– Вы что, подслушивали, мистер Батлер за дверью? Или у вас такое чутье природное: являться на реплику?
Вместо ответа Батлер закатил мне пощечину. Он не знал, бедный мистер Батлер, что предыдущей ночью, когда он уложил меня в постель, я поднялся – в темноте достиг запретного шкафчика, где хранилось виски и напился до чертиков.
Пьяница Батлер просто забыл, что так бывает.
Я был просто спятившим, а он думал, что я – наглец.
Сумерки, в который раз поглотили мое сознание.
«Эллин, Эллин!» – воззвал я из глубины той пропасти, в которую летел. Приди ко мне! Забери меня из этого мира!" Но Эллин не слышала.
Аудиенция закончилась…
…Эллин сидела в своей спальне и задумчиво глядела в окно. Она сочиняла письмо Филиппу.
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ЭЛЛИН К ФИЛИППУ
"Милый Филипп!
Дни тянутся за днями. Я живу без тебя. Мое письмо ты никогда не прочтешь, потому что я не знаю твоего адреса, Но знаю где ты – в моем сердце.
Можешь представить мое беспокойство: иногда, я перестаю видеть в своих снах тебя. Тогда я начинаю ходить по улицам в своем сне, и у всех спрашиваю: не видели ли вы моего Филиппа.
Люди отвечают мне: "Нет, не видели." И я просыпаюсь вся в слезах.
В нашем заточении случаются свои маленькие события.
Я не говорила тебе, что с нашей Евлалией приключилась беда. Она попала в руки ужасных карлов, которые приезжали в Саванну давать свои ужасные представления. Из города они уже давно уехали. Но следы их остались.
Вчера к Евлалии приходил доктор Мид. Думаю, что ты сталкивался с ним. Он хоть и довольно странный, но, полагаю, умеет отличить черное от белого. Он осмотрел Евлалию и сказал, что беспокоиться нечего. В том, смысле, что она не беременна. – Это то самое страшное, что мы от нее ожидали и благодаря чему наш отец запер нас в этот дом на окраине. Представляешь: страхи канули в прошлое, и мне теперь кажется, что она стала жертвой собственного воображения или розыгрыша карлов.
То, что они делали с бедной девочкой – это поистине ужасно. Она все рассказала. Но хуже всех сейчас мне. Потому что это я тогда накричала на нее. Сказала ей, что не хочу ее знать, и что она мне – не сестра. Я погорячилась. А она думала, что у нее жизнь кончена. Я ее обидела.
Теперь я понимаю, что она поступала так, чтобы было лучше только мне. Она жертвовала собой ради меня. А я это сразу не почувствовала. Думала, что просто ей хочется вырваться из того заточения, на которое обрек нас отец. Я ошибалась.
Но доктор Мид, развеял наши подозрения насчет ее судьбы. Я ведь не сказала тебе, отец думал, что Евлалия точно родит, она ему все рассказала. Как это ужасно произносить вслух. Но теперь все не так.
Нянька Ду думает, что она просто это придумала. Испытала нервный шок и ей показалось Бог знает что!
Я думаю, что эти знаменитые на всю Саванну маленькие фокусники смогли что-то сделать с ее сознанием. Во всяком случае, она вообразила себя беременной, но не стала ею, в этом мы все теперь уверены. Карлы страшные люди – они умеют все! Что они сделали с целым городом? Половина города между собой перестрелялась. А теперь наступила череда разоблачений. Фокус с надругательством лопнул.
Все оказалось не так. Если доктор Мид, конечно, не врет и не ошибается, – то гора с плеч. Мы все бесконечно этому рады.
Да, когда об этом сообщили отцу – он даже прослезился и сказал: "Наконец-то, хоть один член нашего семейства восстановил свою репутацию".
Одна я никак не могу ее восстановить, потому что люблю тебя, и это злит моего отца и заставляет его ненавидеть тебя. Хотя вспомни, как он тебя любил раньше! В его внезапном к тебе охлаждении есть некая тайна, которую он скрывает и не желает никому рассказывать.
Дорогой Филипп! Я расспрашиваю о тебе всех случайных мустангеров, с которыми меня сталкивает судьба. Но все напрасно. Никто тебя не видел.
На этом я прощаюсь с тобой, – пришел отец и зачем-то срочно требует меня к себе.
Почему?
А вдруг это то, чего я больше всего на свете боюсь? Филипп спасай!"
Встреча Джекки
А в это время Джекки-поэт, который в Саванне оказался абсолютно один, покинутый, сидел в кабаке. Ни одна газета его стихами не заинтересовалась, уже несколько дней он проживал в гостинице, с которой соседствовал весьма занятный салун.
Каждое утро Джекки спускался в это заведение и подсаживался к какому-нибудь ковбою, с которым заводил странные для салуна разговоры про искусство, про красоту, которая спасет мир…
В то утро, Джекки был уже немного пьян. Его угостил один захмелевший ковбой. Джекки прочел ему стихи.
– Чувствуешь ли ты в этих стихах грацию южной ночи, – спросил его Джекки.
