– Жаль, что у меня нет пистолета». Монашка остановилась.
– Покажите свое лицо, – попросил один.
– Вам плохо? – спросил другой.
– Может быть, вы сбежали из монастыря? – спросил снова первый.
– О, джентльмены, – мозг монашки лихорадочно работал. – Вы видите перед собой грешницу. Я не могу открыть своего лица, потому что в этом городе меня очень хорошо знают. Со мной приключилась беда, я рожаю. Бегу к доброй женщине за помощью. Не чините препятствий, и Господь вас не забудет!!!
Лица гвардейцев вытянулись. К откровенности в этом ханжеском протестантском городе не привыкли.
Один густо покраснел, другой от неловкости побелел. Два солдата думали смутить монашку, а монашка смутила их.
– О, простите нас, – залепетал тот, что был помоложе. – Я не знал, что вы в таком положении, мы поможем вам дойти, куда вам надо.
Другой застеснялся еще больше.
– Что ты, Мэтью. Нам нельзя отлучаться! Капитан Макинтош голову снимет. Еще подумают чего, – зашипел он в самое ухо своему напарнику. – Ну-ка отвяжись от этой бабы, а то вдруг привяжется, чтобы мы ее проводили – стыда не обберешься.
– Извините нас, святая сестра, – промямлил парень помоложе. – Мы вас не хотели задерживать.
«Как будто это я к вам пристала, сволочи, – злобно подумала монашка, – Сейчас бы садануть вам ногой каждому, чтобы запомнили».
Голос у монашки был хриплый, парень помоложе вспомнил, что такой был у его сестры, когда она рожала своего первенца. Он еще больше испугался.
– Темно уже, сестра. Боязно ходить одним в сумерки, – прошептал он.
Тот, что был постарше, зашипел на него:
– Это не так, сестра! Мы – не должны уходить со своего поста. Идите отсюда, давайте, не отвлекайте нас.
На монашку напал столбняк. Она набычилась и в упор смотрела на того, кто остановил ее – на младшего.
«Сейчас признает во мне отца своего ребенка, – с замиранием сердца подумал гвардеец. – И – прощай честь, прощай репутация. Меня выгонят из гвардии, а родители несчастной вызовут меня на дуэль».
– Не смотрите на меня так, мисс. Мне страшно.
Монашка криво усмехнулась, и молоденький гвардеец с ужасом увидел, что нижняя часть ее лица обезображена: покрыта волосами – густыми и черными.
«Да она уродка. Силы небесные, избавьте от нее».
Монашка гигантскими шагами побежала от двух гвардейцев.
«Чтоб тебе пропасть», – думали солдаты ей в спину.
«Чтоб у вас внизу все отсохло», – грозно думала про них монашка.
Через два поворота на улице опять показались люди. Толпа горожан, которое обступила что-то на асфальте.
– Что их черт носит на ночь глядя устраивать сборища, – выругалась монашка. – Спокойно дойти не дадут.
Перед женщиной в черном толпа расступилась.
– Монахиня! Она поможет! – раздались чьи-то рассудительные голоса.
– Черт, кому я понадобилась, – заскрипела зубами монашка.
– Эй, благочестивая сестрица, – несколько мужских рук взяли монашку под локотки.
– Не лапайте меня, – заорала она, вырываясь из их рук.
– Да мы не трогаем! – испугались мужчины. – Тут парню плохо, помогла бы. Наверняка же обученная.
– Ничему я не обученная, – передразнила джентльменов монашка. – Мужланы!!! Я и не знала, что нашим дамам опасно одним ходить по улицам.
Толпа расступилась перед ней и сомкнулась. Монашка очутилась в кольце людей. У ее ног на земле лежал красивый джентльмен – с лицом в кровоподтеках, очень бледный и, по-видимому, без сознания.
Монашка увидела его и непроизвольно ойкнула.
– Что, умирает? – откликнулось несколько голосов.
