что. А то б мы одним Счастливчиком не отделались. И как он его уделал! А? Любо-дорого! – Недолюбливал он Счастливчика, сразу видно. – А сетку как рванул, видал? Во, силища! – уважительно прицокнул главарь языком. – Нет, он боец, да только опыту маловато, на том и попался. А вот золотишко его – особое дело. Ты кошель видал?
Леки услышал слабый звон и шум голосов. Наверное, рассматривали мешочек тэба. Повозка дернулась и остановилась.
– А ты чего стал, – тут же рявкнул Прату, – а ну, давай!
Свистнул кнут, и телега снова тронулась, набирая ход.
– А знак этот самый знаешь?
Леки вспомнил. На мешке был выткан или вышит значок, маленький, и не разглядишь как следует. А Прату вот разглядел, не поленился. Умник!
– Дык это ж знак рода Дар, – подал вдруг голос Кайс.
– Вот! – довольно потянул Прату.
– Врешь! – Треснутый, видно, поверить никак не мог.
– Точно говорю! Вот и Кайс узнал. – Прату, верно, лучился от самодовольства. – Нам-то что говорили? Что это благородный тэб Тандоорт Ай Дар описанье давал, вот этого да еще чернявого, который позаметнее будет. А на кошеле ведь знак его как раз! Что на это скажешь?
– Не знаю. – Леки так и чуял, как треснутого перекосило, – Может, и правда. Тогда хоть этого сдадим. Сколько тебе обещали?
– По три канда полновесных за одного колдуна. Да у этого парня мы хорошо поживились. А кошель я верну. С парой монеток. Пусть подарочек будет тэбу Симаю. Чего это владетельный тэб деньгами разбрасывается направо да налево. Не ровен час, тоже обеими ногами в колдовских делах увязнет. А нам еще отвалят! За внимание. За такие штуки тиган платит щедро!
– Хорошо бы! – вздохнул треснутый. – Только вот я слыхал про четыре канда полновесных, – вкрадчиво проговорил он.
– Четыре, – с недовольством проворчал Прату, – это тем, кто нашел. А ты кого нашел? Да ежели б я знал, что так легко будет, я б их еще ночью…
– Я бы… Кабы… – процедил треснутый. – Сам не управился, значит, деньги поровну!
Шум усилился. Охотники Прату и треснутого ругались между собой.
– Один канд нам, – шумел Прату, перекрикивая всех, – мы нашли. Остальное поровну!
– Грабеж! – кричал треснутый, и ему вторили его люди. – Ты меня средь бела дня разуть-раздеть вздумал?
Леки перестал вслушиваться. Боль была уже такой невыносимой, что стало все равно. Какая ему разница, кто сколько огребет за их поимку? Он просил, чтобы ему хоть что-то снизошло в его бедную голову, хоть какая-то спасительная мысль осенила, но боль не давала расслабиться, погрузиться в спасительное забытье. Не давала Леки увидать, что с ними будет. Может, к лучшему?
Он продолжал прикидываться до самой темноты. Голоса сливались и разливались вокруг него, охотники все никак не могли выяснить, сколько кому достанется, но к вечеру пришли к согласию, Леки даже не понял, к какому. Он поглядывал на Триго. Казалось, щеки у того слегка порозовели. Еще казалось, что ресницы вздрагивают время от времени. Неужто только казалось?
Вечером они снова остановились. Броде не время для привала. Темнело. Сейчас бы поселок какой-нибудь искать, а не… О чем они там? Голова огнем горела, слов не разобрать. Вдруг на них опрокинулся целый холодный поток затхлой воды. Леки дрогнул и неуклюже забарахтался, приподнявшись над днищем повозки.
– Ага! Один очухался! Живой будет!
Леки повалился снова на солому, не в силах держаться. В глазах вспыхнули разноцветные огни. И тут он услыхал слабый стон. В ожидании уставился на ниори, не притворяясь больше, не к чему. Триго пошевелился, попытался перевернуться на спину и опять застонал.
– И этот не сдох! – обрадовался треснутый. – Только бахнутый маленько.
– Маленько! – передразнил Прату. – Ну-ка, Кайс, тащи еще.