– Не-а, – совершенно искренне ответил ковбой по имени Пит. – Разве что, изо рта у тебя воняет немного приятель.
– А-а, – романтически протянул Джекки-поэт. – Это ерунда! Это может сравниться только с плохо написанным стихотворением. Сейчас я тебе прочту настоящую поэзию и ты забудешь все запахи. Слушай приятель.
Но Джекки прервал сам себя.
– Слушай, приятель, а ты случайно не знаешь в этом городе такую девушку, которая была бы при деньгах и мечтала бы в то же время выйти замуж?
Ковбой, перейдя на те же полуфилософические тона, ответил:
– Кто же этого не знает, приятель. Это полгорода знает. Такая девушка есть везде. В нашем городе ее зовут Роз Бибисер. На днях, например, она хотела выброситься их окна, еле ее удержали.
– Ух ты! – восхитился поэт. – Как это поэтично, выброситься из окна.
– Дурак ты парень. Тебе поэтично, а себе она могла сломать шею и потеряла бы возможность двигаться.
– На языке европейцев это называется "паралич".
– Да-да, именно паралич. Так про нее доктор и сказал. Сказал, что это была бы ее новая фамилия, если бы она упала. Но ведь, славу Богу, этого не произошло. Ее удержали.
– Ух ты, – как китайский болванчик еще раз повторил Джекки-поэт.
Ковбоя это рассердило.
– Да что ты заладил: "ух-ты, да ух-ты". Говорят тебе: она не выбросилась их окна и нечего ей завидовать. А то: иди к ней, присоединяйся, она, наверное, такая же, как ты. Стихи любит.
– Ни разу не слышал про женщин-поэтов. Расскажи.
Пьяницы с соседних столиков с удивлением прислушались к интеллектуальному разговору.
Ковбой в двух словах обрисовал Джекки историю Роз.
– Да, малый, – закончил Пит сумбурный рассказ, – история ее таинственна. Девушка выдержала столько, что другой бы парень не выдержал.
– А с этой слепой девушкой можно встретиться? – спросил как-то странно Джекки.
Ковбой остолбенел.
– Это тебе зачем?
– Ну, прийти к ней, навестить, можно?
– Можно или нельзя, я-то откуда знаю. А тебе это зачем, парень?
– Ну так, на всякий случай.
– Посвататься, что ли, захотел? – сказал ковбой и сам заржал над своей шуткой. – Ты это парень брось. У нее дядя – зверь. Сожрет и не заметишь. Он на каждого готов кидаться, лишь бы в зятья заполучить. Не суйся, а то он положит тебя с этим бревном, а потом, заставит на нем жениться. Ты же – без роду без племени, кто за тебя заступаться будет.
Джекки-поэт хотел сказать, что он на самом деле славного роду и племени, но передумал.
Он ясно осознал, что хочет встретиться с этой таинственной девушкой, которая пошла бы за своим возлюбленным хоть в огонь, хоть в воду.
Дальнейший разговор возобновился через три, пропущенных внутрь, больших стаканов виски.
– А она, что – ведьма? – спросил вдруг Джекки-поэт.
– То есть? – шепотом переспросил ковбой.
– Я вспомнил, что слышал эту историю. Было это во время того дурацкого выступления карлов. Говорили, что эта Роз в чем-то не знает удержу. А в чем, я не понял.
– Чего-чего? – зашипел ковбой. – Ты что здесь словами кидаешься, парень. Пойди-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока я не позвал своих приятелей.
И Пит красноречиво толкнул Джекки-поэта в грудь. Парень отлетел метра на три. Прямо к окну. Читать стихи сумасшедшему животному расхотелось.
И тут его посетило видение. Он увидел как луч солнца проник через окно и перед глазами появился силуэт девушки. Видение исчезло.
Однако история про странную девушку завладела его воображением. Эта таинственная незнакомка казалась ему вылепленной из пламени, который сжигал ее внутренности и давал тепло тем, кто мог это почувствовать. Джекки это понял.
На улице светило солнце. Двухэтажные домишки скопом обступили несчастного парня, который чувствовал себя как мальчик-с-пальчик в кармане великана. Он шел куда глаза глядят.
Незаметно для себя Джекки потерялся в этом великолепии новой цивилизации. Он не знал куда идет. Пошел дождь.
Вдруг Джекки увидел видение чьих-то окон, завешанных черным в солнечный день, а потом и сам дом – сумрачный, потрясающий воображение того, кто на него смотрит впервые.
Нехорошее чувство страшной догадки озарило его.
Джекки стал себе говорить: "Надо к чему-то готовиться", но сам не знал к чему. Наконец он не выдержал и побежал.
второе письмо эллин к филиппу
"Мой дорогой Филипп! Где же ты?
Почему не приходишь. Самое ужасное, что нас могло бы ожидать – наступает. А ты – опять исчез.
Я – совсем одна. Вспомни, что ты мне говорил в приозерной сторожке. Что никогда не покинешь меня.
Представляешь, вчера приезжал отец, чтобы сказать, что твоей судьбой заинтересовался мистер Харвей. Мы все просто остолбенели. Мы не знали, что и думать.
