Наташка была потрясена, но
мужественно крепилась.
Мы их вылечим, Наталья. Препарат мы сделаем.
Наталья молчала.
Прошла вторая неделя. Наталья привезла мне из Красноярска письмо.
"Здравствуй Виктор!
После вашего отъезда, события стали стремительно развиваться. Но все по
порядку. Известная тебе, В.С., повторила твой опыт четыре раза и поняла, что
ее надули. Поднялся страшный скандал. Она сцепилась со Светкой и чуть не до
драки. Ты знаешь, Светка ее ни во что не ставит. Светка пошла к Г.Ф. и
попросила перевести ее ко мне в группу.
В это время у меня в группе возникли тоже неприятности. Помнишь, мы
жениха Гали отправляли в Афганистан, еще видели его на той вечеринке. Он
вернулся от туда, но... слепой. Ему выдавило глаза ударной волной. Галя в
истерике. Сейчас она бросила работу и ухаживает за ним. Работать у меня не
кому, да и ничего не получается.
Так вот в скандал, в твоей группе вмешался сам Рабинович. Он приехал,
по этому поводу, сюда и долго разговаривал со Светкой наедине. Похоже Светка
наговорила ему такое, что он вылетел из комнаты, как ошпаренный и помчался к
Г.Ф.. Г.Ф. струсил и бедную девочку хотели уволить по собственному желанию.
Естественно, в эту свалку вмешался Боря и я. Я пошла в партком и
буквально вдавила в сознание парторга, что разворачивается скандал,
аналогично прежнему. Ты догадываешься о чем я говорю. Боря же пошел по
знакомому начальству и Светку решили не увольнять, а перевести в другой
отдел.
На этом Рабинович не остановился. Боря мне сказал, что готовиться
приказ о снятии тебя с должности руководителя группы за фальсификацию
исследовательских работ, а на твое место ставят В.С. Судя по всему, тебя
скоро вызовут на ковер.
До встречи. Люба."
Я передал письмо Наталье.
- Прочти пожалуйста.
Она долго изучала каждую строчку, потом вернула мне письмо.
- Похоже я повзрослела за этот месяц, как ни когда. Я увидела и
услышала столько, что этого хватит на мою маленькую прожитую жизнь. Скажи,
ты меня специально утащил сюда, чтобы я не попала под каток В.С..
- Это не моя идея, это все Борис Залманович. Он думал, что здесь будет
легче, а там Светка с ней справиться. Но здесь также тяжело и даже
неизвестно, где легче.
- Завтра, я впрысну препарат нашим больным. Как хочется утереть всем
нос. Как ты думаешь, они выживут?
- За исключением Зои, наверно, все.
- А как же она?
- У нее метастазы. Попробуем влить самую большую дозу, но выдержит ли
печень и сердце, как поведут себя эти дополнительные очаги, это еще вопрос.
Но поборемся. Наташа прижалась ко мне.
- Я тебя очень люблю, Виктор.
Мы сделали препарат и впрыснули его больным. Я чувствовал, что
назревают события и они начались с следующей недели.
Наталья привезла еще одно письмо.
"Здравствуй Виктор.
У нас большое горе. После очередной перепалки с Рабиновичем, от разрыва
сердца скончался Борис Залманович Стелевич. Он как чувствовал, что ему
немного останется жить и за два дня до смерти, мы имели крупный разговор. Он
говорил о тебе, о том как ты продвинешь науку. Он хотел, чтобы ты ушел от
сюда в Новосибирск. Правда там есть свой Рабинович, но в отличии от этого,
он давить науку ради своих амбиций не будет. Обещал написать туда письмо и
не успел. Сейчас, мы готовим его похороны. Я просила дирекцию института,
чтобы вас отозвали из командировки на похороны. Они пообещали, что дадут
телетайп. Похороны задержат, так как мать просила похоронить в ее
присутствии, а она едет из Биробиджана поездом, так ка не может самолетом по
состоянию здоровья. Я высылаю письмо авиапочтой, в надежде, что оно придет
раньше, чем вызов. Еще одна новость. Вместе с химиком от нас убрали В.С. Она
хлопнула дверью с большими угрозами. Похоже что-то меняется у нашего
руководства, оно не собирается применять к тебе санкций. Приезжайте быстрее.
До свидания. Люба."
Я дал прочесть Наталье письмо. Она горько заплакала, уткнувшись мне в
плечо.
На следующий день меня вызвали к полковнику Ампилову. Мы сидели все в
том же кабинете, только на окне была не одна, а несколько мух, которые
создавали неестественный хор противного звенящего звука.
- Здравствуйте Виктор Николаевич, - сказал он.
- Здравствуйте полковник.
- Я хочу с вами поговорить откровенно. Человек я прямой и не терплю
условности. Давайте сразу, без всяких комплиментов к делу. Я внимательно
присматривался к вам и понял, что вы человек незаурядный, талантливый и
много можете достигнуть. Помните, вы перечисляли мне фамилии авторов,
которые занимались с канцерогенами, я их прочел давно и знаю, что это не то,
что мне нужно. Вы человек развитый и только вы, можете занявшись
концерогенами, сделать их.
