Может быть, он на том свете?
Где-то рядом заржала лошадь. И тут же послышался скрип колес. Джекки Уилкс сообразил, что он лежит на дне повозки, полной песком, и его увозят в неизвестном направлении.
Джекки хотел встать и громко крикнуть: «Мама!», но чьи-то жесткие руки зажали ему рот и вдавили головой в песок.
Совершенно трезвый бас пророкотал над ухом:
– Лежите спокойно, мистер. Вы в безопасности. Ничего страшного не происходит. Вас спрятали в фургоне, который развозит строительный материал.
В те времена в Южных Штатах очень много строили. Поселения вырастали как грибы после дождя. Это была обычная картина. Джекки подумал, что его закопают где-нибудь вместо фундамента. Только крикнуть об этом было невозможно!
– Сейчас мы проедем одно питейное заведение, что на нашем пути, – предупредил тот же голос, и хватка чуть ослабла, – можно считать – путь свободен. Вас ищут, чтобы отомстить за Арчи. По счастью, вы не убили его, хотя лицо сделали на всю жизнь красивым. За вашу шкуру назначили не слишком большую цену.
– Кто назначил? – спросил поэт, – Правительство штата?
– Да вы – фантазер, – усмехнулся голос. – Приятели Коричневого. Они сами вершат здесь суд и не нуждаются ни в каком правительстве.
– Очень приятно, – залепетал Джекки. – Но что они хотят со мной сделать?
– Ничего. Просто убить. Поэтому я и вывожу вас контрабандой за пределы графства. Тише, последняя опасность. Держитесь, мистер!
Снова послышалось ржанье останавливаемой лошади. Пьяные голоса разорвали ночную тишь и для убедительности подкрепили ее парочкой выстрелов.
Джекки-поэт замер. Голос ангела-хранителя тоже затих.
– Эй, приятели, кто из вас управляет этой колымагой? – раздался хриплый голос.
– Это я, Эрни, – отозвался знакомый бас. Звучал он не очень воинственно.
Окликал же его, по-видимому, тот, кто утром представился Джекки как Эрни.
– Это ты, Одиночка? – спросил второй голос, в котором Джекки, не сомневаясь, узнал Пита.
– Да, я джентльмены, – прохрипел тот, кого назвали Одиночкой. Хотя на самом деле это был ангел-хранитель.
– Что ты делаешь в такую пору на этой телеге? Вроде ночью домов никто не строит.
– Я везу песок для Джонсона. У него стена осела. Надо укрепить фундамент. Он просил утром начать работу.
– С каких это пор охотники превратились в наемных рабочих?
– С давних, – нелюбезно ответил Одиночка. – Не наступай мне на мозоли, Пит. Наши головы будут целее.
– Ночной сокол? Да? – ухмыльнулся Пит. – Хорохоришься? Ладно, ладно, не задеваю. Знаем, кто ухлопал шерифа.
Джекки съежился. Из огня да в полымя. Его ангел хранитель тоже не пай-мальчик.
– А коли знаешь, дай проехать и не морочь мне голову. Мне нужно утром быть в другом месте.
– Проезжай, Одиночка. Я ведь к тебе не пристаю. Просто если встретишь в степи парня в городском костюмчике – возьми его с собой. Он неправильно отреагировал на наши шутки. Поранил Арчи. Надо его наказать. Ты понял, Одиночка?
– Понял-понял, – пробурчал хриплый бас, который опять показался ангельским. – Только вряд ли ночью в такой темени я кого-нибудь встречу, – возница щелкнул бичом. Телега покатила дальше.
Джекки Уилкс перевел дух: «Кажется, пронесло». Повозка потянулась в гору.
– Эй, приятель, – произнес возница – нас уже никто не преследует. Бывает так, что слоны не топчут мышей – вылезай из укрытия.
Джекки выбрался из телеги. Вокруг была необъятная тишина. Звезды – как сокровища из египетской пирамиды, потерянные незадачливым грабителем.
