https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Am-Pm/
Написал и впервые прочитал студентам. Седоголовый литературовед — заведующий кафедрой литературы— подошел ко мне и тепло посоветовал:
— Дорогой юноша! Упаси вас боже, не бросайте пера! Идите по стопам Остапа Вишни.., Учитесь у него. Это — великий юморист!
2
В те дни у меня гостил мой незабываемый друг, поэт Владимир Николаевич Сосюра.
Мы вместе выступали на заводах, в учебных заведениях. Однажды вечером Сосюра мне говорит:
— Олесь! У тебя есть что-нибудь свое? Я попрошу Павла Михайловича, пусть он тебя послушает.
И Владимир Николаевич, припоминаю, написал такое письмо:
i66
«Дорогой Павел Михайлович!i Очень хочу вас познакомить с молодой юмористической плеядой. Знакомьтесь— Александр Ковинька. Послушайте его».
А я почему-то постеснялся — не отнес записку. Но желание познакомиться с известным чародеем смеха не покидало меня.
Такой, как говорят, счастливый повод вскоре подвернулся. Я написал юмореску «Мостики и дороженьки...». Поехал в Харьков и, волнуясь, понес свое творение в газету «Сельская правда». Затаив дыхание сел против секретаря редакции...
Секретарствовал тогда в «Сельской правде» Остап Вишня.
Отдал я ему юмореску и, честно говоря, с трепетом жду: какое будет решение Павла Михайловича?
Он прочитал, посмотрел на меня улыбчиво и коротко бросил:
— Пайдьот!..
Впервые тогда мне тепло пожал руку прославленный Остап Вишня.
з
Итак, можно смело утверждать: Остап Вишня пробудил желание писать и у меня и у многих других...
Такие чудесные юмористы, мастера художественного слова, как Кость Котко, Петро Ванченко, Юрий Вухналь, Василь Чечвянский, в разговоре со мной делились: вдохновенно-творческим смехом Остап Вишня и нас призвал к юмору, к сатире.
Да, ей-богу, не совру, если скажу, что и на современную когорту писателей-юмористов имел и имеет влияние талант Остапа Вишни.
Мастер украинской советской басни Никита Павлович Годованец признавался:
— Знаешь, кто меня на пути юмора и сатиры час-стенько и с душевной теплотой поддерживал? Остап Вишня.
Конечно, я не говорю, что мои коллеги по перу —
i Павел Михаилович (Губенко) — имя и отчество Остапа Вишни,
старшего и младшего поколения — целиком переняли творческую манеру и стиль Остапа Вишни.
Нет и нет! Да и сам Остап Вишня на Всеукраинском совещании писателей-юмористов, созванном в редакции журнала «Красный перец», говорил:
— Порой меня в бок толкают: вон тот и тот под ваш стиль пишет подражает... Не согласен. Каждый из присутствующих идет своей собственной литературной тропой. Имеет свой стиль, свою манеру письма. Ничего в том плохого нет, если мы все говорим: «По правде берешь? Пусть у тебя от такой правды очи вылезут!» Значит, не чураемся народного выражения. В заключение скажу: подражать можно только в одном — на парижский манер задом вертеть!..
Все мы знаем скромность и тактичность Остапа Вишни, но согласен: копировать литературный почерк-вещь, бесспорно, невозможная.
Разумеется, чудесные юморески Остапа Вишни и тогда имели и теперь имеют большой успех — учили и учат, как надо мастерски раскапывать богатейшие залежи украинского народного юмора, которым так талантливо и так непревзойденно владел прославленный Остап Вишня.
4
Хочется, ей-ей, очень хочется вспомнить нам знакомое, то смешное и удивительное, что отличало литературную славу Остапа Вишни.
Известно, что в двадцатые годы ежедневно в газете «Вести», на третьей странице, красовался фельетон или юмореска Остапа Вишни.
Творческая активность Остапа Вишни в то время достигла самого высокого уровня. Его юморески, фельетоны, интермедии, очерки, новеллы, охотно печатали все республиканские журналы.