Монашка склонилась над распростертым юношей.
– Филипп, – позвала она. Толпа загудела.
– Она его знает! – зазвучали голоса. – Наверное, из их братии.
– Да вы что? Он же – джентльмен, а она – дева.
– Может рядом живут, – предположил кто-то.
– Через стенку, – передразнили его. – Скажешь тоже. У нас только один монастырь – женский. Мужского нет.
– Куда же джентльменам-то деваться? – озаботился кто-то.
– Да тише вы! Дайте оказать помощь, – оборвали его.
Монашка прислонилась своим огромным ухом к груди юноши.
– Помирает, – сказала она громко.
– Как же это? – загудели голоса. – Спасти нельзя?
– Спасти можно – в монастыре. Монашкой овладела прыть. Она легко раздвинула цепь мужчин и подняла юношу на руки.
– Ух ты, – пронеслось в толпе. – Да она – силачка?
– Расступись! – заревела монашка таким басом, что ближние к ней отступили назад. – Я сына своего нашла. Ему – плохо. Вот доставил Господь встречу! Я и не знала, что такое будет.
Дальние ничего не понимали. Ближние не поверили чудесным стечением обстоятельств. Родной матери сыночка привелось найти.
– Бывает же, Господь подарки зашлет, – проскрипел кто-то.
– Мисс, вам помочь? – вступило несколько мужских голосов одновременно.
– Нет, – выдавливала из себя монашка, поудобнее забрасывая тело на плечи. – Я уж сама.
Материя соскользнула с ее лица, и все увидели блестящие черные усы на лице женщины.
– О-о, – в ужасе охнула толпа. – Смотрите, баба усатая.
Монашка, как паровоз, устремилась на толпу, разметая ее направо и налево.
– Оставьте меня, – ревела она. – Кто меня тронет, того Господь Бог накажет.
Кто-то из мужчин преградил ей дорогу.
– А точно ли это женщина? – крикнул кто-то. – Чтобы монашки были с усами…
– Только монашки и бывают, – возразил кто-то сомневающемуся.
– Ну так остановите ее. Она человека уносит?
– Да это сын ее, – ответили другие.
– А может не сын – возразили им. Может, она обманывает: сотворит чего с мистером.
– Остановите ее, – зарыдал чей-то голос, – это же мужик, господа! Ловите его!
– Нет, это баба с усами! – крикнул кто-то.
Тут уж загомонили все. Монашка отбросила приличия и теперь громадными прыжками убегала от преследователей с юношей на руках. Но, видимо, женщине было не под силу состязаться с преследователями в скорости бега. Ее стали настигать.
«Догонят, – думала монашка, – и от меня ничего не оставят».
– Эх, прощай, Филипп, только нашел тебя и снова расставаться. Ведь буквально на дороге валялся, кто же тебя так обманул, что ты от всех убегать устал. Эх, узнать бы. Кому-то не поздоровилось бы.
Монашка бережно положила юношу на землю и моментально скрылась от преследователей в сумерках.
После выступления карлов город серьезно заболел идиотизмом.
По ночным улицам бежало странное существо: похожее на гермафродита: усы его топорщились, а монашеское платье развевалось.
Кое-кто из окон наблюдал это триумфальное шествие.
Подарки Галлимару
У дома Джека Харвея существо остановилось и оглянулось по сторонам. Улица была пуста, но уже где-то на соседней слышались голоса преследователей.
«Однако, – подумал гермафродит, – а если его нет дома?»
И дверной молоток отчаянно забился в руках таинственного существа.
Джек Харвей готовился отойти ко сну, когда его разбудили громовые удары в дверь. «Деньги сгорели, – моментально испугался он. – Оставил такую большую наличность – зачем?» Харвей моментально сунул ноги в шлепанцы и помчался открывать сам. Слуги запаздывали.