– Что это, мистер? – воскликнул Джекки.
– Песок.
– Да нет! Над головой. Где мы?
– О господи, я везу тебя, забочусь о твоих ногах, а ты смотришь на то, что никогда не грозит упасть на твою голову.
– Именно поэтому это и здорово! Благодарю вас, ангел-хранитель.
– Слюнтяй! Разве я ангелок? Мне заплатили за тебя. Или ты думаешь, твоя одежда и денежки окажутся в музее Соединенных Штатов? Саванна не то место, где ценят слова благодарности. Если ты поблагодаришь грифа за то, что он выклевал тебе левый глаз, он сделает то же самое с правым. Поэтому здесь все друг друга убивают! И не зли меня своими восторгами! Я дальше не поеду.
– Но вы сказали, что отвезете меня в безопасное место.
– Ты в нем уже находишься.
– А одежда? И револьвер?
– Раз нет – значит, не нужны, – равнодушно отозвался Одиночка.
– Я же не могу показаться людям.
– Значит – не надо. Вот видишь – дорога. – Спаситель махнул рукой вперед. Джекки наклонился и дотронулся до земли – угадывался протоптанный тракт.
– Пойдешь по ней – набредешь на жилище. Там живет некий мистер Джонсон. Думаю, он о тебе знает. Но не спрашивай, откуда! Все сделает он. Ты, главное, ему помоги. Помоги подправить фундамент – он тебе заплатит и даст одежду. А сейчас – беги. – Спаситель крикнул это властно, не допуская возражений. – Беги, ночи сейчас теплые, и прежде чем станет светать, ты будешь у Джонсона. Запомни – никуда не сворачивай и шакалов не бойся: Живого они не тронут, а убить тебя здесь некому. Понял?
Колеса заскрипели на повороте. Колымага развернулась и тронулась в обратный путь.
Джекки подождал, когда она исчезнет. Дабы понять, что он предоставлен самому себе…
Призраки
…Колеса таинственного состава убаюкивающе постукивали. Эллин не заметила, как уснула. Когда она задремала, страх несколько оставил ее.
На нее никто не покушался и тем более не собирался грабить. Она по-прежнему сидела одна в вагоне, и ни одна живая душа к ней не заглядывала, кроме мистера в черном, который хитро ей подмигнул, когда убедился, что девушка там, где он ее оставил, и вроде спокойна.
– Не волнуйтесь, мисс, здесь вас никто не тронет, – пробурчал он Эллин, которая уставилась на неизвестного, с выпученными глазами…
…А в это время другой пассажирский поезд с Филиппом Робийяром в почтовом вагоне прибыл на станцию Милуоки с большим опозданием. Уже глубоко ночью. В дороге с поездом случилась незначительная поломка, однако машинисты провозились с нею весь вечер. Филипп думал: бывают такие дни, когда везет. Сегодня именно такой день, нет, такая ночь. Ночь встречи с Эллин, как он и ждал.
Хотя чуть рановато опережать события. Надо дождаться остановки в Милуоки. Батлер со своими хитростями может спать спокойно. Филипп и без него добрался до Эллин. Спасибо Серне.
Филипп свесился с задних ступенек почтового вагона. Его никто не видел – почтовый вагон пользовался вниманием только грабителей. Но лишь на пустынных перегонах.
Показалась станция. Людей было очень много. Они стали осаждать состав. Даже деревянные скамейки казались божьей благодатью измученным ожиданием людям.
Пассажиров было – как писем в тех мешках, на которых сидел Филипп. Парень даже присвистнул. Как в этой толпе разыскать Эллин? Орава солдат штурмом брала соседний вагон. Нападающих было так много, что за их спинами толком никого нельзя было разглядеть.
И все-таки Серна не ошиблась в своих пророчествах. Эллин ждала Филиппа. Вон мелькнула старая Ду. Сердце парня застучало. Ду все такая же неповоротливая, рядом должна быть ее питомица. Старая Дева не оставляет Эллин без присмотра, если нет дяди.