Приветствовали и печатали. Но, конечно, бывали и казусы: в одном журнале некий литературный гурман брал шило и выбрасывал им остренькие словечки. Порой бросался и с дубинкой — целые абзацы вычеркивал.
Как-то заходит Остап Вишня к этому охранителю словесной чистоты. Вошел и весело спрашивает:
— Кто это в моих юморесках выбрасывает смешное, а вставляет грустное?
А он:
— Это я... Это я, Павел Михайлович! Ей-богу, я. Павел Михайлович посмотрел ему в глаза и мягко,
спокойненько сказал:
— Аг-га!.. А я думаю-думаю, что это за... а это вы? Тогда извините!
Смех Остапа Вишни звучал, звучит и вечно будет звучать.
Но одно время вынырнули «чудотворцы» печального... Плели сеть паутины: мол, смех нам не нужен.
Иные по-другому плели: «Народный юмор,— говорили, — это примитив».
Один из них, как мне передали, прямо заявил: «Наталка Полтавка» Ивана Котляревского — примитив!»
Присутствовавший при этом разговоре великий корифей украинского театра Николай Афанасьевич Садовский бросил реплику: «Может, и примитив, но примитив — гениальный!»
Так вот, о примитивном и нужен ли нам смех.
...Припоминаю, весной i932 года писатели и литературоведы собрались на Всеукраинское литературное совещание.
На этом совещании выступал и оратор с пессимистическим настроем. Пытался «научно» пропихнуть теорию — юмор и сатира нам не нужны.
Среди делегатов совещания прошел шумок. Павел Михайлович на трибуну, пред ясные очи оппонента, положил чистый лист бумаги с надписью: «Прошу ие переворачивать».
Того заинтриговало это, разобрало любопытство, что там за оказия,— взял и перевернул. А на обороте стояло: «Ах ты, дундук, дундук! Не выдержал-таки — перевернул! Значит, есть у нас смешное!»
5
На вечере воспоминаний об Остапе Вишне Владимир Николаевич Сосюра рассказал:
— Сидели мы у Павла Михайловича. Были в гостях по случаю его именин. Из гастронома прибегает Варвара Алексеевна (жена Остапа Вишни) и хвалится:
— Павлуша! Мне сейчас в гастрономе дали тридцать! (Тридцать лет вместо шестидесяти.)
Павел Михайлович сразу ответил:
— Варя! Бери скорее, а то завтра не дадут.
В Политехническом институте литературный вечер/ Встречаются писатели-юмористы с педагогами и студентами. Приходит записочка. Студентки спрашивают: «Дорогой Павел Михайлович! Вы мудрый человек. Скажите, пожалуйста, бывает ли любовь с первого взгляда?»
Павел Михайлович, согнутый годами, читает записку и отвечает:
— Уважаемые девушки! Вы спрашиваете, бывает ли любовь с первого взгляда. Отвечаю: ей-богу, я уже забыл.
6
В легковой автомашине путешествовали выдающиеся наши деятели литературы и науки.
С ними ехал и Остап Вишня.
Шофер нарушил какое-то правило — вдруг не туда или не так машину повернул.
Заметив это, инспектор ГАИ, капитан милиции, остановил машину.
Из автомашины вышел известный государственный и литературный деятель и уверенно говорит:
— Товарищ инспектор! Будем знакомы... Я такой-то... Не задерживайте машину.
— Э, нет, нет... Тем более что вы такой-то... Вышел из машины еще более влиятельный:
— Не шутите, товарищ капитан! Вы, наверное, меня знаете: я...
— Знаю, знаю и глубоко уважаю вас. Но нет, нет... Тогда поднимается Павел Михайлович, подходит к
государственному инспектору и скромненько просит:
— Товарищ капитан! С кем греха не бывает. Помилуйте на первый раз.
Капитан милиции:
— Л вы кто?
— Я — Остап Вишня,
— Остап Вишня?.. Это правда?