На пороге дома стояла монашка. Тьфу, черт. Харвей испугался еще больше. Кто умер? Родных в монастырях не было.
– Я от мистера Робийяра, впустите меня в дом, – фальцетом закричала монашка. Ее выговор был таким ненатуральным, что Харвей испугался еще больше.
– Что вам надо, мисс? – сурово спросил он.
И глаза его недобро сверкнули.
– Сначала вы меня впустите.
– Нет, вы сначала скажите, что случилось?
Монашка заскрежетала зубами.
– Да впустите же вы меня наконец. Я от Робийяра. Вот письмо. Из него все поймете.
Харвей от удивления ослабил бдительность, монашка, оттолкнув его, проникла в дом и заперла за собой дверь.
Перед домом Харвея послышались встревоженные голоса.
– Куда она подевались?
– Куда она подевалась?
– Надо спросить здешних хозяев!
– Стучите по домам!
И сразу забарабанили дверные молотки соседей. Следующая очередь была за домом Харвея.
Монашенка выхватила из-за пазухи письмо и поднесла к самым глазам Харвея.
– Читайте скорее послание.
Но Харвей не смотрел на письмо. Он видел толстые мужские пальцы, покрытые черными волосами. Пальцы дрожали и письмо дрожало. Харвей понял, что серьезно влип. По всей видимости, к нему в дом проник грабитель.
– Вы мужчина, – произнес он с внезапной хрипотцой.
– Да, конечно, же!!!
Монашка содрала с головы покрывало.
– Я Чарльз Батлер, эсквайр, – заревел он. – Неужто вы меня не узнаете, Харвей?!
Харвей не поверил своим глазам – перед ним стояла женщина с яркими румянами. Гроза города в женском костюме. Джек Харвей помимо своей воли усмехнулся. Всхлипнул! Издал гортанный звук и, наконец, захохотал во все горло.
В дверь забарабанили дверным молотком.
– Ради Бога, Харвей, скажите, что у вас нет никакой монашки – умоляюще воскликнул Батлер.
Джек Харвей стонал от смеха и ничего не отвечал. Он подполз к двери и открыл ее.
Батлер секундой раньше успел стянуть с себя культовый костюм и затолкал его под скамейку.
Румяна на его лице стерлись, и лицо выглядело белым в красную полоску.
На пороге стояли несколько сердитых мужчин. Их лица освещались факелами.
– Мистер Харвей, – начали они… и увидели Батлера. Тот увидел их.
– Что угодно, господа? – спросил он с вызовом, выходя на свет.
Ночные посетители убавили свой пыл.
– Простите, мистер, к вам сейчас монашка не забегала?
– Монашка? – в глазах Харвея плясали огоньки. – Нет-нет! У меня только мои друзья, – Мистер Харвей указал на Батлера и непроизвольно хихикнул.
Батлер потупился в землю.
– А кого вы ищите?
– Да мы са-ами не знаем, – поскучнели преследователи.
– Оборотня, говорят, застукали.
– Вампира, – подсказал кто-то.
– Мальчика похитить хотел.
– Надругаться, – закончили задние в толпе.
Батлер вытер лицо носовым платком. Краска размазалась по его лицу. В свете факелов он выглядел мясником, которому пришлось поработать без выходных.
– А где этот юноша? – спросил он, выходя их темноты.
«Гости» испуганно посмотрели на него.
– Это мой приятель, приятель, мистер Батлер, – опять повторил Харвей.
– Ах, Батлер, – узнал наконец кто-то в толпе.
– Юноша лежит на асфальте, где его бросил мужчина в женской одежде.
– А что такое?
– Несите его сюда. Мы можем оказать ему помощь, – приказал Батлер.
– Да уже вроде послали за капитаном Макинтошем.
– Ничего-ничего! – Батлер повернулся к банкиру за помощью.
