В Бейнеу дождь. На вокзале пусто, только мокрый красный плакат с белыми
буквами бросается в глаза. "Русские- свиньи убирайтесь в свой свинарник".
Нас не пытаются задержать и, быстро заменив тепловоз, отправляют в путь. Так
мы доехали до Маката, а там, выделив угля, воды и даже кое-что из хлеба и
пищи, эшелон погнали в Актюбинск.
Только в Актюбинске, мы вздохнули свободней. К русским относились
доброжелательно Два дня мы отдыхали. Нас кормили из общего котла, мы
отмылись в русских банях и вскоре эшелон отправили в Мартук последний
казахский город перед русской границей. И тут опять началось.
Казахская таможенная служба трясла весь эшелон. Они появились и у
нашего вагона.
- Ваши паспорта, - вежливо попросил таможенник.
- Сейчас.
Я вываливаю из чемоданчика часть денег на нары, оставшиеся прикрываю
документами.
- Пожалуйста, - протягиваю ему чемоданчик, - здесь декларации, все.
Таможенник сначала недоуменно смотрит на чемоданчик, потом пристроив
его на нашем полу, рассматривает содержимое чемодана, вытаскивает документы
и протягивает мне.
- Это мы все проверили, а остальные документы возьмем с собой для
досмотра. Пошли, ребята, дальше.
Остальные документы были деньгами.
В нашем вагоне никто не спит. Мы едем по русской земле. Ольга, ее мать,
закутанная в платок, и я сидим возле печурки и чокаемся кружками с чаем.
- За возвращение, - говорит Ольга.
Горячий чай чуть пахнет мятой.
- Мы-то проехали, а какого-то им...?
Женщины понимают про кого я говорю.
- Как же так, почему все народы сошли с ума? - спрашивает мама Ольги.
- Не знаю. Мы вместе прошли тяжелую войну, испытали трудности, лишения,
нужду, сообща строили каналы, заводы, больницы и здания, влюблялись и
ссорились и одним росчерком пера вдруг разделились. Стали чужими и
ненужными, оставив тысячами на этих землях, могил с предками. Эта бацилла
национализма одним махом вошла в сознание людей. Конечно, виноваты
руководители и местные, и Союза, виновата партия, которая разбилась по
национальным кустам, виновата система, которая допустила до этого, да бог
его знает, кто еще виноват.
- Ты прав, - вступила в беседу Ольга, - и из-за этого страдают тысячи
русских. Мы доехали благодаря сплоченности, благодаря деньгам, умению
бороться и постоять за себя, а те... Приедут ободранные, голодные, злые,
испоганенные бандитами и хулиганами. Еще неизвестно, как нас примут на
родине. Неужели родина не поможет нам?
- Должна помочь, мы же свои. Русским можно назвать всякого, кто
ненавидит национализм. Вся Россия набита разными национальностями и умение
жить друг с другом без вражды, это и есть Россия. Вот только здесь, в
вагоне, я понял это.
Мы молчим и смотрим на огонек, пробивающийся из дверцы буржуйки.
- Коля, мне кажется, я тебя люблю.
- А мне не кажется... Я очень тебя люблю.
- Слава богу, - вздыхает мать, - хоть в этой ... непроглядной тьме,
двое нашли друг друга. Да чего же вы так сухо, ну поцелуйтесь, что ли?
В Соль-Илецке русские соскакивали с вагонов и целовали землю. Мы в
России. Нас никто не встречал, но мы из маленького листочка, приклеенного к
двери, узнали, что комитет по делам беженцев находится в городе и это
немного взбодрило нас. Я, Максимов и часть беженцев отправились туда.
В крохотной комнатке за канцелярским столом сидел старичок.
- Здесь комитет по делам беженцев? - спросил Максимов.
- Да. Закройте двери, товарищи, и если можно, по одному.
- Разбирайтесь в очередь, - просит Максимов, подталкивая толпу к
дверям.
Мы выходим и становимся в очередь по лестнице. Только через пол часа
вышел Максимов, весь взмокший с дрожащими руками.
- Ну что? - бросились все к нему.
- Эта, сволочь, только собирала данные. Мы в основном заполняли
бесчисленные анкеты.
- А деньги? Помогут разъехаться по России?
- Денег не дает, говорит их нет и ни кто не дает. Разъехаться помогут,
выделив, самым обездоленным только хлеб. Больше ни чего сделать не может.
- Следующий, - раздался за дверью противный голос старика.
Очередной беженец пропал за дверью.
В этом городе мы начали делиться, часть беженцев решила махнуть за
Урал. Пока тепловозик расталкивал вагоны, я решил позвонить в Москву. На
переговорном пункте мне долго не могли поймать нужный телефон и наконец, я в
кабинке.
- Мне товарища Басманова? - прошу я.
- Кто говорит? - спрашивает женский голос.
- Один знакомый. Скажите ему, что это Коля, он давно ждет моего звонка
На том конце замешательство, шепот, наконец женщина сказала.
- К сожалению, Басманов Виктор Григорьевич умер... погиб.
- Как погиб, но у меня же...
- Ну так погиб... Может вам позвать Самсонова Илью Константиновича?
- А это кто?
- Новый начальник.
- Нет, спасибо.
Я вешаю трубку. Ох, как это все мне не нравиться.
- Оля, едем в Москву, - предлагаю ей.
Она кивает головой.
- Поехали. Мне все равно куда, лишь бы где-нибудь был свой угол.
В вагон непрерывно стучат какие-то личности, прося подвезти их до
ближайших городов. Я их всех посылаю по дальше. Пришел прощаться Максимов.
- Коля, прощай. Довези груз до Москвы и сдай его.
- Хорошо. А вам благополучно доехать до Орловщины.
- Ты прав, благополучие, ох как сейчас нужно. Слышал, семью беженцев
вырезали здесь?
- Нет. За что их и кто?