Старух Филипп обманет и как-нибудь сможет поговорить с Эллин наедине.
Вон смешно бегает бабушка Робийяр. Будто у нее украли мешок бриллиантов.
Даже на расстоянии видно, что она нервничает. Наверное, Эллин надела не то платье в дорогу. Кажется, вся женская команда Робийяр в сборе: вон и тетка Покасьяк – несносное существо, главным достоинством которого является то, что она умеет играть в покер, как настоящий мужчина. Дура. Все здесь. Эллин, наверное, за их спинами?
Показались путевые обходчики, солдаты опять все загородили. Филипп спрятался в вагоне. Дали сигнал к отправлению. Филипп высунулся. Платформа опустела, все расселись по своим местам. Женщины Робийяр садились во второй вагон. Видимо, она уже там.
Филипп направился ко второму вагону. Еще от двери он увидел плачущую бабушку Робийяр и тетку Покасьяк. Старая Ду сидела за их спинами и тоже ревела. Любимой не было.
Забыв о том, что он теперь враг Робийяров, Филипп бросился к дамам.
– Бабушка, где Эллин?
Забыв о том же, бабушка раскрыла свои объятия Филиппу и зарыдала в три ручья.
– Она пропала. Эллин наша пропала.
– Как пропала, где пропала? – упавшим голосом спросил Филипп.
– На поезде, который идет перед нами – с дурацкими надписями на боках. Совсем одна. Негодяйка! Она видимо хотела убежать от нас. Это заговор. Она единственная села из всех пассажиров села туда!
Тут вдруг бабушка изумленно посмотрела на Робийяра-младшего.
– Бог мой, Филипп. А ведь я думала, что похитителем был ты. Значит, это не так. Боже мой! Кому же она попала в руки?
У Филиппа закружилась голова. Эллин уехала на другом поезде. Он опоздал совсем ненамного…
…В составе, который на полных парах мчался вперед, Эллин Робийяр приоткрыла глаза. Одиночество – полное. Что делать? Куда бежать? Надо попробовать осмотреть другие вагоны.
Ее широкие юбки цеплялись за всякие железяки по углам.
Первый вагон был пуст. В следующем Эллин тоже никого не обнаружила кроме невзрачного старикашки. Эллин бросилась к нему.
«Кондуктор, – подумала девушка, – а у меня же нет билета». Старый дядька прошел мимо нее будто не заметил. Странный какой-то. Эллин бросилась за ним. Третий вагон.
Эллин оторопела: там сидели одни старики и старушки. Все они кого-то очень сильно напоминали.
Этих бабушек и дедушек она несомненно знала. Она их видела где-то. Где – не могла вспомнить.
Среди пассажиров сидел давешний знакомый: человек с выпученными глазами. Он сидел, ни с кем не разговаривая, и одним глазом наблюдал за Эллин. Эллин не могла понять, почему он на нее так хитро смотрит.
Эллин посмотрела вниз. Ножки старичков не доставали до полу. Их рост был ростом семилетних детей.
Эллин посмотрела на старика, который сидел с другой стороны. Его ножки тоже не доставали до полу. Он был мал, как ребенок, который обучается на первом году пансионата. В сереньком сюртучке. С улыбочкой. Аккуратно промытые морщинки.
Маленький сморщенный старичок посмотрел выразительно. Эллин вспомнила рассказ Евлалии о Снепсе. С Эллин могли поступить как с сестренкой. Эллин поняла, что в поезде одни карлы. А пучеглазый – это мистер Галлинар, который руководит карлами, умевшими изображать из себя любых людей. Да, да, это те самые, о которых рассказывала Евлалия, а пучеглазый – это их хозяин мистер Галлинар. Эллин задрожала. Они могут поступить с ней, как подлый карл Снепс поступил с ее несчастной сестрой.
