Неужели все рухнуло и Эллин увезут отсюда навсегда? Мужество наполнило ее душу: «Я – найду Филиппа. Чего бы мне это ни стоило». Она не проронила ни слезинки. Окаменела.
– Что с тобой произошло, Евлалия? Рассказывай дальше…
Гости не уходят
– Я не могу. – «Капитан» усталой рукой повел по своим волосам. Из-за ворота мундира вынырнула прекраснейшая толстая коса. Она рассыпалась. Эллин заглянула в лицо самоотверженного спутника ее несчастий. И Эллин не выдержала. Она зарыдала.
– Мы потеряли его, Евлалия. Да? Мы его потеряли?
– Нет. Спасение есть. Оно пришло со мной. Его надо понять и не испугаться. Но ты можешь потерять меня, если я тебе все расскажу.
– Что ты, Евлалия. – Эллин схватилась за последнюю надежду. – Я ничего не испугаюсь. Остальное неважно. – Девушка в черном платье со строго уложенными волосами, будто она не спала вовсе, походила на камень. Изваяние. – Говори. Говори. Я никогда не потеряю тебя. Ты же рядом. Я умею быть благодарной.
– Эллин, Эллин, может, лучше тебе ничего не знать! Я стану тебе ненавистной после своего рассказа.
– Ты не можешь так думать. Ты – моя сестра. Ты можешь мне помочь. Глупенькая.
Евлалия испугалась этих клятв. Она походила на призрак, который каждую секунду может исчезнуть. Если бы кто-нибудь посмотрел в окно этой спальни, он бы заметил столик уставленный двенадцатью свечами. Они горели. В их пламени Евлалия выглядела прозрачной. А Эллин черной.
– Если ты не сможешь воспользоваться моей помощью – я умру. – По настоящему, – отрешенно сказала Евлалия.
– Рассказывай. Ты даришь мне надежду.
– Я расскажу тебе все. Я выехала ночью от Батлера.
– Когда!? Так давно? Ты же давно должна бы доехать.
– Да. Дома я могла оказаться очень скоро.
Девушка замолчала. События минувшей ночи вновь пережились ею как в яви. Время вернулось вспять…
…Маленькая девушка отъехала от крыльца Батлерова дома и направила коня к дубовой роще по дороге, что вела мимо шатров, в которых все затихло. Черные пирамидки, в которых кто-то копошился. Гнедой, взявши сначала в галоп, неожиданно перешел на шаг и остановился. Некоторые шатры светились изнутри. В них горел огонь. Тени отпечатывались на прозрачной материи шатров. Маленькие кривые существа, похоже мужчины и женщины как будто исполняли ритуальный танец: сливались друг с другом воедино, стонали. Там где тени не сливались в невообразимое чудовище, а только двоились можно было различить, что их обладатели – наги. Они с хрюканьем прижимались друг к другу, издавали чмокающие звуки. Евлалия с омерзением подумала, что она видит то, что у нормальных людей зовется таинством. Паукообразные тени вылепили мерзкое животное с четырьмя ногами, руками, но с одним туловищем.
Евлалия вскрикнула и отвернулась. В зеленом шатре рождался ребенок. Евлалия видела как из одной огромной тени вырывалась другая – маленькая, плачущая и орущая. Страшная. Тонкая нить связывала две тени. Большая вытянулась, выпустила из себя тонкий отросток и дотронулась до толстой нити, связывающей двух существ.
– Боже, это пуповина. – Евлалия попыталась пустить Гнедого галопом, но животное застыло как вкопанное.
«Господи, помоги.»
Надо спрыгнуть с коня. На дороге прямо перед ней возник силуэт черного карла.
– Мисс, – обратился он к ней, – загляните ко мне в шатер. Вы должны мне помочь.
– Помочь? – точно эхо отозвалась девушка. Она не могла слезть с коня. Ей не хватило бы сил забраться на него вновь. Карлик ловко зацепил вокруг ее лодыжки шелковый шнур и потянул на себя.
– Слезайте, мисс, слезайте, когда вам старшие приказывают. – Девушка упала на землю. Желтый карл волоком, взявшись за лодыжку потащил ее в шатер.
В шатре был яркий свет свечей и факелов. Другой мир после тьмы. И в нем только голые карлы. Трое толстых с огромными животами и двое как уменьшенные копии мертвых младенцев. Их кожа была разрисована цветной татуировкой. Девушку подтащили к самому толстому карлу. Он был абсолютно наг. Но страшнее всего было то, что был он желтый, как лимон. Его живот напоминал исполинскую голову, на которой точки сосков были глазами. Карлики окружили девушку. Она лежала на земле. Карлы стали привязывать девушку к станку, сбитому из желтого смолистого дерева. Желтый карла стал ползать по девушке. Самый маленький лежал у ее лица и показывал Евлалии свои ручки. На каждой было только по одному пальцу. Ими он нажимал на разные точки тела Евлалии и от них по кругу распространялась немота.