- А вот эти, которые здесь шляются. Попросилась в вагон женщина с
ребенком. Ее пустили, а ночью толи она, толи ее друзья, но всех...
- Какой ужас, - вскрикивает Ольга.
- Прощайте, ребята. Счастливого вам пути.
Максимов жмет нам руки и спрыгивает на землю.
- Если вам негде жить, приезжайте к нам...,- слышим его голос вдали.
- А, правда, где мы будем жить потом? - спрашивает Ольга.
- Наверно нам дадут площадь в Москве, - предполагаю я. - Ведь мы
столько привезли денег и золота, что в благодарность за это можно даже дать
квартиру.
Мы мечтательно молчим.
В Москве, как только нас поставили под разгрузку на сортировочной,
сразу срываюсь и мчусь в центр столицы в Центробанк.
Мне долго не могли выдать пропуск, так как я не хотел в бюро пропусков
признаваться зачем я здесь. Наконец первый зам, милостиво разрешил
поговорить со мной. Худощавый мужчина сидел за громадным столом и горел
нетерпением, что бы меня вытурить.
- Я уже многим говорю, что денег нет. Даже для беженцев из
Туркменистана нет денег. Лучше не просите.
- А я и не прошу.
- Тогда зачем вы здесь?
- Я наоборот привез туркменское золото, полторы тонны и несколько
миллиардов рублей.
- Тсс... Молчите. Так это значит сделали вы?
- Ничего не понимаю. Я привез золото, миллиарды денег наличкой...
Теперь худощавый мужчина окончательно похудел, лицо его изменилось.
- Тише, прошу. К сожалению ни центробанк, ни какой другой банк его
принять не может.
- ???
- Я вам все сейчас объясню. Мы попали в очень сложную международную
обстановку. Туркмения объявила, что ее ограбили и требует возврата золота и
денег, но так как все страны отказали в наличии на своей земле туркменского
золота, то в СНГ уверены, что местная мафия в Туркмении ограбила свою
страну.
- Ну так тихонечко возьмите от меня золото и никто ни о чем не узнает.
- Вы, с ума сошли, молодой человек. В подвалах центробанка ничего
спрятать нельзя. В сейфах частного лица, пожалуйста, но и туда полторы тонны
золота впихнуть, невозможно. Везде есть приход, есть расход. Если мы только
попробуем нелегально все же положить ваши ценности, то завтра об этом будет
известно везде и тогда на нашу страну посыплется столько грязи, что лет
через сто не расхлебаться. Это уже политика и здесь пойдет в ход все: и
воры, и грабители, и поработители...
- А как же скрытность вкладов и...
- Скрытность для вкладчиков. Вы как наивный ребенок, привезли
украденное у другого государства золото и теперь предлагаете ворованное нам.
Знаете, что сейчас везде твориться? Десятки мафиозных и бандитских
группировок, после сообщения правительства Туркмении о пропаже золота и
денег, бросились его разыскивать. Вас ищут. Понимаете.
- Так вы возьмете от меня все-таки золото и деньги?
- Нет.
- Так что же мне тогда делать?
- Как можно быстрей удирать от сюда и подальше. Если наша мафия узнает,
что за груз у вас, вас в порошок сотрут. Кстати, вы никому здесь не
говорили, что привезли?
- Нет.
- Тогда уматывайтесь из Москвы и ни слова, и ни чего не предлагайте ни
кому.
- У меня же музейные ценности их тоже надо сдать...
- Молодой человек, вы жить хотите? Если хотите, то убирайтесь
куда-нибудь в глушь со своим золотом, музейными ценностями и закапайте все
это. Молчите обо всем до конца своих дней. А сейчас до свидания.
Он навязывает мне свою ладонь.
Я вышел из банка как оплеванный. Столько мук, столько страданий и все
напрасно. Примчался на сортировочную.
- Где машины? - нетерпеливо спрашивает Ольга.
- Их не будет.
Я рассказываю все. Ольга в ужасе.
- Что же нам делать? Меня так там уверяли, что России нужны деньги и
золото и вот пожалуйста.
- Сейчас я переоформлю документы и мы поедем в Ленинградскую область,
там Агарлыков дал адрес друга и гарантию, что многие деревни пустуют, так
что поселиться можно. Не век же мотаться по железным дорогам. Согласна?
Ей уже все равно. Ольга и мать так измучились в этой поездке, что им
все безразлично.
Прямо в Москве мне удалось по телефону связаться с другом Агарлыкова и
тот согласился помочь.
С помощью денег и ругани наш многострадальный вагон прикатил к самому
красивому месту в области к западному побережью Ладоги, где действительно
были деревни с пустовавшими домами. Три грузовые машины вывозили барахло,
музейные ценности и ящики с золотом. Тридцать ящиков по пятьдесят килограмм
и железный ящик с деньгами переехали в гигантскую избу. Я заплатил в
сельсовете ящиком водки за право обладания этим домом и землей к нему. Долго
не знал куда деть золото, но потом поставив ящики торцом по пятнадцать штук
и получил две переборки-стенки, разделив в избе две больших комнаты. Купил
машину вагонки и все стенки внутри избы и снаружи обшил деревом. Теперь
внутри красиво и тепло. До самой зимы, мы приводили дом и участок в порядок.
Покрыли железом крышу, купили машину-козла, подновили заборы, благо денег
много. Получилась не изба, а музей. Зато живем в России, да еще со стенами
из золота. Ольга планирует на следующий год построить кирпичный коттедж с
маленькой котельной для обогрева дома и хозяйственные пристройки с гаражом и
хлевом для скота и птицы.
Ольга довольна. Все-таки мы на родине и имеем свой дом. А какого тем,
русским, которые остались в этих националистических странах СНГ.