Одиссея Джекки-поэта
На протяжении всей жизни рассказывая о своих юношеских приключениях, Джекки-поэт в зрелые годы так описывал те же самые минуты милях в ста от Эллин:
«Вспоминая потом эту ночь, я подумал, что это был лучший выход. Видно, старая женщина в Вайоминге, что сжалилась надо мной в уплату взяла мои деньги, вытащенные из кошелька мерзавца и одежду. Господин, которого называли Одиночка, был ее сыном. Моя одежда пришлась ему впору.
Я побежал по пустыне. В это время года стоят теплые ночи. Люди, что меня спасли, считали такое бегство самым лучшим подарком для меня. Я очень скоро наткнулся на полуразвалившуюся хижину. На пороге дремал старик. Он хитро приподнял одно веко, уставился на меня, потом достал из-за спины револьвер и направил на меня. Точно так, как сделал я в салуне.
Я поднял руки вверх, и он беззлобно и необидно рассмеялся. Видимо, у Джекки-поэта был забавный вид: костюм Адама.
Мужчина выплюнул жвачку. Я уже устал от преследований и отупляющего страха, мне хотелось покоя и заботы. Я попытался на это намекнуть: широко улыбнулся и сказал, что меня зовут Джорджем Уилксом, о чем тут же пожалел.
Старик убрал револьвер и поднялся со ступенек, освобождая проход.
– Проходи, – чуть ухмыляясь, велел он.
Я спросил, как его зовут.
– Джонсон, – ответил он. – А ты, парень, не иначе из тюрьмы сбежал?
Я рассмеялся и попросил чего-нибудь выпить. Его лачужка состояла из одной комнаты, которую перегораживала занавеска, а у маленького окошка стояли столик и плетеное кресло-качалка.
– Если ты не сбежал из тюрьмы, значит, ты сбежал от любовницы. Костюм, что на тебе, годится именно для этой роли.
Я стоял посреди комнаты и смеялся над собой.
– Может быть, я смогу заработать у вас на новый костюм, мистер?
Я без приглашения уселся на единственный табурет в комнате.
Хозяин опустился в плетеное кресло.
– Значит, ты сбежал от любовницы. Чертовски приятное дело. Я тоже делал так раньше. Может быть, чуть ловчее управлялся с одеждой. Мне нужно вырыть колодец. Сделаешь – считай, заработал.
Я потянулся к бутылке, что стояла на столе. Желтое неочищенное виски. За окном в одночасье собрался дождь. Я выпил глотка два, памятуя о том чуде, что сделал с моим сознанием стакан подобного пойла. На душе сразу стало веселее. Джонсон, кажется, понял, что я хочу повеселиться и кое о чем забыть. Он достал губную гармошку, какие завозили в эти края купцы-баварцы, и стал наигрывать „Наш голубой единственный флаг“. Гимн Юга. Я затопал босыми пятками по полу, потом встал, схватил стул как партнершу и начал с ним вальсировать. Через минуту я уже пел:
– Джон, приди к своей Мэри!
Эту песню принесли сюда первые ирландские поселенцы, приехавшие осваивать новые земли. Мой хозяин выпустил из губ гармошку, налил себе еще стакан, отгрыз кончик сигары и стал качаться, пуская дым в потолок.
Какой-то бред!
Я сидел с человеком назвавшимся Джонсоном, как со старшим братом. Неожиданно я стал жаловаться на то, что живу уединенно, на то, что сутки назад убил человека и боюсь этого.
Джонсон наблюдал за мной. Вдруг он начал мне возражать. Его слова в моем сознании обрастали каким-то удивительным смыслом и западали в самую душу. Мы были совсем чужие, но что-то в нашем мире или в его речи было очень важное, коли нас объединяло.
Джонсон вдруг достал диковинный кожаный кисет – в таких индейцы носили зубы врагов – и сказал:
– Сейчас дам нюхнуть что-то. Помогает сокращать расстояния. Очутишься там, где пожелаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51