– Нам нужна большая женщина, девочка. Ты нам подходишь. Не упрямься – мы не совершаем насилия. Ты нам была обещана. Нам предсказали: кто сегодня ночью окажется среди наших шатров – тот принесет нам удачу. Я – особенный карл. У меня могут быть дети – мы придумали для них грандиозный аттракцион. Но наши женщины бесплодны. Поэтому мы вынуждены обратиться к помощи больших людей.
Пока ты лежала на этом ложе – ты забеременела. Мы постарались сделать все по правилам нашего сообщества. Ты теперь одна из нас. ТЫ – НАША КОРОЛЕВА, потому что ты хранишь моих детей. Отныне. Когда подойдет срок и ты их нам родишь – мы сразу пустим их в шоу. Они будут вершиной наших успехов в аттракционах. Все что мы тебе покажем, понравится тебе.
Сейчас тебе будет немного больно, но это для того, чтобы те, кого я передал тебе на хранение, получились такими, какие нужны нам. Потерпи.
Тебя будут мучить снаружи, а не изнутри. Многие бы наши женщины согласились на такую честь, какая выпала тебе, но они не могут носить моих детей. Они не рожают. Приступаем.
Евлалию стали истязать огромными бичами. Ей били по шее, по рукам, по бедрам. И везде оставались следы наподобие тех татуировок, что были на теле карл.
– Очень хорошо, – приговаривал желтый страшила. Я вижу, как мои дети принимают нужную форму. Если хочешь – поори. Все равно тебя никто не услышит.
Но Евлалия не орала, она этого просто не могла. Потому что спала.
Истязание окончилось. Карлики обступили свою добычу.
– Ты теперь наша матка, как у муравьев, – сказал тот, кто был с двумя пальчиками на всех четырех конечностях. – Мы тебя будем беречь, а когда ты нам отдашь тех, кого мы тебе передали сейчас, – мы заберем тебя навсегда к себе.
– Не верь ему, – сказал карлик, похожий на желтый лимон. – Никуда с собой мы тебя забирать не будем. Мы тебя убьем. Сможешь сама одеться? Мы с тобой все сделали. Я думаю, что мы бы могли показывать на ярмарке то, что делали сейчас впятером. А может повезем в большой город. Говорят, впереди – Саванна! Но ты же не захочешь за деньги это делать? Ведь так? Поэтому мы тебе сейчас не платим. Иди. Но помни! Ты – наша. И каждую секунду ты находишься под нашим неусыпным контролем. Ты теперь от нас не убежишь, – сказал он серьезно.
Евлалию развязали. Она смотрела на свое тело. Оно было как будто бы ее.
– Ты поймешь очень скоро, что в тебе кто-то находится, – пообещал ей желтый карл. – А теперь езжай.
Девушку посадили на Гнедого. Надели фуражку, застегнули мундир и погнали Гнедого домой – в «Страшный Суд». Кто-то сидел на крупе вместе с Евлалией и погонял коня. Вблизи поместья этот кто-то ловко спрыгнул на землю и исчез в траве. Евлалия доехала до ворот, доползла до спальни и рассказала Эллин все, что с нею было.
Эллин стояла перед ней, широко раскрыв глаза.
– Ты смотрела на себя в зеркало? – спросила старшая сестра.
– Нет. Но я знаю, как я выгляжу. Они действительно поселили кого-то внутрь меня. Но именно потому я могу помочь тебе. Пока я кого-то ношу в себе – они мне помогают.
– Уходи из моей спальни, – сурово сказала Эллин. – Ты прокаженная.
Утром к ланчу спустилась одна маленькая Полин. Большой круглый стол выглядел пустым. Нянька Ду прислуживала Полли и допрашивала мнущихся на одном месте ночных сторожей. Она спросила у слуг, как прошла ночь.
– Тихо, – хвастались они. – Масса Пьер как только стемнело, уехал объезжать имение. Вернулся утром. Мы от него спрятались. Он был страшный. Лицо в крови.
Ду уронила лопатку с пудингом на ковер. Полли полезла рассматривать смешной узор, который получился. Дева этого не замечала:
– Кто уехал?
– Масса Пьер. Он меня высек перед отъездом. Вот, – Лево вытянул вперед руку.
В столовой стало тихо. Оконная занавеска тихо зашелестела, будто в нее подул ветер.
– Олухи. Вы напились?
– Так спросите у него. Он подтвердит, что мы помогли ему справиться с Гнедым. Он его не слушался.
– Первый раз такое видел, – вставил второй негр. – Масса Пьер подтвердит, что мы не спали. – Право радостно заулыбался. На него посмотрел Лево и тут же растянул свои толстые губы в придурковатой улыбке.
– Значит он выезжал ночью из имения, – опять спросила Ду.
– Да! – Сторожа были довольны, что по сравнению с ними старуха выглядела глупо.
– Господи, только пусть масса Пьер об этом не узнает.
– О чем? – тупо спросили братья.
– Молчите, дурни, пока я не отправила вас на рисовые поля работать. О том, что масса Пьер выезжал никому ни слова. И ему не напоминайте. Ему это не понравится.
Братья переглянулись. Улыбки сползли с их черных лиц.