— Правда... Вот и мой билет из редакции «Перца», Капитан вскинул руку, козырнул.
— Дорогой Остап Вишня! Рад вас видеть! Пожалуйста, проезжайте!
Засвистел, поднял жезл и приветливо вслед помахал рукой.
Какой же вправду великой силой юмора обладал человек, носивший имя — Остап Вишня, и как велика была и есть его популярность в народе
Потому Остап Вишня и незабываем, потому он и народный.
...И МЕНЯ В СЕМЬЕ ВЕЛИКОЙ, В СЕМЬЕ ВОЛЬНОЙ...
Как-то урядник Лосев и волостной старшина Нетеса в нашем селе схватили кобзаря и посадили в холодную.
Мы, ученики, мальчишки и девчонки, вечером тайком всякой еды кобзарю принесли, и он нам тихонько запел, сначала «За Сибiром сонце сходить...», а потом «Думи
М0i, ДуМИ М0i...».
Мое тельце тогда взволнованно затрепетало: наша песня! Наш язык!
Было это в тысяча девятьсот десятом году. Как вам известно, в царское время па украинском языке в школах не преподавали.
А господа еще и издевались. Говорили — ваш язык хохлацкий... Так, мол, какой-то диалект — цоб-цабе!..
А тут такое волшебство, такая неувядаемая поэтическая краса:
Приштай же, моя ненько,
Моя Украшо, Моiх диок нерозумних,
Як свою дитину.
2
Село Плоское... Родное, милое село. В твоем жилище под соломенной стрехой я, одиннадцатилетний сельский мальчишка, впервые познал чарующую силу огненной поэзии гениального Тараса Шевченко.
В i9ii году я окончил земское начальное училище. После экзаменов любимая учительница позвала меня к себе в хату, дала томик «Кобзаря» и ласково сказала:
— Дарю тебе книгу. Эту книгу написал великий поэт Тарас Шевченко. Читай родным и близким...— Обняла меня и поцеловала.— Тебе, Сашуня, доверяю. Читай, чтобы урядник не пронюхал.
И я читал. Читал родителям, братьям и сестрам. Читал и невыразимо радовался, потому что читал на родном языке.
Ведь до этих глубоко душевных стихов Шевченко я не знал, не представлял себе, что есть книги на украинском языке.
Осмелел, начал читать стихи соседям. Вдруг — нежданная напасть. Меня в то время не было дома, когда в нашу хату ворвались три здоровенных рожи — урядник, жандарм и какой-то сыщик в штатском.
Первым к матери подступил волостной урядник.
— Где та,— спрашивает,— веселая прокламация, которую Сашко читал?
Мама, простая, неграмотная крестьянка, сразу сообразила — лютая вьюга повеяла!
— Какая прокламация! И что оно такое — поется или играется?
— На губах играется, бестолковая!—перебил жандарм.— Где книга, которую твой сын читал?
Мама спокойненько сняла с матицы новенький, но запыленный Часослов и подала:
— Вот эту книгу Сашко читал. Так хорошо, так душевно читал. Ей-богу, бабы слушали, всхлипывали и плакали.
Часослов перехватил сыщик. Раскрыл да как швырнет в лохань:
— Что ты нам, старуха, очки втираешь? Нашла дураков!
А мама загоревала:
— О боже, боже! Святую книгу в лохань бросили... Стыда у вас нет!
На маму накричали и строго-настрого приказали привести меня в волость.
Ушла из хаты верноподданная троица... Мама же, не теряя времени, послала за мной двух меньших братьев— Ивася и Петруся, а сама огородами-огородами вышла навстречу.
Встретила и спрашивает:
— Сашуня! Где та книга «Думи М0i, думи мои..»? Спрячь, сыночек, спрячь, дорогой. Приходили урядники-собаки, спрашивали, где она.
Я мигом в сарайчик: томик лежал там в кошелке. Мама дала мне чистый-чистый рушник, я опрятно завернул «'Кобзаря» и спрятал в овине за перекладиной.