- Зачем, полковник.
- Я человек старых понятий, фанатик своего дела и то, что нужно для
моей родины, то нужно и мне. Хотите квартиру в Москве, Ленинграде, в любой
точке Союза, большую зарплату, машину, самолет, все, что хотите, бросайте
свой институт и ко мне. Тем более, что над вами, сейчас сгущаются тучи и,
навряд, вы будете иметь такие привилегии, которые я вам даю.
- Но я занимаюсь исследовательской работой по лечению рака.
- Да бросьте вы. Кто вам даст этим заниматься? Рабинович, ваш
начальник? Кто-нибудь другой? Выкиньте эту чушь из головы. У меня вы будете
как сыр в масле кататься. Мы же с вами переворот сделаем. Во первых
канцероген, от которого пол Америки будет болеть раком, после занесения его
в пищу. Во вторых, ваша мечта о лечении, осуществиться только здесь. Где вы
найдете такое количество человеческого материала, которое можно использовать
для эксперимента. Только здесь. Так как?
- Это чудовищно полковник.
Наступила пауза. Полковник вытянул своими громадными пальцами сигарету
и поджег ее факелом зажигалки. Мухи по очередно исполняли свое соло на
грязных стеклах. Тишиной не пахло.
- Вы кретин Виктор Николаевич. Я знаю, тех кого вы лечите, будут
действительно здоровы. Я даже уверен в этом. Ваш препарат не миф, но об этом
ни кто не узнает. Если они выздоровеют, я их пошлю, под сап, под тиф, под
что угодно, они все равно не жильцы. Они смертники и должны умереть. Вы
поняли?
Дым начал группироваться над полковником.
- Вы зацикленный кретин. Вы пытаетесь скрыть от меня секрет
изготовления препарата. Скрывайте, мне на него наплевать. Вы надули
Рабиновича. Что ж, раз вы не хотите со мной работать, я вынужден применить
некоторые действия, противоречащие вашей морали. Лейтенант Барсукова зайдите
ко мне.
Дверь о творилась и в военной форме, передо мной появилась лучшая
подруга Наташи, она же прикомандированная ко мне лаборант недоучка Аля.
- Ну как?- обратился к ней полковник.
- То что проявили, я принесла с собой.
Она вытащила пачку фотографий и вывалила их на стол.
- Вот все, что есть.
- Ох какие видики. Вы смотрели их лейтенант?
- Да полковник, это все аморально.
- Вы слышали Воробьев, это все аморально.
Он протянул мне свои руки-сосиски с фотографиями. На всех фотографиях
мы с Наташкой предавались любви в номере гостиницы. Это были красивые позы и
Наташка была прекрасна.
- Мне очень нравиться, - сказал я.
- Да это же разврат, - рявкнула лейтенант Аля.
- Чего вы понимаете в сексе, лейтенант. Вы наверно и мужика настоящего
не нюхали. Это любовь. Обязательно женюсь, как приеду.
Лейтенант зашипела, как змея. Полковник ухмыльнулся.
- Успокойтесь лейтенант, он нам все равно натянет нос, если жениться.
Ему даже аморалку не пришить. Идите лейтенант.
Она повернулась, красиво вильнув бедрами, и ушла.
- Здесь мы тоже прокололись Виктор Николаевич. Что ж, это ваше счастье.
Хочу вам сказать, катитесь вы от сюда к чертовой матери. Чтоб сегодня, я вас
не видел. В ваши дерьмовые дела я лезть не хочу и так слишком много вони.
Поэтому пока. Документы возьмете у администратора гостиницы.
Мухи затихли. Одна, взвизгнув на высокой ноте, тут же затихла, стыдливо
побежав по стеклу.
- До свидания полковник.
Я хлопнул дверью и услышал заглушенный вой взбудораженных мух.
- Наталья, удираем от сюда скорей, - ворвался я в номер Натальи.
- Что, пришел телетайп?
- Пришла твоя подруга, в образе лейтенанта КГБ.
- Какая подруга? Господи кругом обман, - поняла она - Где же правда?
- Правда то, что мы уезжаем. Собирай вещи.
В институте было предпохоронное затишье. В вестибюле, на обыкновенном
канцелярском столе, стоял портрет Борис Залмановича, обвитый креповой лентой
и несколькими грустными цветами. Я помчался по лестницам в лабораторию к
Любовь Владимировне. Она сидела в пустой комнате, за своим столом,
обернувшись на стук двери.
- Виктор, - только и могла произнести она.
- Здравствуй Люба, - я подошел и поцеловал ее в голову - Когда
похороны?
- Сегодня. Я ждала вас. Я знала, что ты приедешь. Внизу ждет машина
Геннадий Федоровича. Поехали, а то он нервничает. Она поднялась и, как
лунатик, двинулась мимо меня. Я заскочил в свою комнату, схватил за руку
Наталью и рванул с ней по лестницам, догонять Любу. В машине, мы сухо
поздоровались с Геннадий Федоровичем, расселись по сиденьям и тронулись в
путь.