Харвей понял намек:
«Конечно, нечего, чтобы юноша благородных кровей лежал в столь поздний час где-то на улицах города. Несите его в мой дом, а капитан Макинтош, если это будет нужно, заберет его отсюда».
Харвей движением руки приказал «гостям» отойти от дверей. Преследователи растворились в ночной мгле.
Батлер и Харвей поднялись наверх.
– Почему вы напугали полгорода вашим монашеским поведением?
– О-о! Довольно долгая история. Берите трубку, садитесь поближе к огню, расскажу. Боюсь даже, что вы чему-то можете не поверить.
И Батлер стал рассказывать. По мере рассказа по лицу Харвея все чаще прогуливалась улыбка. Наконец, он принялся хохотать во все горло, и это нашло отклик в душе Батлера.
Но он не успел им поделиться.
В дом опять застучали.
Харвей открыл дверь. На пороге стояли недавние преследователи.
– А где юноша? – нахмурясь спросил банкир.
– Мистер, мы ни при чем. – Лица людей были в растерянности. – Мы хотели его отнести к вам. А он очнулся, увидел нас и задал такого стрекача, что мы не могли его догнать.
Вниз спустился Батлер.
– Болваны! – на лице Чарльза выразилось негодование.
Вы же его могли убить своим преследование.
Батлер побежал наверх. За ним поспешил Харвей.
– Мистер Харвей! Помочь мне могут только ваши деньги. Я должен спокойно перемещаться по городу, чтобы искать Филиппа.
Банкир уже все давно понял.
– Идемте наверх! Я вам все дам, – банкир повел Чарльза Батлера в свое хранилище.
Батлер обдумывал то, как ему встретиться с хозяином Галлимаром. Тот жил в единственно приличной в городе гостинице «Атлантик». Ужасно злой! По-прежнему без денег.
Путь к нему по-прежнему был один. Снова переодевание и путешествие по городу. Но Батлер уже боялся пользоваться костюмом монашки.
– Мистер Харвей, я и не подозревал, что к женщине могут столь часто приставать, – поделился он своим опытом. – Надо поставить вопрос об этом на ближайшей сессии нашего штата. Чарльз Батлер невольно оказался первым последовательным феминистом в истории Соединенных Штатов.
Харвей задумался о том, как доставить Батлера к Галлимару, минуя патрули капитана Макинтоша.
– Может быть вы прикинитесь негром? – предложил он. – Женщиной вы уже были. Из всех бесправных существ в нашем городе остались только негры.
– О, господи! – простонал Батлер. – Я уже на все согласен.
Но Батлеру это нравилось. Он был истинным сыном своего молодого государства.
– Тащите сажу или чем вы там думаете меня намазать.
Харвей увел Батлера в свою спальню, и через пару минут из нее вышел негр с очень благородными и правильными чертами лица. Харвей посмотрел на него издали.
– Вас не узнать, мистер Батлер. Наверняка ваша прабабушка была негритянка. Вам идет этот цвет.
Батлер поморщился, но ничего не ответил.
Для достоверности Харвей снарядил с ним целую толпу своих рабов, которые должны были изобразить процессию: восемь человек, как бы с подарком для Галлимара – от Харвея.
Батлер отбыл.
Банкир послал Галлимару фикус…
…А в это время Филипп убежав от преследователей бродил по ночному городу и молил Бога О помощи. Он хотел найти свою Эллин и не подозревал, что бродит где-то совсем недалеко от того дома, в котором она была заперта с Евлалией и нянькой Ду…
…Карнавальная эпопея Батлера закончилась уже поздно ночью.
Сонного мистера Галлимара подняли из постели и заставили принять деньги. Потом заставили написать письмо судье Элайхью, в котором он отказывался от всех обвинений в адрес Батлера.
После этого мистер Галлимар мог догонять спою труппу, которая кочевала где-то по загородным имениям саваннцев.
И Батлер мог разыскивать Филиппа не опасаясь, что его привлекут к ответу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51