Дома думали, волновались — как быть?
Отец настаивал на своем:
— Отдай ту книгу, ведь это же приходили черти рогатые... Не отступятся...
Мама повторяла свое:
— Не отдавай, сыночек, не отдавай. Спрячь! Дорогая, святая книга. Важнее Часослова. Пойдем, сынок, в волость.
Когда пошли в волость, мама напутствовала меня:
— Скажем неправду, сынок, бог нас простит. Скажешь: «Кто-то дал, я взял, прочел и порвал».
Так я и сказал. Поверили или не поверили мне, но отпустили.
Однако еще не раз какое-то привидение в окна заглядывало...
з
Весна тысяча девятьсот четырнадцатого года...
Знаменательная дата: сто лет со дня рождения великого Шевченко.
Становые и волостные церберы тянут носы к самому порогу. Нюхают — не послышится ли из хаты:
...Оглухли, не чуготь; Кай данами мшяються, Правдою торгують...
Но бдительные фараоны все-таки не устерегли нас. У ветряка, на самой высокой горе, кузнец Степан Черпак вслух на память читал:
...Схамешться! Будьте люде, Бо лихо вам буде. Розк>ються не хабаром Заковат люде...
Волостные и становые ищейки всюду вынюхивали — кто читает Шевченко, что читает, где?.. Крестьяне отвечали:
— Слыхали, Степан читал что-то хорошее. Ага, вспомнил... Оно ведь так: и деткам смолоть надо, и переживаешь,— а хватит ли чем посеять? Думаешь, хватит ли зерна засеять ту десятину? Да!.. Так эге ж... Вспомнил... Читал Степан, чтобы образ божий грязью не оскверняли...
Другие говорили иное:
— Вроде о Днепре рассказывал. Хорошо и ласково рассказывал. Жаль, что вас не было.
Окончательно волостных успокоила тетка Мотря:
— Повезла я, значит, смолоть пол мешка. Не думайте, что лошадьми или на коровах повезла. Взяла свой возок и своими ногами и своими руками повезла. Ни у кого ни рук, ни ног не занимала. Не буду от вас скрывать: хлеб взяла в долг. Вот хлеб, взятый в долг, и повезла. Так вот я и послушала Степана, спасибо ему. Ох и хорошую проповедь сказал. Говорит, немцы кругом поналезли, картошку нашу едят, и если волостное начальство не досмотрит, то и волость съедят...
Становой пристав удовлетворенно буркнул:
— Справедливо человек говорит..?
4
Адепты веры христианской и свою поганую руку к величественно-огненной поэзии протянули. С амвона кричали: «По селу бродит антихрист! Бунтарские слова произносит, «Расковывайтесь!» — призывает! Крещеный люд с венценосной тропы сбивает».
В те годы — годы империалистической войны—в село частенько приезжали односельчане: рабочие —печатники и железнодорожники.
Приезжали и крестьянам читали:
...Оглухли, не чують;
Кайданами мшяються,
Правдою торгують.
I господа зневажають,—
Людей запрягають
В тяжкi ярма. Орють лихо,
Лихом заслвають,
А що вродить? Побачите,
Якi будуть жнива!
По селу пошла молва:
— Тарас Шевченко... Пророк... Апостол!.. Это его паны обидели. Из библии выбросили.
На зеленой неделе поп Иоанн проповедь произнес:
— Православные! Не верьте выдумкам антихриста! Тарас Шевченко богохульник! Бунтарь! Нет его в списках апостолов!..
А люди не соглашались:
— Врет, патлатый!.. Ей-богу, врет! Шевченко — пророк! Послушайте, к какой правде призывает:
...Поховайте, та вставайте, Кайдани порвiте I вражою злою кров'ю Волю окроште.
5
В селе шли очередные церковные поборы. Впереди, в шелковой черной рясе, из хаты в хату быстренько перебегал отец Иоанн, за ним рысцой поспешал дьяк, за дьяком пастырские кони шли и пастырскую подводу с дарами везли.