Евгений Кукаркин.
Бизерта-X

Посвящается Виктору К. неудачливому удачнику.

Тунис называют африканскими воротами в Средиземное море. В отличие
от других стран Африки, побережье Туниса имеет хорошие, естественные гавани,
что позволяет связывать западную Сахару и приатлантические районы
Тропической Африки с Ближним Востоком и Европой.
Страны и народы. т.7. Москва. "Мысль" 82 г. ст.230

Касатки

Касатки вели себя неправильно. Уже год плавая в Средиземном море, я ни
разу не видел их в таком возбужденном состоянии. Обычно мы встречались,
подготавливались к стычке и мирно расходились.
То ли им не нравились наши прорезиненные костюмы, то ли их отпугивал
запах наших вонючих шлемов, с нелепыми наушниками, но сегодня... Сегодня они
собирались нападать.
Нас трое. Я командир группы, капитан-лейтенант Новиков Александр
Николаевич и двое старшин.
В новых шлемах, мы работаем только год. Они отсекают от нас звуки моря,
спасая от звуковых волн, после взрыва и акустических ударов, искусственно
создаваемых противником, против подводных диверсантов. Единственное, что они
принимают, это щелчки эхолота и определенную длину акустической волны,
предупреждая нас о появлении кораблей или подводных лодок. Радиотелефон
запрещен нам по инструкции. Переговоры между собой ведем только световыми
сигналами или жестом руки.
Касатки начали увеличивать активность вокруг нас. Они возникали
повсюду. Две твари начали боевые развороты, создав круг и приближаясь с
каждым витком, к нашим плывущим телам. Я остановился и жестом показал своим
товарищам - на дно. Мы встали треугольником, подняв ластами на дне небольшое
облако взвеси песка. Вытащив кинжалы, мы ждем начала этой опасной схватки.
Касатки тоже перегруппировались. Две из них, по прежнему, крутят боевой
танец вокруг нас. Остальные сбились в неровный клин и первая, самая большая
около 5 метров, пошла на таран прямо на меня.
Я вовремя откидываю голову в лево и эта гадина расшвыривает наш
треугольник в разные стороны - двое отлетают влево, один летит в право. Я
успеваю всадить в ее бок свой кинжал и он вместе с касаткой, уноситься за
спину.
Страшный удар хвостом обрушивается на меня. Это промахнувшаяся, от
того, что я вылетел из треугольника, другая касатка, успела наградить меня
прощальным ударом. Гофрированные трубки и все ремни крепления баллонов
сорвало.Воздух забурлил,уходя в воду.
Я сорвал ненужный нагубник и повернув баллоны к груди, припал к
живительному отверстию. Касатки готовились ко второму штурму. Ктото прижался
к моей спине, я почувствовал лопатки напарника. Мы стояли спина к спине.
Безумная касатка с кинжалом в боку шла отомстить мне. Она неслась на
меня и я, оторвав губы от металла наконечника вентиля, выбросил баллоны
вперед на вытянутых руках, перед лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186