Завтрак продолжился в гробовом молчании. Старая Ду впервые не чувствовала, что ест. Услышанное не вмещалось в ее голове. Кто-то ее провел. Это был факт. Но каким образом этим ловкачом оказался сам старый Пьер Робийяр, она понять не могла…
…А в это время в имении Батлера хозяин собирался отъехать в Саванну. Его план требовал присутствия в городе. Филипп не о чем не должен был догадаться раньше времени. Пусть думает, что Батлер хочет ему помочь бескорыстно. Пса-лому он приказал следить за юношей и ни под каким предлогом не выпускать его из поместья.
Серне он решил ничего не говорить. С некоторых пор он ей не доверял. Она стала странная. Беспрерывно гадала на картах и кофейной гуще. И ничего не рассказывала хозяину. Странный народ – эти негры. Все хорошо в них – пока они как дети верят хозяину, но стоит им подумать, что они знают чуть больше, чем белые, и их уважение к ним исчезало напрочь.
По мнению Батлера, Серну портила индейская кровь. Кровь гадателей и знахарей, который сплошь были в ее роду по материнской линии. По иронии судьбы Серна стала матерью Далси, которую муж Эллин Робийяр – Джеральд О'Хара выдал замуж за своего первого слугу Порка. Батлер не знал, что его рабыня окажется незаменимой помощницей будущей жены своего юного племянника Ретта Батлера, такой же своенравной, как и ее мать.
Батлер покинул свое имение утром. Вслед ему махала рукой одна Серна. Но Батлер этого не видел. А Серна вышла проводить его только затем, чтобы удостовериться в отъезде. Ночное гадание заставило ее по-новому взглянуть на юношу, который жил в их доме. Она почувствовала к нему сострадание и нежность. Его ожидала страшная судьба. А любовь его была искренней и печальной. Серна хотела помочь ему справиться с этим чувством, пока оно не привело к беде.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Беда приближается
Но не одна Серна провожала хозяина. За его отьездом сквозь щели ставен в своих спальнях наблюдали Псалом и Филипп. Филипп все еще находился в крайнем возбуждении от увиденного ночью карлика и его спутника. Юноша был заинтригован посетителями. Всю ночь он думал об Эллин. Ему казалось, что она оказалась в беде. Батлер чего-то выжидал и не спешил с обещанной помощью. Он постоянно говорил, что хочет, чтобы Эллин и Филипп соединились. Но Филипп в этом стал сомневаться. Его пугала медлительность. Юноша готов был бежать на встречу с Эллин хоть под свистом пуль, но Батлер остужал его желание. Визит черного карлика показался влюбленному несчастливым предзнаменованием. И то, что ночью Филиппу почудился голосок Эллин при свете дня уже не казалось уловкой. Вдруг Батлер каким-то непостижимым для Филиппа образом смог выманить ее к себе и не сказал, что в его доме скрывается ее любимый. Филипп не мог представить, что ночной посетительницей была Евлалия. Он никогда не обращал внимания на доброту и готовность к жертве со стороны средней кузины. Как и не знал, сколь велико ее доброе сердце, качество: которое передались ей вместе с благородной кровью французских предков – родственников и родственниц французских маршалов Монмаранси.
Чтобы отвлечься от своих мыслей, Филипп решил прогуляться. Он знал, что в имении Батлера остановилась труппа страшных уродцев, которые считали, что могут смешить публику. Филиппу хотелось посмотреть на них поближе. Их шатры были разбиты неподалеку от господского имения, в полумиле ходьбы, у дубовой рощи.
Юноша в белой широкой шелковой рубахе и суконных рейтузах, заправленных в щегольские черные сапоги, вышел на крыльцо дома и в лицо ему подул свежий восточный ветер. Щетина на его лице оттеняла благородную белизну кожи. Молодой человек боялся оскорбить своим здоровым и даже прекрасным видом несчастных людей, которые звались карлами.
У шатров никого не было. Но за их непрозрачными при свете дня стенами шла своя, привычная их обитателям, жизнь. Она отличалась чрезвычайной болтливостью.
За стенами одного шатра, который был подсвечен зеленоватым сиянием, видным даже при свете дня, юношу привлек детский плач. Насколько Филипп знал, карлы были неспособны к продолжению рода. Неужели в одном из случаев природа отменила свои установления?
Ребенок пищал, и его успокаивали. Филипп прислушался.
«Господи, ну зачем же ты такой плаксивый? Ты – наше счастье! Ты родился у меня. Теперь ко мне будет совсем другое отношение. Теперь они не посмеют меня бить и заставлять ложиться на гвозди, чтобы повеселить этих огромных уродцев, которые собираются на нас глазеть. Ты у меня будешь самый особенный: самый маленький из всех людей нашего племени. Толстый желтый Снепс говорил, что ты будешь вмещаться в табакерку для гаванских сигар, на тебя будут смотреть все большие уроды и сожалеть, что не могут быть маленькими.
Не плачь. Снепс еще сказал, что я буду королевой среди них, если мне удастся родить тебя. Он еще не знает о моей удаче. Сегодня ночью он попробовал это сделать с одной большой белой уродкой, которая зачем-то пришла к ним в шатер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51