Отец Иоанн быстренько вбежал в хату кузнеца Черпака и остановился в изумлении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Дорогой юноша! Упаси вас боже, не бросайте пера! Идите по стопам Остапа Вишни.., Учитесь у него. Это — великий юморист!
2
В те дни у меня гостил мой незабываемый друг, поэт Владимир Николаевич Сосюра.
Мы вместе выступали на заводах, в учебных заведениях. Однажды вечером Сосюра мне говорит:
— Олесь! У тебя есть что-нибудь свое? Я попрошу Павла Михайловича, пусть он тебя послушает.
И Владимир Николаевич, припоминаю, написал такое письмо:
i66
«Дорогой Павел Михайлович!i Очень хочу вас познакомить с молодой юмористической плеядой. Знакомьтесь— Александр Ковинька. Послушайте его».
А я почему-то постеснялся — не отнес записку. Но желание познакомиться с известным чародеем смеха не покидало меня.
Такой, как говорят, счастливый повод вскоре подвернулся. Я написал юмореску «Мостики и дороженьки...». Поехал в Харьков и, волнуясь, понес свое творение в газету «Сельская правда». Затаив дыхание сел против секретаря редакции...
Секретарствовал тогда в «Сельской правде» Остап Вишня.
Отдал я ему юмореску и, честно говоря, с трепетом жду: какое будет решение Павла Михайловича?
Он прочитал, посмотрел на меня улыбчиво и коротко бросил:
— Пайдьот!..
Впервые тогда мне тепло пожал руку прославленный Остап Вишня.
з
Итак, можно смело утверждать: Остап Вишня пробудил желание писать и у меня и у многих других...
Такие чудесные юмористы, мастера художественного слова, как Кость Котко, Петро Ванченко, Юрий Вухналь, Василь Чечвянский, в разговоре со мной делились: вдохновенно-творческим смехом Остап Вишня и нас призвал к юмору, к сатире.
Да, ей-богу, не совру, если скажу, что и на современную когорту писателей-юмористов имел и имеет влияние талант Остапа Вишни.
Мастер украинской советской басни Никита Павлович Годованец признавался:
— Знаешь, кто меня на пути юмора и сатиры час-стенько и с душевной теплотой поддерживал? Остап Вишня.
Конечно, я не говорю, что мои коллеги по перу —
i Павел Михаилович (Губенко) — имя и отчество Остапа Вишни,
старшего и младшего поколения — целиком переняли творческую манеру и стиль Остапа Вишни.
Нет и нет! Да и сам Остап Вишня на Всеукраинском совещании писателей-юмористов, созванном в редакции журнала «Красный перец», говорил:
— Порой меня в бок толкают: вон тот и тот под ваш стиль пишет подражает... Не согласен. Каждый из присутствующих идет своей собственной литературной тропой. Имеет свой стиль, свою манеру письма. Ничего в том плохого нет, если мы все говорим: «По правде берешь? Пусть у тебя от такой правды очи вылезут!» Значит, не чураемся народного выражения. В заключение скажу: подражать можно только в одном — на парижский манер задом вертеть!..
Все мы знаем скромность и тактичность Остапа Вишни, но согласен: копировать литературный почерк-вещь, бесспорно, невозможная.
Разумеется, чудесные юморески Остапа Вишни и тогда имели и теперь имеют большой успех — учили и учат, как надо мастерски раскапывать богатейшие залежи украинского народного юмора, которым так талантливо и так непревзойденно владел прославленный Остап Вишня.
4
Хочется, ей-ей, очень хочется вспомнить нам знакомое, то смешное и удивительное, что отличало литературную славу Остапа Вишни.
Известно, что в двадцатые годы ежедневно в газете «Вести», на третьей странице, красовался фельетон или юмореска Остапа Вишни.
Творческая активность Остапа Вишни в то время достигла самого высокого уровня. Его юморески, фельетоны, интермедии, очерки, новеллы, охотно печатали все республиканские журналы.