- Как вы нашли Валериан Павловича? Сработались с ним? - спросил
Геннадий Федорович.
- И да, и нет.
Геннадий Федорович переглянулся с Любой.
- То есть...?
- Приглянулся я ему до такой степени, что он предложил мне работать у
него. Личный самолет обещал. Но я отказался и, после попытки испугать меня,
в течении пол часа вытурил нас со своей территории.
- Что он предложил вам делать?
- Канцероген, который смог бы отравить пол Америки.
- Да, слишком большой размах. Рабинович ему часто звонил?
- Наверно, по крайней мере, увольнительную давали только Наталье.
- Ты получил мое последнее письмо?- спросила Люба.
- Да. Так куда он дел Валентину Степановну? Отвязался ли он от нас?
- Валентину, Рабинович задвинул в какой-то институт, рядовым научным
сотрудником, - сказала Люба - А вот по поводу тебя, то жди предложения
получить личный самолет.
- Неужто отказался от идеи завладеть препаратом.
- Нет, не отказался. Он просто проиграл первый раунд и во втором
изменит тактику.
- Он сегодня будет на кладбище?
- Будет и, даже, будет выступать с речью.
- Это серьезно Геннадий Федорович?
- Виктор, прошу тебя, только не устраивай скандала, - забеспокоилась
Люба - Пусть выступает. Там будет много людей, которые не в курсе наших дел.
Тебя, просто, не поймут. Рабинович величина, а ты рядовой сотрудник.
- А в нашем институте, разве не все в курсе дела.
- Ты о чем?
- Я о том. По какой причине умер Борис Залманович?
- Была бы серьезная причина, было бы следствие, Виктор Николаевич.
Борис Залманович сгорел на работе, умер от разрыва сердца, - жестко произнес
Геннадий Федорович - Вот и морг, мы приехали.
Рабиновича я увидел на кладбище, он обхаживал старенькую мать и близких
родственников Бориса Залмановича. Увидев меня, он расцвел, как майская роза.
- Рахиль Иосифовна, - обратился он своим фальцетом к старушке - вот
молодое дарование, самый любимый ученик Борис Залмановича.
Старушка обратила на меня внимание и подала свою руку.
- Очень рада познакомиться, - вдруг на чистейшем русском языке, без
акцента, произнесла старушка - У Бори в столе, мы нашли письмо на ваше имя.
Ведь вас зовут Виктор Николаевич. Не так ли?
- Да.
- Вы же придете к нам после похорон. Я вам его отдам.
Рабинович застыл, как изваяние, как ученая собака при виде дичи,
застывающая на месте с поднятой передней лапой. - Ах какое несчастье, какое
несчастье, - заныл он - Борис Залманович так заботился о молодых ученых.
Теперь они очень осиротели. И где еще найдешь, таких добрых учителей.
Я кивнул старушке.
- Хорошо, приду.
Рабинович произнес прекрасную, трогательную речь, где оценил Борис
Залмановича, как светоча русской микробиологии, талантливого
экспериментатора и теоретика, под руководством которого чуть не рухнул
раковый микроб. Смерть прервала эти работы, но талантливые ученики и он,
добьют эту жуткую болезнь века.
После похорон, Наталья поехала домой, сославшись на усталость, а мы
поехали пропивать светлую память, хорошего мужика Бори. Рабинович все время
вертелся около меня, стараясь не пропустить момент передачи письма мне.
Однако, он пропустил этот момент, так как письмо мне отдал зять Борис
Залмановича, когда мы сидели в курилке.
Я зачитал это письмо в слух, в машине, когда мы: я, Люба и Геннадий
Федорович, ехали с похорон.
"Виктор.
Может так случиться, что меня уберут из института, уволят или переведут
на пенсию, все может быть. Моя дочка и мать живут в Бирабиджане и,
фактически, там семья. Я уеду туда, а тебя не увижу. По всей видимости, этот
хам, Рабинович, затолкает тебя и на долго задержит в Красноярске. Поэтому
слушай.
Брось этот дерьмовый институт. Отправляйся в Новосибирск, к моим старым
хорошим знакомым. Они тоже не подарок, но тебя сохранят и помогут. Дадут
тебе печататься, работать и твое не отберут. В этом письме есть рекомендация
к ним. Поезжай.
Да хранит тебя господь.
Борис Залманович."
Люба взяла письмо из моих рук, еще раз перечитала и заплакала.
Геннадий Федорович любезно развез нас по домам.
На следующий день мы, втроем, сидели в кабинете Геннадий Федоровича и
обсуждали план работ на квартал. Я, опять, вылез со своей идеей.
- Геннадий Федорович, необходимо опробовать препарат на обезьянах и
выходить через все инстанции, на испытание в больницах.
- Сейчас это не разумно Виктор Николаевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186