На что это похоже? Казалось, что солнце опять вошло в наш скромный дом при одном упоминании твоего имени.
Тебя собираются простить. Я это почувствовала. А вечером ко мне подошла Евлалия.
Вынуждена тебе рассказать эту историю. Вчера возле нашего дома появился большой, толстый и желтый карлик. Его зовут Снепс. Мы это выяснили от мальчишек, которые всю дорогу сопровождали его и забрасывали камнями. Он не отбивался от них, только жалостливо смотрел по сторонам. И взгляд его – разрывал душу. По-моему, в его глазах застыли слезы.
Что он делал возле нашего дома? – никто из нас не выяснил. Но это странно. Ведь доктор Мид, сказал, что Евлалия не беременна. Зачем же он пришел.
Я как только его увидела, сразу спряталась за кресло и велела сестре тоже спрятаться. Ты не знаешь: в нашем домике окошки низенькие. Карла подошел, потоптался у него, заглянул внутрь домика и ушел. Заглянул один раз в то окно, которое выходит на улицу. Мы прятались в соседней комнате, и он нас не заметил. Вот и все.
Еще были какие-то новости, но точнее не могу тебе их рассказать. Забыла, потому что все не ясно и все довольно таинственно.
А после этого случая я узнала другую страшную тайну. Про себя.
Только ты, Филипп, сдержись и не расстраивайся! Еще все можно поправить.
Вчера к моему отцу приходил коротышка-ирландец.
Его зовут Смешно, и коротко – Джеральд О'Хара. Он вертелся перед отцом, как павлин. Распустил хвост, а когда я вошла, заметил, что я – очень хорошенькая.
Зачем отец меня ему показывал?
Я не знаю. Но может быть действительно дни близятся к чему-то очень страшному. Визит этого ужасного толстого человечка как-то с этим связан.
Я сказала тебе страшную новость, и больше уже не могу ни о чем думать. Я только молюсь. Найдись поскорее!
Приди и забери меня отсюда. Спаси свою Эллин, которая будет думать о тебе всегда! Что бы ни случилось!., ты знаешь, я забыла тебе сказать самое главное.
Сегодня ночью мне приснился наш ребенок. Наш! Которого пока у нас еще нет. Я вся обревелась. Это была девочка, со светленькими волосиками. Она плакала. Интересно, почему она плакала? И звали ее Скарлетт.
Больше ничего не могу писать, слезы застилают мне глаза. Филипп, откликнись! Мы можем никогда больше не увидеться".
… Филипп приходил в себя после того срыва в доме Харвея. Страшное нервное потрясение, которое его свалило, стало забываться – он постепенно выздоравливал.
Он вдруг понял, что всю жизнь выполняет только чьи-то желания и никогда – свои собственные.
После болезни с ним что-то произошло. Он будто надломился. Или изменился. Стал другим. И замечал пока это только сам.
Батлер "колдовал" над ним, чтобы Филиппа оставила нервная болезнь.
Таинственные изменения в своей душе, которые не сулили ничего хорошего, проявились исподволь. Филипп стал с интересом относиться к банковскому делу.
Харвей каждое утро за ним присылал экипаж. Филипп выходил к экипажу и отъезжал в банк. По пути на работу – как это странно звучало для Филиппа – его узнавали и оборачивались при его появлении. Филипп пугался, стеснялся своего прошлого, и из кареты без надобности не высовывался.
В городе уже знали, что "заблудшая овца" возвращается в свое стадо.
Больше всего эта овца боялась только встречи с собственным дядей. Он представлял эту встречу по-разному. Дядя мог ударить по лицу, а мог и выстрелить. Что он может облобызать племянника – в голову не приходило.
Филипп не мог читать писем Эллин, адресованных ему по почте духов. Что-то в его душе очерствело. И не знал он, что предупреждение об этом было в очередном неотправленном письме. Трижды Филипп случайно проезжал мимо маленького домика, в котором была спрятана Эллин, но ни Эллин, ни Филипп этого не почувствовали.
Расставания
В банке мистера Харвея к Филиппу все относились почтительно. В окружении снующих вокруг него клерков молодой человек чувствовал себя частицей большого дела, которое звалось успехом.
Тот кто олицетворял этот успех, – мистер Харвей, – редко спускался со своего Олимпа вниз к простым клеркам.
То что Филипп единственный из них мог подниматься наверх было знаком избранничества.
Филипп поверил в свое дело, а это так или иначе привело к тому, что наступили такие дни, когда Филипп сказал, что новое дело поглотило его целиком.
Он почувствовал вкус к простой добропорядочной жизни. Он стал достойным наследником Пьера Робийяра.
Батлер это заметил слишком поздно.
третье письмо эллин к филиппу
"Мой дорогой Филипп!
Прости за беглый почерк. Слишком тороплюсь. Сегодня утром к нам в дом пришел отец и велел мне собираться. По-особенному – красиво. Что-то неладное почувствовала я в его просьбе. Мне показалось, что он вырос и казался слишком огромным для того маленького домика, в котором нас запер.
Он дважды подчеркнул, что мне надо одеться особенно красиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51