Приветствовали и печатали. Но, конечно, бывали и казусы: в одном журнале некий литературный гурман брал шило и выбрасывал им остренькие словечки. Порой бросался и с дубинкой — целые абзацы вычеркивал.
Как-то заходит Остап Вишня к этому охранителю словесной чистоты. Вошел и весело спрашивает:
— Кто это в моих юморесках выбрасывает смешное, а вставляет грустное?
А он:
— Это я... Это я, Павел Михайлович! Ей-богу, я. Павел Михайлович посмотрел ему в глаза и мягко,
спокойненько сказал:
— Аг-га!.. А я думаю-думаю, что это за... а это вы? Тогда извините!
Смех Остапа Вишни звучал, звучит и вечно будет звучать.
Но одно время вынырнули «чудотворцы» печального... Плели сеть паутины: мол, смех нам не нужен.
Иные по-другому плели: «Народный юмор,— говорили, — это примитив».
Один из них, как мне передали, прямо заявил: «Наталка Полтавка» Ивана Котляревского — примитив!»
Присутствовавший при этом разговоре великий корифей украинского театра Николай Афанасьевич Садовский бросил реплику: «Может, и примитив, но примитив — гениальный!»
Так вот, о примитивном и нужен ли нам смех.
...Припоминаю, весной i932 года писатели и литературоведы собрались на Всеукраинское литературное совещание.
На этом совещании выступал и оратор с пессимистическим настроем. Пытался «научно» пропихнуть теорию — юмор и сатира нам не нужны.
Среди делегатов совещания прошел шумок. Павел Михайлович на трибуну, пред ясные очи оппонента, положил чистый лист бумаги с надписью: «Прошу ие переворачивать».
Того заинтриговало это, разобрало любопытство, что там за оказия,— взял и перевернул. А на обороте стояло: «Ах ты, дундук, дундук! Не выдержал-таки — перевернул! Значит, есть у нас смешное!»
5
На вечере воспоминаний об Остапе Вишне Владимир Николаевич Сосюра рассказал:
— Сидели мы у Павла Михайловича. Были в гостях по случаю его именин. Из гастронома прибегает Варвара Алексеевна (жена Остапа Вишни) и хвалится:
— Павлуша! Мне сейчас в гастрономе дали тридцать! (Тридцать лет вместо шестидесяти.)
Павел Михайлович сразу ответил:
— Варя! Бери скорее, а то завтра не дадут.
В Политехническом институте литературный вечер/ Встречаются писатели-юмористы с педагогами и студентами. Приходит записочка. Студентки спрашивают: «Дорогой Павел Михайлович! Вы мудрый человек. Скажите, пожалуйста, бывает ли любовь с первого взгляда?»
Павел Михайлович, согнутый годами, читает записку и отвечает:
— Уважаемые девушки! Вы спрашиваете, бывает ли любовь с первого взгляда. Отвечаю: ей-богу, я уже забыл.
6
В легковой автомашине путешествовали выдающиеся наши деятели литературы и науки.
С ними ехал и Остап Вишня.
Шофер нарушил какое-то правило — вдруг не туда или не так машину повернул.
Заметив это, инспектор ГАИ, капитан милиции, остановил машину.
Из автомашины вышел известный государственный и литературный деятель и уверенно говорит:
— Товарищ инспектор! Будем знакомы... Я такой-то... Не задерживайте машину.
— Э, нет, нет... Тем более что вы такой-то... Вышел из машины еще более влиятельный:
— Не шутите, товарищ капитан! Вы, наверное, меня знаете: я...
— Знаю, знаю и глубоко уважаю вас. Но нет, нет... Тогда поднимается Павел Михайлович, подходит к
государственному инспектору и скромненько просит:
— Товарищ капитан! С кем греха не бывает. Помилуйте на первый раз.
Капитан милиции:
— Л вы кто?
— Я — Остап Вишня,
— Остап Вишня?.. Это правда?
— Правда... Вот и мой билет из редакции «Перца», Капитан вскинул руку, козырнул.