Еще немного, и на них снова опрокинулся холодный затхлый дождь. Теперь уж больше на Триго. Он резко вдохнул, верно, от неожиданности, и закашлялся. Вода попала в горло. Он надсадно зашелся в кашле. Наконец открыл глаза, мутные, даже в сумерках видно. Посмотрел на Леки.
«Прости, – хотел сказать Леки, – прости меня». Но так и не смог. Попробовал прошептать одними губами, но тоже не получилось. Не шли эти слова. Не шли, и все.
Охотники веселились вовсю.
– Теперь и сдавать их можно. Сейчас Анос будет. А поутру айда обратно, других искать!
Вся ватага дружными возгласами подтвердила мудрость Прату.
– За целых все сполна отдадут! – пекся о главном треснутый.
– Тронулись!
Отряд снова наладился в путь к близкому уже Аносу.
– Ты как? – выдавил Леки наконец, стараясь шептать как можно тише.
Ниори лишь веки опустил и поднял. Говорить не мог или не хотел. На каждом новом ухабе он постанывал, как будто испытывал сильную боль. Резко запрокидывал голову, когда раненая скула утыкалась в солому.
Леки дал ему еще немного времени прийти в себя.
– Ты как? – спросил снова, громче.
– А ну, там, в телеге! – рявкнул Прату. – Вот когда мы вас пристроим, болтайте сколько влезет. А счас – молчать. И ежели хоть кусочек заклинанья уронить доведется, хоть капелюшечку, хоть пол безобидного словца, я вам такие кляпы повгоняю! В жисть не высунешь! Ясно?
Пришлось помалкивать. Они только переглядывались. Так и приехали в Анос. То ли селенье большое, то ли городишко маленький. Стеной да воротами огражденный. Леки поначалу дивился, но потом вспомнил, что места южные, неспокойные, на краю почти: тут и шекимы то и дело наседают, и Игалор – тоже не подарок. Их пропустили быстро. Даже дорогу указали, хоть охотники и сами, видать, знали, куда идти. Леки поглядывал вокруг, сколько мог. Дома зажиточные, но небольшие. Поселок все-таки.
Они преодолели еще одну стену из заостренных сверху толстых бревен. Леки услыхал привычный шум, здесь стояли стражники, солдаты или треи, все равно кто, тут окопалось Королевское войско. То есть войско Истармы.
– Эй, Лидд! – кричал уже главарь охотников. – Чего? Не признал, что ли? Зови старшего кандара скорей. Мы тут ценный подарочек привезли! Да чего стоишь, как дурак? За кандаром беги, сказал!
Постепенно вокруг стало людно. Леки видел удивленные лица, склонявшиеся над ними. «И что, правда колдуны?» «Нешто колдун!..» – неслось отовсюду. Леки прямо нутром чуял их мрачный интерес к своей особе.
– Р-разойтись! – рявкнуло над ухом.
Все лица вокруг исчезли, осталось одно. Квадратное, как отцовские короба для грибов, и столь же огромное. Кандар некоторое время, щурясь, разглядывал пленников. Потом пробормотал:
– Уж больно хлипкие… аж не верится. – Вновь возвысил голос, как человек, привыкший приказывать: – Тащите-ка их в караульню, там и свет есть, я их получше обсмотрю. Прикину, что и как.
Леки рывком сдернули с телеги, подняли на ноги. Голова снова полыхнула болью, как огнем, и он невольно вскрикнул. Вокруг захохотали. Поволокли, держа с двух сторон. Сзади послышалось то ли шипенье, то ли свист сквозь зубы. «Триго», – догадался Леки. Верно, ему таки больше досталось.
Их протащили через какую-то комнатку, потом еще через одну. Длинный домик, срубленный недавно. Свежий запах дерева и смолы еще не в силах были забить ни пот, ни металл, ни курево с арахшем пополам, ни вонь несвежих тел. Солдаты, видать, тут только начали обживаться.
Их втащили в совсем крошечную каморку, бросили на пол. Кандар, что, наверное, тут на первое время и пристроился, присел на лавку, разглядывая пойманных незнакомцев при свете коптящей светильни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71