— Дорогой Остап Вишня! Рад вас видеть! Пожалуйста, проезжайте!
Засвистел, поднял жезл и приветливо вслед помахал рукой.
Какой же вправду великой силой юмора обладал человек, носивший имя — Остап Вишня, и как велика была и есть его популярность в народе
Потому Остап Вишня и незабываем, потому он и народный.
...И МЕНЯ В СЕМЬЕ ВЕЛИКОЙ, В СЕМЬЕ ВОЛЬНОЙ...
Как-то урядник Лосев и волостной старшина Нетеса в нашем селе схватили кобзаря и посадили в холодную.
Мы, ученики, мальчишки и девчонки, вечером тайком всякой еды кобзарю принесли, и он нам тихонько запел, сначала «За Сибiром сонце сходить...», а потом «Думи
М0i, ДуМИ М0i...».
Мое тельце тогда взволнованно затрепетало: наша песня! Наш язык!
Было это в тысяча девятьсот десятом году. Как вам известно, в царское время па украинском языке в школах не преподавали.
А господа еще и издевались. Говорили — ваш язык хохлацкий... Так, мол, какой-то диалект — цоб-цабе!..
А тут такое волшебство, такая неувядаемая поэтическая краса:
Приштай же, моя ненько,
Моя Украшо, Моiх диок нерозумних,
Як свою дитину.
2
Село Плоское... Родное, милое село. В твоем жилище под соломенной стрехой я, одиннадцатилетний сельский мальчишка, впервые познал чарующую силу огненной поэзии гениального Тараса Шевченко.
В i9ii году я окончил земское начальное училище. После экзаменов любимая учительница позвала меня к себе в хату, дала томик «Кобзаря» и ласково сказала:
— Дарю тебе книгу. Эту книгу написал великий поэт Тарас Шевченко. Читай родным и близким...— Обняла меня и поцеловала.— Тебе, Сашуня, доверяю. Читай, чтобы урядник не пронюхал.
И я читал. Читал родителям, братьям и сестрам. Читал и невыразимо радовался, потому что читал на родном языке.
Ведь до этих глубоко душевных стихов Шевченко я не знал, не представлял себе, что есть книги на украинском языке.
Осмелел, начал читать стихи соседям. Вдруг — нежданная напасть. Меня в то время не было дома, когда в нашу хату ворвались три здоровенных рожи — урядник, жандарм и какой-то сыщик в штатском.
Первым к матери подступил волостной урядник.
— Где та,— спрашивает,— веселая прокламация, которую Сашко читал?
Мама, простая, неграмотная крестьянка, сразу сообразила — лютая вьюга повеяла!
— Какая прокламация! И что оно такое — поется или играется?
— На губах играется, бестолковая!—перебил жандарм.— Где книга, которую твой сын читал?
Мама спокойненько сняла с матицы новенький, но запыленный Часослов и подала:
— Вот эту книгу Сашко читал. Так хорошо, так душевно читал. Ей-богу, бабы слушали, всхлипывали и плакали.
Часослов перехватил сыщик. Раскрыл да как швырнет в лохань:
— Что ты нам, старуха, очки втираешь? Нашла дураков!
А мама загоревала:
— О боже, боже! Святую книгу в лохань бросили... Стыда у вас нет!
На маму накричали и строго-настрого приказали привести меня в волость.
Ушла из хаты верноподданная троица... Мама же, не теряя времени, послала за мной двух меньших братьев— Ивася и Петруся, а сама огородами-огородами вышла навстречу.
Встретила и спрашивает:
— Сашуня! Где та книга «Думи М0i, думи мои..»? Спрячь, сыночек, спрячь, дорогой. Приходили урядники-собаки, спрашивали, где она.
Я мигом в сарайчик: томик лежал там в кошелке. Мама дала мне чистый-чистый рушник, я опрятно завернул «'Кобзаря» и спрятал в овине за перекладиной.
Дома думали, волновались — как быть?
Отец настаивал на своем:
— Отдай ту книгу, ведь это же приходили черти рогатые... Не отступятся...
Мама повторяла свое:
— Не отдавай, сыночек, не отдавай. Спрячь! Дорогая, святая книга. Важнее Часослова. Пойдем, сынок, в волость.
Когда пошли в волость, мама напутствовала меня:
— Скажем неправду, сынок, бог нас простит. Скажешь: «Кто-то дал, я взял, прочел и порвал».
Так я и сказал. Поверили или не поверили мне, но отпустили.
Однако еще не раз какое-то привидение в окна заглядывало...
з
Весна тысяча девятьсот четырнадцатого года...
Знаменательная дата: сто лет со дня рождения великого Шевченко.
Становые и волостные церберы тянут носы к самому порогу. Нюхают — не послышится ли из хаты:
...Оглухли, не чуготь; Кай данами мшяються, Правдою торгують...
Но бдительные фараоны все-таки не устерегли нас. У ветряка, на самой высокой горе, кузнец Степан Черпак вслух на память читал:
...Схамешться! Будьте люде, Бо лихо вам буде. Розк>ються не хабаром Заковат люде...
Волостные и становые ищейки всюду вынюхивали — кто читает Шевченко, что читает, где?.. Крестьяне отвечали:
— Слыхали, Степан читал что-то хорошее. Ага, вспомнил... Оно ведь так: и деткам смолоть надо, и переживаешь,— а хватит ли чем посеять? Думаешь, хватит ли зерна засеять ту десятину? Да!.. Так эге ж... Вспомнил... Читал Степан, чтобы образ божий грязью не оскверняли...
Другие говорили иное:
— Вроде о Днепре рассказывал. Хорошо и ласково рассказывал. Жаль, что вас не было.
Окончательно волостных успокоила тетка Мотря:
— Повезла я, значит, смолоть пол мешка. Не думайте, что лошадьми или на коровах повезла. Взяла свой возок и своими ногами и своими руками повезла. Ни у кого ни рук, ни ног не занимала. Не буду от вас скрывать: хлеб взяла в долг. Вот хлеб, взятый в долг, и повезла. Так вот я и послушала Степана, спасибо ему. Ох и хорошую проповедь сказал. Говорит, немцы кругом поналезли, картошку нашу едят, и если волостное начальство не досмотрит, то и волость съедят...
Становой пристав удовлетворенно буркнул:
— Справедливо человек говорит..?
4
Адепты веры христианской и свою поганую руку к величественно-огненной поэзии протянули. С амвона кричали: «По селу бродит антихрист! Бунтарские слова произносит, «Расковывайтесь!» — призывает! Крещеный люд с венценосной тропы сбивает».
В те годы — годы империалистической войны—в село частенько приезжали односельчане: рабочие —печатники и железнодорожники.
Приезжали и крестьянам читали:
...Оглухли, не чують;
Кайданами мшяються,
Правдою торгують.
I господа зневажають,—
Людей запрягають
В тяжкi ярма. Орють лихо,
Лихом заслвають,
А що вродить? Побачите,
Якi будуть жнива!
По селу пошла молва:
— Тарас Шевченко... Пророк... Апостол!.. Это его паны обидели. Из библии выбросили.
На зеленой неделе поп Иоанн проповедь произнес:
— Православные! Не верьте выдумкам антихриста! Тарас Шевченко богохульник! Бунтарь! Нет его в списках апостолов!..
А люди не соглашались:
— Врет, патлатый!.. Ей-богу, врет! Шевченко — пророк! Послушайте, к какой правде призывает:
...Поховайте, та вставайте, Кайдани порвiте I вражою злою кров'ю Волю окроште.
5
В селе шли очередные церковные поборы. Впереди, в шелковой черной рясе, из хаты в хату быстренько перебегал отец Иоанн, за ним рысцой поспешал дьяк, за дьяком пастырские кони шли и пастырскую подводу с дарами везли.
Отец Иоанн быстренько вбежал в хату кузнеца Черпака и остановился в изумлении:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33